ко мне башку и вопросительно поднимает левую бровь — мол, куда нам теперь? Я успокаивающе киваю псу. Сейчас узнаем.
— Та дверь — в вашу комнату, — показывает Валера. — Ключ висит на гвоздике. Берите, открывайте, располагайтесь. Если что — туалет и кухня рядом.
Снимаю ключ с гвоздика, отпираю дверь. К счастью комната находится на первом этаже. После инсульта лестницы стали моим проклятием. И зачем люди придумали эти опасные сооружения? Лестницы нужны только для того, чтобы постоянно с них падать.
Открываю дверь, осматриваю место, которое должно меня приютить на ближайшие дни. Ну, что я могу сказать? Помещение, разумеется, не апогей роскоши, удобства и барских размеров. Шкаф, стол, два стула, две узких кровати, телевизор на тумбочке. Окно без рольставней — в гостевом доме их нет. На подоконнике стоит горшок с какой-то органической жизнью. В целом — ничего лишнего. Чешский минимализм.
Малыш первым входит в комнату, пробегает, оставляя мокрые следы, к одной из кроватей и хлопается на коврик.
— Ваша собачка угадала. Эта кровать свободна, а другую занимает Закарлюка, — сообщает мне Валера.
— Что за Закарлюка такая?
— Василий Закарлюка — сибирский пчеловод и автор рассказов о жизни в сельской глубинке.
— Не слышал.
— Ну, вот и познакомитесь. Вы едете в ресторан, Вадим?
— Да.
— Тогда я с вашего позволения быстренько переоденусь и мы тронемся.
Валера уходит. Я тоже решаю сменить мокрую одежду. Достаю из чемодана костюм, рубашку, галстук в тон. Вытряхиваю из них утиные останки. Жирных пятен на одежде вроде нет. Переодеваюсь. У меня побаливают ступни. Снимаю носки, разглядываю. Мои недавние блуждания не прошли даром. Я сильно натёр пальцы ног. До пузырей. М-да, не надо было надевать новые туфли. Марина предупреждала, но я решил, что кроссовки с костюмом не пойдут, а тащить с собой две пары обуви не хотелось. Ладно, как-нибудь продержусь. С трудом всовываю ноги обратно. Обращаюсь к Малышу, внимательно следящему за моими действиями:
— А ты, Ппуко, можешь поужинать тем, что осталось от моей утки и ложиться спать. Меня не жди. Я вернусь поздно. Хочу немного погулять.
Услышав «гулять» Малыш вскакивает с места, но не тут-то было.
— Нет-нет! Тебя это не касается, — строго говорю я псу. — Вечерняя Прага не для таких обжор, как ты. Ты остаёшься здесь караулить мою постель.
Малыш начинает жалобно поскуливать.
— И завидуй молча. Запомни: жизнь — это всего лишь череда встреч и расставаний.
Больше не обращая внимания на несчастного пса, вывожу себя в прихожую, запираю дверь, вешаю ключ на гвоздик. Валера уже ждёт меня у выхода. Он одет в дождевик, на голове кожаная кепка, в руках здоровенный портфель, в котором поместится целая деревня. Спускаемся с крыльца, и поэт с места берёт такой темп, размахивая портфелем, что я никак не могу за ним угнаться. Заметив, что я отстал, Валера дожидается меня под уличным фонарём, а когда я, наконец, догоняю его, сконфуженно произносит:
— Извините, Вадим. Я немного подшофе. Стоит мне выпить, как меня переполняет дурная энергия. Просто не могу усидеть на месте. Неудержимо хочется двигаться. Куда-то бежать, что-то делать.
— Бывает, — тяжело дыша, соглашаюсь я.
— Вообще-то я не пью. Это Чаркин сегодня на обеде уговорил меня выпить полбутылки пива за знакомство. Оказывается, у чехов очень пьяное пиво!
Я укоризненно молчу, наслаждаясь передышкой. Хотя поэты и склонны к преувеличениям, но, видимо, Валера действительно не пьёт, если его так колбасит с полбутылки. Кстати, укоризненно молчать я научился с Виолеттой, когда она ещё была просто женой, без обязательного прилагательного «бывшая», а отточил до блеска с Мариной. Своей укоризной мне удаётся слегка пригасить Валерину скорость, поэтому к «Райской заграде» мы прибываем почти одновременно. Заставив выслушать десять раз «Бла-бла-бла, двержесезавирайи!» метрополитен выпускает нас из вагона на станции «Мустек». Поднимаемся на поверхность. Мы на знаменитой Вацлавской площади. Вокруг шумит яркий рождественский базар. На другом конце площади перед величественным зданием Национального музея каменеет конная статуя святого Вацлава — небесного покровителя Чехии.
В отличие от угнетённых спальных районов, откуда после восьми вечера уходит всякая жизнь, здесь, в центре Праги, жизнь бурлит. Несмотря на моросящий дождик, по площади прогуливается масса народа. Светят неугасимые огни. Играет музыка. Слышна разноязычная речь, весёлый смех. Сверкают фотовспышки.
Оказавшись на оперативном просторе, Валера опять вырывается далеко вперёд. Бреду следом за ним; слышу громкий русский разговор, делаю поворот в сторону родного языка. Минуту спустя с трудом нахожу Валеру в группе русскоязычных. Стоя на продуваемом углу под дождём, участники фестиваля оживлённо обсуждают своё ближайшее будущее. Приближаю себя к ним, здороваюсь:
— Добрый вечер!
Литераторы осыпают меня приветствиями: «Добрый вечер! Вечер добрый! Здравствуйте! Привет! Доброго здоровья! Моё почтение!» Хорошо ещё, что хоть «Гой еси, добрый молодец!» не слыхать.
Из группы выступает невысокая, не выше моего плеча, женщина в куцем пальтишке. Над головой она держит пёстрый зонтик.
— Ой, вы Вадим? Как замечательно, что вы с нами! Будем знакомы. Я — Ульяна Сергеевна Подъяблонская.
Женщина сердечно пожимает мне руку, потом поворачивается к остальным и спрашивает:
— Друзья, кто едет в ресторан?
— С кем вы, мастера культуры? Ну, шо вы спрашиваете, Ульяна? Все, конечно, едут, — с неподражаемой украинской певучестью отвечает рослая представительница прекрасного пола лет за тридцать. К ней присоединяется крепкий мужик (сразу видно, что русак — весь рот золотой):
— Ну, давайте, ребята, поехали уже! А то у меня, как в той песне: «И кишка с кишкою говорит».
Ульяна Сергеевна поднимает зонтик повыше и кричит, перекрывая уличный шум:
— Тогда так, друзья! Те, кто едет в ресторан на восхитительный ужин, идите за мной. Сейчас мы сядем на трамвай. У тех, кто не участвует в мероприятии, — свободное время. Встречаемся завтра в десять в центре науки и культуры.
Часть участников фестиваля расходится по сторонам, но большинство двигается за пёстрым зонтиком Ульяны Сергеевны. Я тоже. Все силы моего измученного организма сконцентрированы на том, чтобы не отстать от коллег, поэтому я не глазею по сторонам. В памяти остаются только разноцветные огни, темнота между ними, неровный камень под ногами, повороты направо и налево, трамвайная остановка, трамвай.
В вагоне людей не много. С облегчением сажаю себя на сиденье. Рядом, мокрым снопом, плюхается рослая представительница прекрасного пола. Кудрявая шатенка, глаза-смородины, крупный нос, полные губы. Лицо решительное, даже чересчур.
— Можно к вам под бочок, серьёзный мущина? — добродушно произносит шатенка. — Меня зовут Алёна. Алёна Жолобайло с Одессы. А как ваше имя?
— Вадим.
— Очень приятно, Вадик, — продолжает атаку Алёна. — Я слышала, шо ты — можно на «ты»? — член жюри в «прозе»?
— Да, а что?
— Значит, мою любовную поэзию ты не читал. Жаль.
— Не всем же везёт, — двусмысленно замечаю я.
— Юморишь? — с подозрением спрашивает Алёна.
— Да нет. Не сильно.
— Выходим, друзья! — объявляет Ульяна Сергеевна.
Кто не знает, средневековый ресторан «У фландрского короля» находится в старинной части Праги на старинной улице в старинном доме. Улица замощена круглым, скользким от дождя булыжником, поэтому литераторы, охая и чертыхаясь, с трудом добираются до дверей заведения. Благо, что от трамвайной остановки идти не далеко. Я тоже мотаюсь из стороны в сторону, пока Алёна не берёт меня под руку. Ну и ладно.
Входим. Да, это точно не луна-парк. Мрачной экзотики навалом: слабый свет, неоштукатуренные стены, сложенные из камней, старинная атрибутика, средневековые наряды персонала. Первая неприятная неожиданность — залы ресторана располагаются в древних подвалах. Вторая неприятная неожиданность — к столам, заказанным Ульяной Сергеевной, нужно спуститься на минус пятый этаж. Самый распоследний. Вниз ведут щербатые каменные лестницы без перил, едва освещённые горящими факелами. Я так и знал!
Ковыляю по неровным ступеням, опираясь на Алёну. Здравствуй клаустрофобия, мой друг детства! Чем ниже — тем сильнее. Окон же нет. На каждом этаже лестницу украшают неподвижные фигуры: рыцарь в латах, какие-то волосатые дядьки со страшными рожами… Мне их разглядывать некогда. Не брякнуться бы.
Наконец, забираемся в самую глубину подвала, на дно. На дне, ожидаемо, тускло и душно. Затхлый воздух пропитан дымом свечей, горящих на длинных деревянных столах. Два таких стола, составленные вместе, предназначены для нашей компании. За другими столами на лавках сидят люди — едят, пьют, разговаривают. Из стен там и сям торчат жуткие крючья.
Рассаживаемся. Снимаем верхнюю одежду и складываем её горой на лавку. Валера увенчивает вершину горы своим здоровенным портфелем.
— А шо здесь раньше было, Ульяна? — задаёт вопрос Алёна. — Застенок какой-то.
Вместо Ульяны Сергеевны любопытной одесситке отвечает представительный толстяк с аккуратной седой бородкой, как у гасконца, и в очках:
— Ну, что вы, голуба моя. Эти подвалы были вырыты для хранения продуктов. Ведь чем ниже — тем холоднее. Видите крючья? Когда-то на них висели свиные туши, колбасы и окорока.
К нашему столу подлетает официантка — бойкая девушка в убогом платье до пола. Она шустро раздаёт меню и снова улетает наверх.
— Что вы нам порекомендуете, Ульяна Сергеевна? — спрашивает томным голосом полная белокурая женщина, похожая на надувную бабу. Блондинка сидит в обществе точно такой же блондинки и двух мужчин.
— Я советую попробовать суп в хлебе и куриные окорочка в меду.
— А это не дорого? — интересуется вторая блондинка. На ней красивое вечернее платье с расчётливой наготой — глубоким декольте и голой спиной. Бессмысленное в этом непрезентабельном подвале, как концертный рояль в хрущёвке.
— Нет-нет, девочки. Это совсем недорого, много и невероятно вкусно!
— Вы забыли сказать про пиво, Ульяна Сергеевна! — восклицает мужик с золотыми зубами. Валера, сидящий рядом с ним, вздрагивает.
— Ой, Костя! Про пиво вы скажете лучше меня, — смеётся Ульяна Сергеевна. Кстати, теперь она ёжится в коротком платье на размер меньше. Видимо, наш организатор фестиваля из тех женщин, чьи пятьдесят — это вечные двадцать.
— Да, ребята, — шумит мужик. — «У фландрского короля» — самый прокачанный ресторан в Праге! Здесь подают исключительное пиво! Они сами его варят. Такое классное пиво вы больше нигде не найдёте. Рекомендую от всего сердца!
Бойкая официантка прилетает вновь. Она достаёт блокнот и записывает в него наши пожелания. Официантка немного понимает по-английски, немецки и русски, а представительный толстяк бегло говорит по-чешски, так что проблем не возникает. Я заказываю суп в хлебе и, для лечения клаустрофобии, большую кружку пива. А что? Не строганину же и чёрный чай брать.
Пока мы ждём заказы, Ульяна Сергеевна предлагает:
— Друзья, давайте познакомимся друг с другом. К сожалению, не все участники фестиваля приняли приглашение на сегодняшний ужин. Некоторые вообще ещё не приехали, но основной состав здесь. Поэтому предлагаю всем
