Тот, который во мне сидит

                                                                                                                                                    «А тот, который во мне сидит,
                                                                                                                                                      Считает, что он – истребитель…»
                                                                                                                                                          В. Высоцкий. «Як-истребитель»

Робот класса «Домашний помощник» оказался страшно неуклюж. Он постоянно натыкался на дверные косяки, ронял предметы и застревал в больничных коридорах.  Лестничные пролеты были для него непреодолимым препятствием, а тележка уборщика, оставленная в коридоре, поводом звать на помощь. Медперсоналу приходилось откликаться на его призывы, брать бедолагу за руку и выводить на свободное место.
Отчего же в образцовом медицинском учреждении, специализирующемся на излечении космонавтов и межпланетчиков, терпели столь странное создание? Все просто. Робот Яша принадлежал Игорю Литовченко – легендарному исследователю Венеры, мэтру и орденоносцу, который находился в госпитале не излечении.
Литовченко проработал на поверхности «Утренней звезды» четыре с половиной года, совершил ряд геологических открытий, досконально изучил и нанес на карту каньон Бабы-Яги, а его диссертация по теме «Электрический дракон Венеры» произвела сенсацию в научном мире.
Посетители, конечно, удивлялись тому, что у столь заслуженного человека в услужении столь допотопный робот. Но на все вопросы Литовченко отвечал исчерпывающе:
– Это Яша.
И на этот странный довод никто не сумел найти возражения.

* * *

Венера, столь прекрасная на утреннем небосклоне и названная в честь богини Любви, при тесном соприкосновении оказывается не столь уж очаровательной. (Сюжет для полноценного любовного романа, верно?). Температура на поверхности превышает 450 градусов, облака из паров серной кислоты (!) практически не пропускают солнечный свет, атмосферное давление в 92 раза больше, чем на Земле, плюс к этому извержения вулканов, непрерывные разряды молний и густой запах серы. На рай не похоже.
В таких условиях, естественно, пешие прогулки исключены. Поэтому конструкторское бюро Яковлева создало для исследователей Венеры серию специальных роботов.
На неподготовленного человека робот серии «ЯКив» (Яковлева, исследовательский, венерианский) производил жуткое и незабываемое впечатление. Представьте гигантского, высотой с двухэтажный дом, краба. Во все стороны торчат клешни-манипуляторы с полускрытыми когтями-бурами-хваталами. Самонаводящиеся визоры напоминают короткоствольные пушки. Стремительно выдвигающиеся телескопические жвалы способны захватывать пробы грунта на расстоянии до 10 метров. И весь этот оживший ночной кошмар покрыт прочнейшей керамической броней цвета запекшейся крови.
Картинка не для слабонервных.
Впрочем, на Земле роботы подобного типа никогда не появлялись. Здесь изготавливали отдельные узлы и агрегаты, а сборку проводили уже на базе «Венера-главная».
Зато на поверхности «Утренней звезды» Яши, как их называли в обиходе, слегка исказив официальное название, получили всеобщее признание и даже любовь.
Дело в том, что внутри страхолюдного тулова находилась специальная капсула для человека. Исследователь входил туда (поднимался по лесенке) на базе, и далее мог автономно существовать внутри робота целую неделю. А при необходимости и больше.
Капсула включала в себя все, что требуется для жизни: запас продовольствия и кислорода, системы регенерации воды и воздуха, системы охлаждения и поддержания нормального давления. Причем организовано всё было весьма уютно. Оператор внутри Яши имел рабочий кабинет, спаленку, кухонку (все миниатюрное, как на яхте) и скафандр.
Забравшись во встроенный скафандр, исследователь превращался в гиганта. Манипуляторы Яши становились его руками, нижние опоры – ногами. В таком виде он мог гигантскими шагами передвигаться по пресеченной местности, карабкаться на скалы или, зацепившись ногами, свешиваться в кратер вулкана, чтобы извлечь оттуда интересующий объект.
В общем, роботы серии ЯКив были действительно классно придуманы.
Но особую любовь им снискало то, что эти трудяги были настолько интеллектуальны, что пару человек-робот подбирали специальные психологи, исходя из принципов психологической совместимости. В частности, Игорь Литовченко со своим Яшей любил в свободную минутку петь дуэтом украинские народные песни.

* * *
В тот день все начиналось, как обычно. Робот, двигаясь в автоматическом режиме по заданной траектории, брал пробы грунта, устанавливал метеорологические датчики и заносил в память картографические отметки. Литовченко просматривал данные, полученные по сети от коллег, и негромко мурлыкал под нос.
– А почему, – между делом поинтересовался Яша, – вы называете местные пробы грунта геологическими? Гея – это Земля. По-моему, они должны называться венерологическими.
– Яша, ты прикалываешься?
– Я абсолютно серьезен, – заверил робот.
Пилот-водитель хмыкнул, не отрывая взгляд от экрана компьютера.
– Видишь ли, – пояснил он, – исторически так сложилось, что геолог – это романтика дальних походов, палатки, костры, находки уникальных месторождений… А венеролог – это врач.
– Это странно, ты не находишь?
– Что именно?
– По латыни  logos означает «слово», «учение». Венера – это понятно, планета. То есть венеролог – это должен быть человек, изучающий нашу планету. А врач, то есть специалист, изучающий человека, должен называться анатом.
– Типун тебе на язык, венерианин.
– Но разве я не прав?
На экране компьютера пискнул сигнал, означающий, что прибыла очередная электронная почта.
– Ты прав, Яша, прав, – промурлыкал пилот, открывая послание. – Ты вообще страшно умный. Но стоит ли опровергать традиции, которые складывались столетиями?
– А кто говорил, что нужно ломать любые стереотипы, если они мешают прогрессу?
– Во как. – Литовченко быстро напечатал несколько строк ответа. – И какой же стереотип ты собираешься сломать?
– Да хотя бы вот этот, – робот негромко включил фрагмент песни Высоцкого.
«А тот, который во мне сидит, – хрипловато пропел знаменитый бард, – считает, что он истребитель».
– Не улавливаю твою мысль.
– Ну как же, – разгорячился Яша, – здесь явное противопоставление пилота и самолета. Каждый как бы тянет одеяло на себя, считая, что именно он – главный. А это не правильно. Они летают, когда едины. Когда гармонично дополняют друг друга. Верно?
– Ну, брат… – покачал головой Литовченко. – Я начинаю подозревать, что ты втайне пишешь стихи.
– Это позорно? – вскинулся робот.
– Этого я не говорил.
– И то слава Богу, – проворчало говорящее устройство.
Что-то в его интонациях было такое, что пилот насторожился.
– Яков, – произнес он официально. – Ты что-то от меня скрываешь?
– Я? Никогда.
– Яша.
– А что Яша? – возмутился робот. – Какие-то необоснованные подозрения…
– Слушай, я тебя знаю, как облупленного. И когда ты говоришь таким тоном…
Робот кашлянул и замялся. В такой ситуации торопить его не следовало. Чувствовалось, что он сам хочет в чем-то признаться, но не решается.
Литовченко демонстративно уткнулся носом в экран, но внимание его было направлено совсем в другую сторону. Он ждал продолжения.
Робот мялся минуты три.
– Я это… – произнес он, наконец. – Я играю за тебя в танчики.
– Что?!
На планете существовала подпольная (начальство знало, но закрывало глаза) традиция. Все пилоты в свободное время играли по сети в World of tanks. Был даже подпольный тотализатор и проигравшие угощали команду победителей пивом. Подведение итогов и, соответственно, чествование чемпионов происходило каждую пятницу в местном баре. Пиво при этом лилось рекой.
Робот виновато молчал.
– Ну, Яша… – покрутил головой Литовченко. – Не ожидал.
Помолчали.
– Но ты, – первым не выдержал пилот, – ты хотя бы не аутсайдер?
– Мой ник Одуванчик, – скромно признался робот. Это был ник тимлида команды-чемпиона.
– Ну ничего ж себе! Яша, у меня нет слов!
В этот момент поверхность под опорами робота заметно качнулась. То ли поблизости пробуждался очередной вулкан, то ли просто сдвинулось что-то в недрах непредсказуемой планеты. Яша, прервав разговор, немедленно занялся анализом ситуации и принятием неотложных мер. А Литовченко, прикрыв экран ноутбука, поспешил занять свое место в скафандре. Обзор оттуда был гораздо лучше, и наблюдать за происходящим можно было не на экране, а как бы собственными глазами.
Прошло минут пять.
Толчки не повторялись, вокруг все было спокойно.
Яша, который на случай землетрясения (венеротрясения, если точнее) максимально растопырил все свои конечности, слегка пошевелился. Ему было неудобно в такой позе.
– Похоже, что все… – Начал Литовченко, завершив круговой осмотр местности.
И тут их атаковал электрический Дракон Венеры.
Гигантская молния, мощностью в гигаватты энергии ударила в самый центр робота, пробив все слои керамической защиты и разрушив главный энергетический центр.
Оба, и пилот, и робот потеряли сознание.

Сколько длилось для них безвременье сказать сложно. Игорь очнулся в полной темноте. И только ровное пикание аварийного передатчика, исторгающего сигналы «СОС», свидетельствовало, что он еще жив и находится в нашем мире.
Потом, разом, как будто кто-то невидимый нажал на выключатель, проявилась боль. Сильнее всего ломило спину. Но что там произошло, понять было невозможно, потому что Литовченко находился в скафандре. Он мог взять любой предмет снаружи, но не в состоянии был дотронуться до самого себя.
Моргнул и слабо осветился обзорный экран. Это очнулся Яша.
– Повреждена центральная энергетическая система, – тихо сообщил он, и начал отключать периферийные устройства.
Это было скверно. В атмосфере Венеры кислорода практически нет, поэтому применение двигателей внутреннего сгорания крайне ограничено. Все устройства, работающие за пределами базы, используют аккумуляторы. А теперь, при повреждении энергетической системы энергии осталось на самом донышке.
И нужно было решать, что делать.
Аварийный прибор, разумеется, передавал в эфир координаты. Но успеет ли помощь до того, как системы жизнеобеспечения окончательно обесточатся?
Робот Яша, руководствуясь законами роботехники, не мучался сомнениями. Он методично отключал все, что не относилось к спасению жизни пилота.
Но при этом он должен был отключить и себя.
Нет, все данные его обширной памяти, все наработки, результаты исследований, полученные в последнем трагическом выходе, все это сохранились бы без искажений. Но интеллект, сама его личность… При длительном отключении электропитания они были бы безнадежно утрачены. Этого Литовченко допустить не мог.
– Яша, – прошептал он, чувствуя привкус крови во рту, – ты мне нужен. Не вздумай!
Робот не ответил, только подсветка обзорного экрана стала бледнее.

* * *
– В общем, когда их нашли, – рассказывал курсантам космической академии молодой врач, – в обоих еле теплилась жизнь. Четыре часа они там лежали, бережно деля последние электроны энергии, и оба готовы были пожертвовать всем ради друга.
Робот восстановлению не подлежал, с него сняли только головной процессор. А Игорь Литовченко