сросшаяся с чешуей, и того прочнее. Те, кто практически остался без обуви, тут же опробовали ее на себе, используя на подошву. Сушили и разминали кожу весь вечер, потратив всю соль, которая была. Но оно того стоило, жалоб на травмы на следующий день сразу стало меньше.
Дальше шли осторожно, а если делали привал, то обязательно расставляли часовых, чтобы во время короткого сна их не слопали. Дорогу, если тонула в мутной воде, обязательно прощупывали, не полагаясь на то, что по ней прошли дины — ящеры могли спокойно преодолеть ее вплавь. И когда, наконец, почувствовали под ногами твердую землю, сначала редко, а потом все чаще и чаще стали попадать знакомые растения, радости не было предела. Эльф впервые за пять дней смог по-настоящему утолить голод, наголо ободрав плодовое дерево. Не привычный к мясу, мучаясь расстройством желудка и жуткими коликами, на болотах он страдал больше остальных, позволяя себе издавать неприличные звуки в сторону тех, кто шел позади него — и, в конце концов, оказался замыкающим, часто отставая, чтобы «подумать» в одиночестве.
Как таковой, дороги не было, но там где прошли дины, она явила себя в виде примятой травы и колеи, застывшие после дождя. Ящеры поднимались в горы, внезапно представшие во всем своем величии, укрытые снежными шапками, в обрамлении облаков, острыми пиками подпирающие небо. И теперь группы поменялись местами — там, где мог пройти человек, дины предпочитали не рисковать, выбирая дорогу, которая бы выдержала их вес. Время разрыва снова сократилось до трех часов пути. Но как ни старались, нагнать не получалось. Дины торопились. О доме уже никто давно не вспоминал — миры, оставленные где-то там, казались далекими, словно сон, а те, что волею судьбы топали бок о бок — родными и близкими.
— Да, верно, этот мир действительно состоит из множества замещений. Заметили, как резко иногда один период вехи земной истории сменяется другим? Музей под открытым небом и проверка на прочность. Кстати, млекопитающие совсем недурно чувствуют себя с ящерами. Разнообразие местной флоры и фауны поражает воображение. Неужели это все когда-то было и жило на земле?!
— Ну, возможно, что-то явило себя уже здесь…
— Коллега, неужели вы все еще верите в теорию Дарвина?!
— А что такое теория Дарвина?
— Эволюция вида. От инфузории туфельки до Хомо сапиенс. Сначала ласты, потом ноги, далее крылья…
— Мы провели много исследований на генетическом уровне, Творец часто повторяет форму, которая ему удалась, но обычно такие виды так далеко отстоят друг от друга в генетическом отношении, что можно с уверенностью сказать — вид не эволюционирует, он снисходит в готовом виде с подмножеством вариаций, которые помогают ему в дальнейшем выжить. Окрас, размер, отсутствие или наличие волосяного покрова, параметры температурного диапазона… Двойственность генетического кода — от и до. Изменение структуры самого генетического кода ведет к ущербности и вымиранию.
— Вам не кажется, что мы спорим о том, что первично, а что вторично? Естественно, сознание. Именно поэтому мы здесь — и встретились, и уже готовы ломать копья. Нам ли, пощупавшим сие Сознание — сомневаться?!
— Ну, по большому счету, мы закладывают научную основу для наших потомков. Нам будет трудно объяснить, как мы спустились на землю. Конечно, наш мир не назовешь Раем, но мы его любили!
— Ваш не назовешь, а мой — Рай и есть!
— Не надо придираться к словам, я гипотетически… Мы можем заложить основу для будущего Рая или Ада. В какой-то степени от нас зависит, что будет с этим миром. Если мы хотим жить в мире и согласии, мы должны прекратить любые трения между нами. А для этого нам нужно на чем-то остановиться — и признать Истиной!
— Ты понимаешь, о чем они?
— Ну, так…
— А мне как-то по барабану… Какой проект?! Какая основа?! Наш ждут глиняные горшки, одежда из шкур и житие в пещерах! Мы ж ни хрена не умеем! О, черт! Торкнутые дины валят кучи где попало! Никакой культуры!
— Ну, знаешь! Наши кучи тоже где-то там остались, мы свои тоже не прятали!
— Не говори за всех, я вязать умею! А Кир в рудах разбирается!
— А доменную печь дровами топить будем?! Не заступайся за них, блаженный ты наш! Скажи спасибо, что никого не схавали по дороге! Но если все еще бегут, значит, взаимопонимание не наступило…
— Подожди, народ! Если нам здесь жить, нам без этих ящеров никак! Мы могли бы попросить их загнать для нас в загоны животных, чтобы приручить. Нам ведь и землю пахать придется! Я не собираюсь таскать за собой деревянную соху, она тяжелая!
— Брось, тут столько всего — на наш век хватит! Пахать будут потомки, а я руководить! Макс, вот будет у нас сын, у вас дочь…
— Но! Но! Дочь он уже мне обещал!
— Не прокатит! Здесь другой мир — дети наши будут одной плотью. А ты, Кир, пролетаешь! Судьба твоя — бобылинная!
— Он у вас будет на подхвате, очередь для него установим. Вы для одной, а он для всех! Не расстраивайся, Кир, ты не один, там еще есть, справитесь!
— Мужики, кто заказывал рога? Нет? Тогда мочим его прямо щас, пока не отрасли!
И вдруг следы резко вернули в сторону — к скале. И возле нее закончились. Рум крутил головой во все стороны, не сомневаясь, что следы оборвались именно здесь.
— Вот, суки! Они обвалили ее… Нам не поднять.
— Можно попробовать расколоть лазером.
— Нам ее жизни не хватит расплавить.
— Может, щель какая-то есть? — Машка обошла скалу кругом, выискивая слабое место.
— мы не знаем, как далеко ведет обвал.
— Ой, ребята, а если они там? Под камнями? Надо копать!
— Черт, поздно уже…
— Слышь, Макс, а ты рассказывал, что вытащил Кира, не вгрызаясь, а подгрызая.
— Там земля какая-никакая была, а тут камень… Да-а, без перфоратора ни хрена не сделаешь. Может, это аборигены? Тащат, чтобы всей деревней похавать…
— А если через горы?
— Мы дороги не знаем. Вышли через сотню метров и дальше себе идут, а мы в какую сторону подадимся?
— М-да-а… — Кирилл, как и все, чесал голову, пытаясь определить размер препятствия. — Спасательная миссия провалилась!
— А если использовать уклон? Подкопать — вдруг откатится?
— А это может сработать, — заинтересовался Макс идеей Яна. — Опоры нужны, чтобы нас не накрыло, пока копаем.
— Ладно, мальчики, а мы займемся лагерем и ужином. Попробуем найти воду. Кир, дай нам бинокль и твою пушку.
— Маш, только осторожнее, это отцовский подарок.
— Ты это уже сто раз говорил, я помню!
— Машка! Этот бинокль наша единственная надежда подобраться к ящерам! Сказали, осторожнее — отвечай: слушаюсь и повинуюсь!
— Фи, Маш, как ты терпишь?! Он же у тебя тиран, деспот, изверг!
— Ладно, девочки, у нас есть запасные варианты, а пусть они без нас попробуют!
— Машуль, я пошутил… Не мешайте…
Скала долго не поддавалась. Лишь на следующий день одна из опор вдруг заскрипела, едва сдерживая навалившуюся на нее тяжесть. Яма была готова. Опоры вырвали веревками, раскачивая скалу по бокам. А когда она накренилась, открывая зияющую щель, впервые подумали о том, что в пещере им понадобятся факелы.
— Мы третий день идем, а она никуда не свернула. Разве так бывает?
— Еще как бывает! Есть пещеры протяженностью пятьсот километров. Это же ужас сколько! Это кажется, что идем быстро, а на самом деле тащимся, как черепахи. И потом, мы по следам идем, а пещера виляет, тут дыр, будто черви ползали.
— Тьфу, тьфу, тьфу! Свод не обвалится? Не шумите!
— Если монстры прошли — и не обвалилась, мы всяко выберемся.
— Не могу понять, откуда запахи приходят…
— Такое ощущение. Что мы в другом измерении. Я столько слышал о пещерах, но никогда не бывал. Темно, хоть глаз выколи! Теперь я понимаю, почему в пещерах живут лишь слепые рыбы и мыши.
— А я бывал!
— Ребята, еда подходит к концу, завтра есть снова будет нечего. И дины ни крошки не оставляют.
— Если судить по крокодилам, то не так уж много им надо еды. Съел тушу — и полгода перевариваешь. Крокодилы тоже быстро плавают и бегают. Если кости оставили, значит, наших они подкармливают, но сами не едят. А нашим пары туш на две недели хватит.
— Зато мы быстро ноги протянем, если эта пещера не закончиться. Может, мы заблудились?
— Хватит говорить о еде, у меня живот свело.
— Кажется, у меня веревка ослабла, потеряюсь… Злат, посвети глазками…
— Еще один день — и у меня на всю жизнь клаустрофобия! Пожалуйста, не бросайте меня!
— Хватит ныть! Спасательная операция превратилась в какой-то балаган! Строем поставлю, пушку наведу — бегом побежите!
— Макс, что ты нам сделаешь своей пушкой?! Она у тебя давно разрядилась!
— Надо свет включить. Посчитаемся и осмотримся…. Следы разделились, я не знаю, в какую сторону идти.
— Ты уверен? Это последние два факела. Я слышу капает, может, за водой отошли?
— Нам тоже надо пополнить запас воды. Без еды протянем, без воды недолго.
— Я не протяну, у меня от голода начались галлюцинации. Такое ощущение, что я вас всех вижу.
— Эльф, тогда угадай, что я сейчас делаю?
— Рукой машешь, вот так! А теперь ногу задрал…
— А я?
— Ты протянула руки и шаришь в темноте.
— Обалдеть! А как ты это увидел?
— Не знаю…
— А еще что видишь? Стены там, воду…
— Нет, только вас.
— Он что угадал?
— В точку!
— Он, наверное, ауру видит. Или инфракрасное излучение. А раньше с тобой такое бывало?
— Нет, но у нас есть такие представители.
— Повезло! А вдруг и у меня что-то откроется?!
— Ты это, ты постарайся понять, как ты это делаешь. Может пригодиться. Пересчитай нас, мы тут все?
— Все, конечно, куда мы денемся, связанные одной цепью.
— А знаете, мне иногда кажется, что я чувствую свежесть — и даже ветер!
— Не кажется, я давно его заприметил.
Рысцой бросились по проходу, запинаясь друг за друга. Через сотню метров заметили лучи — и сразу ослепли от яркого света.
— Еханый бабай! — первым нарушил тишину Николай, выдохнув изумленно.
Внизу в подножии гор растилась огромная, необъятная по своим размерам равнина, окруженная горной цепью, с речным озером посередине, словно опрокинутое блюдце, в которое водопадами стекались реки от гор, а дальше озеро снова становилось рекой, впадая в море или океан. Река разрезала долину надвое. С одной стороны были сочные пастбища из зарослей травянистых деревьев и травы, которые с высоты казались именно травой, с другой те же джунгли, но с хвойными и другими деревьями, которые вдруг возвышались над джунглями, как гриб. Тонкий ствол и развесистая треугольная крона. Такие и за горами росли, и все знали, что вблизи такое дерево метров сорок в ширину. В одной стороне, в самой дальней, там, где заканчивался обзор, возле горы, которая все еще дымила, покрытая черной сажей, из-под земли вырывались мощные горячие источники, иной раз доставая в высоту те самые деревья. И толпы, толпы животных, от которых рябило в глазах.
Бинокль ходил по рукам — и каждый находил что-то новое.
— Вот он — Рай для динозавров! Интересно, они тоже грешат?
— Динозавры?! У них ума — с грецкий орех!
— Не у всех! Наши умнее!
— Кир, пошевели извилиной! За что-то же Господь обратил на них огонь и серу! Двести пятьдесят миллионов лет плодились и размножались, и вдруг на тебе, вымерли все до одного!
— Не все, крокодилы остались.
— Вот именно! Вымерли только разумные и самые тяжеловесные. Причем накрыло их прямо рядом с
