веселый! Джонни не хотел его отпускать, но папа поставил его на пол.
— Бен, обещай мне, что будешь мужиком тут, пока меня не будет! — Дин обхватил старшего сына за шею и прижал к себе, младший прижимался к ногам, задирая голову.
Лиза молча глотала слезы посреди комнаты.
— Все, — Дин подхватил свою сумку и двинулся к выходу.
— Сматываешься?! — заступил ему дорогу брат.
— Отойди с дороги, — напружинился Дин.
— Нет, ты не уйдешь! Ты ляжешь, твою мать, и вылечишься! — взбешенный Сэм был готов подраться, а вот, Дин, уставший, словно бежал сорок километров спринтерским бегом, не собирался устраивать безобразных сцен. Хватит уже!
— Дай пройти, Сэм, — он рукой отодвигал брата.
— Что ты делаешь?! — ярился брат. — Ты же губишь себя! А кто подумает о них? — он мотнул головой в сторону детей. — Ты заметил, Джонни начал заикаться! Бен раньше смотрел на тебя, как на Геракла, а теперь стыдиться сказать в школе, что у него есть отец! А Лиза!..
— Ты!.. — Дин резко повернулся к брату и едва в него не врезался. — Ты не должен был проворачивать все это за моей спиной! Я не позволю вертеть собой, ты знаешь!
— Что за дурацкое упрямство, Дин?! — Сэм вцепился в его сумку и не давал выйти из дома. — Кто тебе еще скажет все это, как не я и не Лиза?!
— Ну так скажите мне все это в лицо! — заорал Дин. — А не стройте козни за моей спиной! Ладно Лиза, но ты мог бы заранее!.. В конце концов, дал бы мне в морду, что ли!..
Младший брат как-то неопределенно повертел головой, хмыкнул и не ответил. Дин оглянулся на свою семью. Лиза утирала слезы и всхлипывала, Бен тоже кривил губы, хоть и старался смотреть серьезно, как взрослый, не плакал только Джонни.
Младший сын стоял отдельно от всех и прижимал к себе Ушастика, старого-престарого зайца, которым играл еще его старший брат. Зайцу периодически пришивали то хвост, то лапу, меняли стеклянные глаза на пуговицы, гоняли в стиральной машине, а после вывешивали на веревке за длинное ухо. Каждый раз, собираясь в гости к старику Бобби, еще, когда Джонни не было и года, Дин и Лиза судорожно искали Ушастика по всему дому. Они могли забыть памперсы, но забыть зайца было равносильно самоубийству: протестующий рев малыша Джонни, орущего басом, не давал заснуть никому в доме и поднимал на ноги соседей. Дину приходилось укачивать сына на руках, бывало, что он битый час бродил по дому, дожидаясь, пока чадо закроет глаза и после все замирали, боялись скрипнуть половицей, чихнуть или кашлянуть. Дин беззвучно опускал ребенка в кроватку, забирался к Лизе под одеяло, и они отрубались часа на два-три, пока Джонни не начинал снова плакать, теперь его нужно было кормить, поэтому вставала Лиза, к этому времени у нее подходило молоко, и она так ужасно возбуждающе пахла! А старший сын носился с друзьями по улице, сбивал колени, рвал штаны с рубашками и тянулся вверх, как молодой тополь.
— Порода Винчестеров! — со знанием дела говорил Бобби.
— Да он вылитый Брейден! — спорила Лиза.
— Ага, — не соглашался Бобби. — Да он вылитый Джон, если хочешь знать!
Дин трепал старшего сына по макушке, гордый и счастливый. А на следующий день Бен с помощью перекиси водорода вывел со страниц своего дневника все двойки, без зазрения совести, заменив их на пятерки.
Неужели ничего этого больше не будет в жизни? Рука Дина, державшаяся за ручку двери, замерла, сумка полетела на пол, под ноги, холодный пот выступил на лбу — чуть-чуть он не потерял свою семью, но ведь, не потерял еще!
— Когда надо ложиться?
