выкрутасы уже третий месяц. Не подходишь, ладно, мы с мамой решили дать тебе привыкнуть к мысли, что у тебя есть сестренка, но вредить-то зачем?
О чем это он? Такие разговоры не входили в мои сегодняшние планы. Я разволновалась и даже отступила на всякий случай, а то отец в последнее время стал слегка неадекватный (так говорила баба Вера), и я это уже испытала на своей шкуре. Папа теперь запросто мог наругаться и даже замахнуться!
— Не делай такое невинное лицо! — разоблачал меня папа. — Думаешь, я не знаю, кто выбрасывает памперсы, кто сломал подвеску на кроватке, кто выливает детское масло и мамину белковую смесь? Ты хочешь, чтобы мама узнала об этом?
Да это шантаж! А он-то откуда это узнал?! Я все незаметно делала! Загнанная в угол, я помотала головой, совсем не нужно рассказывать обо всем маме, об этом и он-то знать не должен был. Ведь я всего лишь хотела, чтобы они поняли, как безрассудно поступили, чтобы увидели, сколько хлопот им доставляет их Катенька, сколько денег на нее уходит, тогда, как я не причиняю им столько страданий и затрат. Они перестали замечать меня, а мне, может, тоже хочется услышать от мамы: «Ну, ну, моя Светочка!» Мне хочется, чтобы баба Маша мне сказала: «Садись обедать, любимая моя внучка, сейчас я подам тебе три тарелки супа, наложу гору картошки, налью три литра киселя из смородины!», а папа чтобы предложил посмотреть новую серию «Ледникового периода», скачанную им только что специально для меня, и, чтобы мы уселись с ним на диване с большим пакетом чипсов и отнимали последнюю картошинку друг у друга. Разве можно все это предложить Катеньке? Мысли галопом проскакали в моей голове.
— Все, — папа прервал мои муки. — Я сейчас опоздаю. Разговор исчерпан, все ясно?
Он вышел, а я поплелась в их комнату, пришлось перешагнуть через лозунги. Мама дремала на кровати, зато пиявка-Катенька лупила бессмысленно глаза и возилась под одеяльцем.
«Не подходить, не смотреть, не разговаривать?»
Я глубоко вздохнула и подошла к кроватке. Легко Маринке учить, а если обстоятельства сильнее нас? Если бабы и деды вспомнили о своей личной жизни (эгоисты!) и сбросили все на меня? Я разглядывала свою сестренку: Катенька уже не была похожа на кусок сырого мяса, она была симпатичная, с пухлыми розовыми щечками, серыми глазками и носом-пуговкой. Она трепыхала ручками в крошечных рукавичках, задирала ножки в розовых штанишках и ухала:
— У! Ух!
Потом она увидела меня и начала выпендриваться: перевернулась на живот и обратно на спинку, задрала на меня лысую голову в розовой шапочке и еще раз ухнула — это так она пугала меня. Шапочка у нее съехала на одну сторону, как модная кепка, а одеяльце сползло на самый край кроватки. Я помахала Катеньке рукой, и она принялась таращить на меня глаза.
— Я здесь главная, поняла? — тихо просветила я ее.
Катенька рубанула воздух руками, задрала ножки, округлила рот и выпустила из него большой пузырь.
— Все терпят твои выкрутасы уже третий месяц! — выговаривала я сестренке. — Не делай такое невинное лицо. Из-за тебя мы поругались с бабой Машей, мама из-за тебя заболела, а я не выспалась!
Катенька замерла, прислушиваясь ко мне. Круглые серые глаза внимательно смотрели на мою пижаму ровно одну секунду, а потом залюбовались яркой красной игрушкой, прищепленной перекладине кроватки. Ножки она опускала и снова задирала к самому рту.
— Ты думаешь, легко учиться в пятом классе? — продолжала я распекать ее, шепча потихоньку, чтобы мама не услышала.
Сестренка нахмурила тонкие бровки, стрельнула глазками на новую подвеску с пестрыми бабочками и снова внимательно мне внимала.
— Ты знаешь, сколько мне приходится учить уроков, вздохнуть некогда, а еще нужно с тобой сидеть, не звать же чужих людей!
Катенька протестующе взмахнула ручками в варежках, дрыгнула ножками и попыталась мне возразить:
— Уууу!
Моя младшая сестренка была смешная. На крошечном личике, как ни странно, умещались и глаза, и ротик, и маленький носик. Его она постоянно задевала своими руками и потешно морщилась. Она постоянно находилась в движении, словно бежала куда-то, а рот то и дело открывала, делала вид, что хочет мне что-то сказать. В довершение своего выговора я сообщила ей свой взгляд на наши отношения:
— Я старше тебя, а значит, ты всегда должна будешь меня слушаться! Больше я терпеть не намерена! Все от тебя зависит, дорогая моя: или ты ведешь себя прилично и прекращаешь орать по ночам, или попадешь под строгий надзор! Имей в виду: я слежу за тобой!
Катенька состроила мне удивленные глаза и прогудела:
— Уууу!
Маленькие губки открылись, показывая мне розовые беззубые десны. Моя сестренка полностью приняла мои претензии и улыбалась мне!
))
И будут заботиться друг о друге!
