своего. Закончив, повскакивали в сёдла, готовые к дальней дороге. Алтузак-хан оглядел своих воинов, попрощался взмахом руки, и двинул Кангара на восток, вниз по течению Мелеуза. Белес отправился с ним.
Каракош обратился к своим воинам, волею самого хана подчинённых ему:
- Путь предстоит дальний: Сухайла далеко, а Ашкадар ещё дальше, поэтому, если подниматься ещё и по Мелеузу, то это большой крюк и к вечеру можно не успеть вернуться, и что тогда подумает о нас наш хан? Значит так: двое едут по Мелеузу к Ванах-тархану, а остальные сразу на запад, к Сухайле и Ашкадару. По Мелеузу поедут…
- Я и Тигой! – вскрикнул Баламир. – Разреши нам, брат.
- Хорошо, поезжайте вы. Остальные за мной, - скомандовал десятник Каракош и пустил коня вскачь к поднимающимся на западе холмам.
Баламир воспрял духом: сбывается его стремление, ночью казавшееся таким далёким и несбыточным – он посетит кочевье Ванах-тархана и, возможно, увидит там ту девушку, а может быть, даже узнает её имя. А вдруг ему повезёт, и он сумеет даже поговорить с ней – разве это так уж невозможно?
- Вперёд, Тигой, поехали!
И они поехали вверх по реке. На западе виднелись причудливой формы, очень красивые холмы, пестрящие всеми красками в сиянии наступающего утра; ещё дальше, к юго-западу, возвышалась невысокая лесистая гряда, именуемая горами шотигесов; а слева, далеко на востоке, за Агиделью, узнаваемой по протянувшемуся вдоль её русла туману, вздымались зелёные от густых лесов горы, замыкаемые с юга вершиной Кунгак-тау.
Когда солнце поднялось уже над горами, Баламир и Тигой увидели впереди огромную отару овец. Пастухов пока не видно, но они обязательно должны быть где-то рядом – у них можно узнать, где искать стан главы рода. Заставив коней гнать во весь опор, двое братьев устремились к отаре. А вон и пастух, на склоне холма. Это оказался мальчик, лет десяти, на рыжей кобыле. Одет он был в рваные обноски, явно с чужого плеча. Наверное, из булгар.
- Эй, малай! – крикнул ему повелительно Тигой, когда они с Баламиром подъехали к холму. – Давай сюда!
Тот, увидев двоих вооружённых всадников, тотчас же поспешил выполнить приказание. Когда он, торопливо погоняя ударами хлыста старую ленивую клячу, кое-как спустился с холма, Баламир спросил его:
- Ты кто такой, малай? Чьих овец пасёшь?
- Я из кочевья Ванах-тархана. А отара это – Гирес-батыра, брата тархана.
- Где стан Ванах-тархана? В какой стороне?
- Вон туда, - указал пастушок рукой на юг, вверх по течению реки. – На ту гору. Вода обегает его и в дырах там живут ласточки, как у нас на Идели. Вам надо подняться наверх и посмотреть налево, в те луга. Увидите стан, его оттуда хорошо видно.
- Это значит, он на том берегу?
- Да. Сперва поднимайтесь наверх. Там будете знать, куда ехать. А переправитесь потом, когда посмотрите сверху.
- Ну ладно, малай, спасибо тебе. Хочешь мяса? – вдруг предложил Баламир.
- Нет, я зайца поймал. И рыбы много. Только она маленькая. У нас на Идели была большая, как эти овцы. А здесь мелкая, хотите попробовать?
- Ух, ты, - удивился неожиданному предложению Баламир. – У нас времени нет, в другой раз попробуем. Ты хороший охотник, малай – вырастешь, станешь воином. Тебя как зовут?
- Кусюк. Но дома меня звали Газизом.
- Ладно, прощай Газиз.
Двое всадников уже скрылись в зарослях, двигаясь в направлении указанного им холма, когда Газиз услышал оклик:
- Кусюк, как дела?
Это была внучка тархана, та самая девушка, которая была вчера с ним и с Чегет-батыром в лагере хана, и которую надеялся встретить Баламир. Девушка выехала из распадка меж двух холмов. Там, вдали, у Оленьего леса, стояли юрты семьи Чегет-батыра, и вчера, после посещения лагеря хана, Ванах-тархан со своей внучкой поехали ночевать к нему. А сейчас она возвращалась домой – одна, без деда, который ещё остался у своего старого друга.
- Хозяйка, там два воина проехали.
- Что за воины, Кусюк? Из наших?
- Нет, но тоже башняки. Похожи на настоящих воинов, только доспехов нет, и мечей тоже. Но дубины имеют и луки огромные. Ищут кочевья твоего деда. Вон они, хозяйка, на гору поднялись.
Девушка посмотрела на вершину холма и увидела там двоих всадников. Она поняла, что это двое из тех, что вчера прибыли с ханом. Ясно, что они не просто так ищут кочевье тархана – у них какое-то поручение. Но тархана нет в кочевье и их надо отвести к нему.
- Ты разговаривал с ними, Кусюк?
- Да. И хотел угостить их рыбой. Я наловил на рассвете.
- Это воины самого хана, Кусюк. Ты разговаривал с ними и для тебя это хороший знак.
- Правда, хозяйка? Один их них сказал, что когда я вырасту, то тоже стану воином.
- Станешь, Кусюк, обязательно.
После этих слов внучка тархана двинула свою пегую кобылу к реке, чтобы переправившись через неё, оказаться на пути этих ханских воинов.
Баламир и Тигой, в это время, уже разглядели с вершины холма, огибаемого Мелеузом, стан Тархана, главы рода Красной Волчицы. Это было кочевье из десятка юрт, расположенное на берегу небольшого озера, окружённого ивами и тополями. Огромное стадо коров двигалось куда-то на дальние выпасы, а вон другое, и ещё одно показались за небольшим лесом. Отары овец, которых невозможно сосчитать, виднеются то тут, то там. И табуны лошадей, вид которых радует глаз, во множестве пасутся по бескрайним зелёным лугам. Стан-то, оказывается, совсем рядом: - они будут там очень скоро.
Заметив направление пути, по которому следует двигаться, братья спустились с вершины холма и пустили своих коней в воду реки, пересекающей им путь. Выбрались на противоположный, каменистый и песчаный, берег и двинулись дальше, объезжая многочисленные заросли кустарника и участки леса.
Вдруг они услышали, за группой деревьев, топот копыт несущегося галопом коня. Вот уже и всадника видно в просветах между деревьями – он движется к ним. Братья остановились в ожидании. У Баламира ёкнуло сердце – это же та пегая кобыла! Неужели это она, та прекрасная девушка, чьи сияющие глаза он видел всю ночь в сверкании звёзд небесных, и чей шёпот слышал в журчании ласковом реки?
Пегая кобыла выскочила на поляну, где стояли братья, и девушка, натянув поводья, остановила её резко, заставив взвиться на дыбы. Баламир обомлел – что-то случилось с ним, и непонятный жар охватил его тело, заставив оцепенеть.
- Я слышала, вы ищете нашего тархана?
Баламир молчит, дара речи лишённый, да и всё тело как будто уже не его.
- Да, мы ищем вашего тархана, - ответил Тигой. – По поручению хана.
- В стане вы его не найдёте – его там нет.
- Где же его найти? – покосившись на странно молчавшего Баламира, спросил Тигой. Старшего его брата словно оглушило: он, похоже, даже шевельнуться не может. Ну и дела – что это с ним такое?
- У Оленьего леса, в кочевье Чегет-агая – это в другую сторону. А зачем он вам? – поинтересовалась девушка.
Тигой ничего не сказал, справедливо полагая, что на такой вопрос должен отвечать сам Баламир, как старший.
- Эй, что с ним? – глядя на старшего из братьев, с весёлым смехом спросила девчонка, – тот и вправду выглядел смешным со своим покрасневшим лицом. Но она быстро всё поняла и, сама уже охваченная смущением, стала рассматривать его с интересом. Затем, спохватившись, что внимание её излишне повышенное, опустила глаза и сказала: - Я догнала вас, чтобы проводить туда. Пастушок мне рассказал о вас. Поедемте со мной.
Лишь когда они направили коней обратно, к реке, Баламир, наконец, пришёл в себя. Стряхнув оцепенение, он обрёл дар речи.
- Мы ищем тархана по поручению нашего предводителя, Алтузак-хана. Мы его воины и меня зовут Баламир, а это мой младший брат Тигой, мы – сыновья Тигоя и род наш владеет полями Куганака. А тебя как зовут, красавица? – спросил Баламир и незаметно сделал знак рукой братишке, чтобы тот отстал.
- Ишь ты, быстрый какой – имя ему скажи. А только что и слова вымолвить не мог, наверное, ханские заботы вскружили голову, да, бесстрашный батыр? – засмеялась девушка.
Осмелевший егет заговорил откровенно:
- Голову мне вскружила твоя красота. Я и не знал, что бывают такие прекрасные девушки, что смогут вскружить мне голову.
Девушка, смутившись, опустила голову и искоса поглядела вбок, на своего спутника. А он хорош собой: крепкий и высокого роста, лицо гордое и волевое, как у настоящего воина, а серые глаза сияют добротой и, в то же время, внутренней силой – такие глаза привлекают людей. Девушка поняла, что он нравится ей – но не может же она признаться в этом. Правильнее будет пока посмеяться над ним.
- А вы и вправду воины? Скольких врагов ты сразил, батыр? И где твои меч и копьё? Или ты поражаешь их этой самодельной дубиной?
- Только вчера хан назвал нас воинами. И я ещё не встречался с врагом в открытом поле. Но будь уверена: когда это произойдёт, у меня будут и его конь, и его оружие, и его доспехи. Его лук я подарю тебе, твой-то ведь не настоящий, – сказал Баламир, имея в виду её облегчённый и укороченный, можно сказать детский, вариант башнякского лука. – Его амулеты я подарю твоей матери, чтобы она знала, что я сильный воин и что она может отдать за меня свою дочь, которую зовут… Как тебя зовут?
- Слишком ты быстрый, - не поддалась на уловку девушка, - ты сперва победи врага.
- Думаешь не смогу? Или испугаюсь?
Когда подъехали к реке, девушка разогнала свою пегую кобылу и устремилась на ней в воду реки, подняв фонтаны брызг. Егет на своём коне бросился следом. В три-четыре прыжка преодолев поток, они понеслись в луга. Тигой держался на почтительном расстоянии от них, повинуясь указанию брата.
Как же невыразимо прекрасно это ощущение – нестись верхом на быстроногом коне по бескрайней степи, подставляя лицо восхитительному, захватывающему дух, напору вольного ветра, наполненному запахами душистых степных трав. Баламира, так же, как и девушку, и так переполнял душевный подъём, вызванный новым для них обоих чувством, таким приятным и чудесным, будоражащим душу, и заставляющим совсем по-другому смотреть на всё. Как всё красиво вокруг, почему же раньше это было не так заметно?
Оказавшись на вершине одного из холмов, девушка вдруг остановила свою лошадь. Баламир был рядом с ней, а Тигой остался внизу, позади них.
- Значит, говоришь, у меня лук не настоящий, да? – припомнила ранее высказанное девушка. Она указала на соседний холм, где стояло высохшее дерево, украшенное развевающимися на ветру разноцветными лентами. – Попадёшь в то дерево?
- Это же дерево духов, - воспротивился Баламир. – Нельзя стрелять в него!
- Это моё дерево духов, и это я украсила его. Смотри: сейчас и моя стрела украсит его.
Расстояние до дерева неблизкое и попасть в него – непростая задача. Девушка достала лук, вынула из колчана стрелу и, ловким и предельно грациозным движением, заставившим сердце егета замереть, натянула тетиву, развернувшись вполоборота на своей лошади. Её сияющие карие глаза сузились как у львицы, почуявшей добычу, неотвратимо и окончательно соединяя, готовую к полёту стрелу и дерево на соседнем холме, невидимой линией своего неподвижного, сверкающего сталью взгляда. Разворот вбок и лёгкий наклон назад идеально подчёркивают прекрасную осанку, а вытянутый назад локоть правой руки, натягивающей тетиву, и выставленная вперёд левая, держащая изогнувшийся дугою лук, дополняют этот бесконечно восхитительный образ
