После такого сообщения Анна Васильевна, наверное, села, если до этого стояла. Она попросила пригласить к телефону маму, и Вика, уже передавая трубку, успела выпалить на ходу, что мама еще и ногу сломала. Одному богу только известно, какое выражение лица после этих сообщений было у бабушки. Наташа не успела остановить дочь, чтобы та не волновала свекровь, но Вику, от смешанных чувств, буквально понесло... С одной стороны, радость за папу, что он побывает в Диснейленде, с другой, переживания за маму.
–Здравствуйте, Анна Васильевна! Вика вас совсем запугала. Я просто потянула связки немного, но уже все хорошо, – Наташа никак не могла подобрать интонацию разговора со свекровью, поймав себя на мысли, что уже не доверяет Анне Васильевне, и подозревает, что она в курсе дел Вадима. Но возможно она не права, тем более что у него не наблюдалось такой близости с матерью, которая могла бы перерасти в личные откровения. Наташа не хотела бы обидеть свекровь своим подозрением. Да, она беззаветно любит сына, но надо быть справедливой и признать, что и к Наташе относится очень хорошо. Анна Васильевна не имеет высшего образования, но наделена природным тактом и умом, только очень ранима и совсем не уверена в себе. Наташу преследовало всегда такое ощущение, что свекровь имеет какую-то тайну... Не отпускающую изглодавшую душу... Она мало рассказывала о себе, и ходила... со слегка опущенной головой. Наташа замечала, что Вадима иногда это раздражало, и просила никогда при детях не говорить о своей маме в непочтительной форме, если хочет, чтобы они учились уважать ее. Было неприятно видеть недовольный взгляд Вадима в сторону матери, зная, как она любит его.
Наташа продолжала свой разговор со свекровью уже без предвзятости. Анна Васильевна неподдельно была взволнована тем, что у них сорвалась вечеринка, даже уговорила внука остаться, чтобы не мешать родителям, хотя он, любя бабушку, просился уже домой. Ему надо было успеть переделать кучу всяких дел, прежде чем уедет в спортивный лагерь, а у бабушки это невозможно, да и нет компьютера. И сейчас, когда Наташа просила, чтобы Анна Васильевна отправила завтра Дениса домой, так как ему собираться в лагерь, бабушка наотрез отказалась, считая, что невестке необходимо как следует подлечить ногу и желательно целый день полежать, а не суетиться с детьми. Она не стала возражать, чувствуя, как нужны сейчас силы, чтобы учиться жить заново. Да! Да! Именно заново! Теперь она точно понимала, что прежняя Наташа исчезла в неизвестности. Поговорив немного с сыном, она как можно ласковее пожелала им с бабушкой спокойной ночи и положила трубку.
Вика уже навела в кухне порядок, и ласково обняв свою маму за шею, пристально посмотрела в её красивые серые глаза. Не по-детски вздохнув, предложила ей помощь, чтобы она поскорее могла принять душ и лечь в постель. Совершенно обессиленная, опустошенная, Наташа, безропотно, как маленький ребенок, поддалась дочери. Пообещала, что уж завтра они точно закажут платье. Выпила снотворное, чтобы уснуть наверняка, боясь остаться наедине со своим отчаянием. Когда уже окутывала пелена беспокойного сна, тревожно зазвонил телефон. Где-то далеко, видимо Вика его забрала, чтобы не беспокоить маму. Скорее почувствовала, а не услышала, что это Вадим... Сознание слабо восставало против сна, но он беспощадно напирал и не позволял услышать разговор. Почувствовала острую боль в сердце – это была боязнь за дочь, которая сейчас, наверное, уже успела услышать что-то страшное для ее понимания. Наташа изо всех сил напрягла слух, и до нее долетели обрывки фраз из разговора Вики с папой. Девочка взволнованно рассказывала о маминой ноге:
– Опухоль, правда, спала, но если бы ты не приложил лед, было бы хуже. Ты не обидишься, если я не стану будить маму, потому что она выпила снотворное?
Голоса отступили далеко-далеко и постепенно растворились в ночном пространстве, наполняя его щемящим, пронзительным одиночеством...
Нет, никогда тебя я видеть не хочу!
И если встречу ненароком – не признаю…
Но лишь во сне от боли страшно закричу,
От осознания, что я тебя теряю!
А утром от бессонницы в пустом лице,
Не будет даже капельки о том намёка,
Что ночью я была расплавлена в свинце:
Унижена, нема, распята, одинока.
Пытаюсь сдерживать себя я, как могу:
Быть независимой, почти, обманно гордой,
Не пожелаю фальши жалких чувств врагу,
Казаться упоительно свободной, бодрой.
Попытки жалкие мне помогли понять,
Столкнувшись с зеркалом больным лицом случайно...
Все опустело, милый, без тебя... Печать
Тоски в глазах, наполненных одной печалью.
Что еще чувствовала Наташа… Никак не получалось сформулировать это состояние, оказавшееся сильнее снотворного и тяжелее сна... Это чувство увеличивалось в размерах и, разрастаясь, заполняло собой всю внутри, постепенно вырастало в ясное понимание того, что это - унижение. Да, да! Именно! Это откровение со всех сторон больно вставляло ядовитые шипы в тело: её унизил близкий, самый родной и любимый человек, не захотев ничего объяснить.
Цинично пригласил в ресторан, заранее зная, что уезжает... Что внутри сопротивлялось и просило не торопиться... Думать и, вероятно, все-таки надеяться и попытаться понять.
Но, как и что?
И где взять силы?
А как усмирить боль?
Наташа тихо лежала, прислушиваясь к движениям дочери в комнате… Вот она, кажется, легла. Полоска света из-под двери исчезла, и теперь она погрузилась в полную темноту. Лицо стянула от напряжения и пролитых слез. Все туловище стонало и болело. Она ощущала горе не только душой, но и всем телом. Воспоминания усиливали боль в груди, Наташа попыталась их отогнать, но не получилось, мысли возвращались вновь и вновь... Острые, быстрые, как молния, и совсем неожиданно для себя начала плакать. Горько... Навзрыд...
Она не могла допустить, чтобы её отчаяние услышала Вика, и зарылась лицом в подушку… Так, пролежала долго, пока не прекратились ужасающие приступы горя. Постепенно успокоившись, Наташа, откинув одеяло, села на край кровати, крепко стискивая в руке носовой платок. Сидела и всматривалась в темноту, прислушиваясь к ночным звукам. Где-то в машине, невзирая на поздний час, громко играла музыка, и это было уже нормой.
Страшно и странно было осознавать, что у неё разрушена жизнь, а везде — продолжается.
В этот момент она ненавидела весь мир за его бесчувствие.
Пыталась молиться.
Встала на колени у кровати, но слова не поддавались немому языку.
Попробовала медитировать, но сознание ей не подчинялось...
Наташа невидящим взглядом окинула комнату.
Снова охватил страх и отчаяние.
Подошла к окну... Небо было ясное и звездное. Там, откуда нам светят звёзды – невероятная гармония! Такой вселенский покой и порядок, и все кажется незыблемым, вечным, а на этом фоне еще острее чувствуется незащищенность и ранимость наших душ...
Взяла я в руки бережно звезду ночную,
И предсказать мою судьбу судьбу, прошу я.
Но взмолилась звезда: – Отпусти меня ввысь!
И в созвездье ночном ты со мной растворись.
Лечу по млечному пути.
Хочу я там тебя найти.
Я так хочу тебя понять,
И одному, родной, сиять!
Но ночное пространство поглотило меня,
Ничего мне, не дав: ни надежд, ни огня.
Как хочу я дождаться сияния дня,
И услышать признанье, что судьба я твоя!
Слышу голос холодный из тьмы забытья,
Что нет больше на небе желанной звезды,
Но живее стал смысл, что мне важен лишь ты.
И не надо, не стоит мне быть рядом с тобой,
А остаться на небе твоей яркой звездой,
Посылая надежду, оттуда светить,
Чтобы не было страшно, тебя там любить.
Я не могу тебя понять,
И не смогу уже обнять.
Пока горю, ты будешь жить-
Не дам себя я погасить!
Стихи прекрасны!..
Еще одна цитата: