поколениям.
Возбуждение хозяев передавалось и их коням, и молодым воинам приходится сдерживать их, потому, что Алтузак-хан совсем не спешит, размышляя о чём-то, и движется, чуть впереди, шагом. Но иногда и он, поддаваясь настроению, пускает коня вскачь и тогда они несутся широкой цепью, распугивая ошалевших зайцев, куропаток и охотящихся за ними лисиц. Но случается это не так часто, как того требует настрой молодых егетов и много времени они просто идут шагом.
Неповторимо прекрасен этот край, по которому движутся всадники: цветёт летняя степь и воздух благоухает запахами разнообразнейших цветов и трав, в которых вольготно чувствует себя всякая живность; холмы, разбросанные вокруг, пестреют цветами яркими, и их живописный вид наполняет радостью и гордостью за свою благословенную землю сердца всадников; попадающиеся иногда леса прохладой веют и силой живительной, рождённой союзом земли, воды и неба; мелкие речки и ручьи журчат сладко и петляют, в низинах прячась и, влагой одарив луга зелёные, несут воды свои серебристые на восток, к широкой Агидели: сама Агидель показывается иногда вдалеке, слева от пути, а за ней, ещё дальше к востоку, высятся горы Урала, прекрасные и величественные, и за которыми, по преданиям, скрывается сказочная страна Ирандек.
Иногда, радуя взор, попадаются коней быстроногих табуны резвящиеся, стада обильные коров величаво спокойных и отары бессчётные овец тучных. Алтузак-хан, проезжая по владениям народа своего, испытывает удовлетворение: уже второй год степи и луга привольные одаривают людей – увеличиваются стада на буйно разросшихся травах сочных, дичи всякой много развелось охотникам на радость, и даже волки, которым хватало добычи всю зиму, не нанесли большого урона скотине. Злые духи болот, туманов и подземного мира не насылали на народ балабашнякский болезней страшных, а лютые дух северных ветров, хозяева жестоких морозов и чёрных буранов, прошедшей зимой пощадили эту страну. Не было и набегов из Степи. Словно край этот обрёл благословение самого Неба.
Алтузак начал понимать суть снов своих тревожащих затаённой угрозой. Обычное озеро, затерянное где-то в степях этого края, приютило волшебную птицу и, впитав сияние её, расцвело чистой красотой, исполненной духом умиротворения. Два года в этой стране царит благополучие – что это, как не влияние небесных покровителей? Кто-то из них осенил край этот живительным светом благоденствия, – и это его видел Алтузак в снах своих в образе волшебной птицы. Но теперь… Какая-то угроза исходит с юга, с жарких степей, и об этом ясно говорил его предпоследний сон.
Сможет ли он уберечь землю свою и спасти от беды народ свой? Алтузак не знает этого, но он знает, что если понадобится, то отдаст жизнь, защищая племя. Как это сделали Бурук-хан, отец Алтузака Аккош и множество других достойнейших людей.
Вскоре стала видна продолговатая гора Кунгак-тау – цель путешествия Алтузака. Солнце клонилось к горизонту и начинало смеркаться: наступал вечер. Остановились на берегу реки Мелеуз со спокойными и уютными водами. Здесь были владения Ванах-тархана – главы одного из сильнейших родов племени – рода Красной Волчицы.
Расседлали и разнуздали коней, за день утомившихся, и, опутав им передние ноги ремнями, отпустили пастись на привольный зелёный луг, расположенный в широкой петле реки. Алтузак, отпуская своего коня, потрепал его по шее и прошептал ему в ухо:
- Долгой была сегодня наша дорога, мой верный Кангар. Ты устал и мне больно от этого. Но ты мой лучший друг и никогда не упрекнёшь меня, как бы тяжело тебе не было. Я всегда это помню. И я благодарен тебе. А теперь отдыхай, друг – впереди ночь.
Егеты тоже что-то прошептали своим коням – каждый свои слова. Верный конь – это хороший, а случается, что и единственный, друг жителя степи. Степняк и его конь живут бок о бок, и между ними не может не возникнуть настоящая дружба и взаимная преданность: ведь слишком многим обязаны они друг другу. Хотя, конечно же, всадник большим обязан коню, и он не забывает об этом, всемерно почитая своего четвероногого товарища.
Егеты тут же выбрали между собой сторожевого – им был назначен Баламир, – чтобы стеречь коней. Никогда не оставляют степняки лошадей своих без присмотра, какой бы спокойной и безопасной не казалась обстановка вокруг. Но это предстояло Баламиру позже, когда совсем стемнеет, а сейчас, он вместе со всеми, сел ужинать.
На берегу рек развели костёр. Стали доставать еду и, видя, что у их предводителя, Алтузак-хана, ничего нет, лучшие куски старались положить поближе к нему. Но он протянул к ним руку с направленной вперёд ладонью и, этим жестом отказываясь от всего предложенного, сказал:
- Ешьте без меня, воины. Завтра вам понадобятся силы.
После этих слов он встал и, отойдя чуть в сторону, уселся на небольшом пригорке, на сухое бревно. Он молчал. Егеты, проявляя уважение к хану, ели молча, стараясь не нарушать тишины, чтобы не помешать мыслям Алтузак-хана.
Он же сидел неподвижно, и рассматривал исчезающую, в наступающей темноте, громаду Кунгак-тау. Что зовёт его на вершину её таинственную? Что найдёт он там завтра, когда поднимется на самый верх. Может это будет знамение о неотвратимой уже беде, которой не избежать? Или наказ о том, как предотвратить несчастие, грозящее его стране? Ясно одно – завтра ему предстоит очень важное, едва ли не важнейшее, событие в его жизни.
С приходом сумерек наступала тишина: птицы умолкали, готовясь ко сну, – лишь слышался в реке плеск рыб и, иногда, водяных крыс.
Вдруг тишину нарушили негромкие слова Белеса:
- Двое с юга, мой хан. Взрослые мужчины.
Алтузак его поправил – назидательным тоном, как воспитатель ученика:
- Не двое, а трое – с ними ребёнок. И движутся с юго-запада – вам, сидящим внизу, должно было бы слышаться лучше, чем мне.
- Прости, мой хан, впредь я буду внимательней.
Алтузак обладал слухом, лучшим, чем у большинства людей и, зная это, не рассердился на своих егетов.
Вскоре из-за зарослей ив, в изобилии росших по берегам Мелеуза, выехали трое всадников. Подъехав к костру, двое спешились и отдали поводья своих коней третьему, который оказался не ребёнком, а молодой девушкой одного возраста с воинами, сопровождающими хана. Этими же двумя были старый Ванах-тархан, глава рода, обитающего у этой реки, и его старинный друг, прославленный Чегет-батыр. Они ответили на уважительные приветствия молодых воинов, и подошли к Алтузак-хану.
- Приветствую вас, почтенные Ванах-агай и Чегет-агай. Как ваше здоровье, силы?
- Благодарим, Алтузак-хан, у нас всё хорошо. А ты как, достойнейший славный хан? – обратился старый Ванах. – Мы узнали, что ты появился у нашей реки и поспешили встретить тебя, чтобы пригласить в наши шатры. – Ванах-тархан вдруг внимательно всмотрелся в лицо хана, взгляд которого… Да, так и есть… - Но прости нас, великий хан, мы не должны были беспокоить тебя на пути духа, которым ты следуешь. Если бы мы знали…
- От вас ничто не укрывается, почтенные.
- Твой взор отмечен печатью духа, - сказал Чегет-батыр. – И тело твоё не нуждается в пище, что могут подтвердить твои воины. Путь духа светел, славный хан – следуй по нему радостно, с открытым сердцем.
- Да, я на пути духа. Меня ведут сны и поэтому, как ты правильно заметил, мудрый Чегет-батыр, тело моё не принимает пищу, готовясь к сокровенному.
- Пусть Тэнгри пребывает с тобой, - пожелал хану Ванах-тархан. И, положив одну руку на плечо Алтузаку, другую протянул к появившимся в вечернем небе, еле заметным ещё, звёздам. – И ты пребудь с ним…
После этого оба старика ушли. Забрали своих лошадей у державшей их девушки, вскочили на них, с необычной для их преклонного возраста ловкостью, и все трое отправились в том же направлении, откуда до этого появились.
Молодые воины смотрели вслед исчезающей во тьме троице. Они впервые видели непобедимого и могучего, когда-то, воина – прославленного во многих песнях и преданиях башняков Чегет-батыра, сразившего в битве, в пору своей далёкой молодости, жестокого Коркута, коль-эркина гузов. А какая красивая девчонка была с ними, интересно, кто она? Пока она была одна, ожидая своих старых спутников, ни один из егетов не мог с ней заговорить, ведь рядом были глава её рода и один из самых почитаемых батыров племени, и, наконец, сам глава племени. Но все они смотрели на неё с любопытством, в то же время любуясь её красотой.
Пора уже и ложиться спать. Воины, кроме Баламира, стали укладываться на ночлег. Расположились вокруг костра, приспособив под головы седла своих коней.
И лишь Алтузак-хан ещё сидит на пригорке – безмолвно и неподвижно…
Баламир сходил на луг, проведал лошадей, постоял там, прислушиваясь к окружающей тьме, и, вернувшись к костру, сел на самом берегу, глядя на чёрную воду. А мыслями его постепенно овладевала та девушка – юная красавица, что сопровождал стариков, предводителей местного рода. Какая она была красивая. И как гордо, даже с вызовом, взирала на них, изумлённо смотревших на неё. А как уверенно она, такая хрупкая и невысокого роста, управляется с лошадьми – как опытный и сильный наездник. И даже лук и стрелы были при ней, словно она настоящий воин. Сможет ли Баламир когда-нибудь увидеться с ней, узнать её имя?
Звёздная страна сверкала над егетом, сияя блеском волшебным с неба ночного… и в блеске том виделись ему её глаза. И понял он, что ради этой тоненькой, стройной девушки с ясным, совсем не робким взглядом, готов на любые подвиги. Хорошо, что именно он выбран сегодня сторожевым, потому, что всё равно ему бы не сомкнуть глаз этой ночью. Интересно, куда они завтра отправятся с Алтузак-ханом? Спросить хана он не мог: Баламир ещё молод и не заслужил права обсуждать с ним его намерения.
Позже Баламир ещё раз сходил к лошадям, убедился, что всё в порядке и вернулся на своё место на берегу, у костра.
Алтузак-хан уже спал, прислонив голову к бревну, на котором до этого сидел. Чистое небо сияло ярко мерцающими звёздами, и Баламир стал любоваться ими. Он знал названия многих из них, благодаря своей бабушке, часто рассказывающей внукам своим о высшем, небесном, уровне мира.
Так и просидел егет всю ночь, охваченный новым для него, и совсем не подходящим для ханского воина, но всё же таким сладостным и неповторимо восхитительным чувством – вдохновляющим и заставляющем его душу радостно петь в звёздном безмолвии…
Время же шло своим чередом и на востоке начало светлеть: наступало утро. Воины просыпались и готовились к новому дню; поднялся и Алтузак-хан.
- Седлаем коней, великий хан? – спросил Каракош, горя жаждой свершений.
- Да, пора двигаться. Но сейчас наши пути расходятся: дальше я беру с собой лишь одного из вас – тебя, Белес. Вы же отправляйтесь к Ванах-тархану и к верховьям Сухайлы и Ашкадара – передайте главам родов, что хан велит снарядить постоянные дозоры к границе Степи. Потом возвращайтесь и ждите меня здесь. Когда вернусь, не знаю, может сегодня к исходу дня, а может через несколько дней. Каракош, ты назначаешься десятником – старшим среди своих друзей. Всё.
Тут же подозвали своих коней и начали их седлать. Десятник Каракош, самый приближённый к вождю, оседлал в первую очередь Кангара, ханского коня, и лишь затем взялся за
