Долгая дорога в никуда. Глава 1. Двоюродно-троюродный родственник

сексуального извращенца, и настаивал на покупке тихим, хриплым голосом, свою мелочь он высыпал горкой на прилавок.
            — Елена Николаевна! — девушка кинулась в кабинет куратора за спасением.

            Под самый вечер ей устроили настоящий скандал: приличного вида тетка в шляпке протянула ей рецепт на сильнодействующий препарат.
            — Побыстрее, девушка, я очень спешу, — женщина копалась в своем телефоне, делая вид, что страшно занята, что выкроила буквально минутку, чтобы забежать за лекарством.
            Алина посмотрела на рецепт и мысленно сгруппировалась — бланк был не той формы. Сейчас начнется, а держать удар, девушка никогда не умела!
            — Лекарство выписано не на том бланке, отпустить не могу, — как можно тверже заявила она этой тетке, стараясь быть вежливой.
            — Что?! — женщина посмотрела на Алину, как на муравья под своей ногой: брезгливо и с полным пониманием своей власти над ней. — Что значит, не на том?! Я все время беру в этой аптеке и всегда мне выписывают на таком бланке! Если ничего не знаешь, зови старшего, а то я могу и жалобу написать! Не может она! Как наркоманам, так годятся любые бланки! Мне что, еще полдня сидеть в очереди?! Развели тут бардак!
            Девушка молча пережидала поток ругани, изо всех сил стараясь пропускать все слова мимо ушей. Не получалось! Изнутри поднималась обида на такую несправедливость, в глазах закипали слезы, сердце колотилось, тряслись руки, будто она и вправду была в чем-то виновата. Алине было противно самой от себя, от своего характера, который мучил ее всю жизнь — слезы по любому поводу. Как воспитать в себе твердость и уверенность? Уж, наверное, Елена Николаевна не стала бы слушать такие оскорбления, да ей никто и не посмел бы такое говорить, а ей, Алине, каждый третий пациент, если не каждый второй, делал замечания, на лбу, что ли у нее написано, что не ответит на хамство?
            — Не могу отпустить! — мотнула девушка головой, усиленно моргая и чувствуя, что сейчас расплачется перед этой коровой в шляпе.
            — Зови старшую! — приказала ей тетка. — Я вас выведу на чистую воду! И дай мне жалобную книгу! Как твоя фамилия-то?
            — Воробьева, — выдавила девушка и направилась в кабинет провизора.
            Через десять минут Елена Николаевна вернулась из торгового зала, оставив там второго фармацевта справляться в одиночку, и глубоко вздохнула, глядя на рыдающую Алину.
             — Воробьева, возьми в аптечке валерианку и накапай себе, — велела она. — Сколько раз тебе говорить: они скандалят, а ты стой на своем! Бланк у нее? Она третий раз уже пытается подсунуть нам этот бланк! Самая настоящая наркоманка! А у тебя, Воробьева, на таких пациентов должен быть иммунитет!
            — Она написала жалобу? — девушка подняла на куратора красные заплаканные глаза. 
            — Написала, написала, — успокаивающе кивнула Елена Николаевна. — Не переживай — жалоба необоснованная.
            — Мне снизят оценку за практику! — снова залилась слезами Алина.
            — Да никто тебе ничего не снизит! — провизор снова уткнулась в монитор и взялась за мышку, ей нужно было успеть сделать заказ товара на завтра. — Собирайся домой, мы закроем с Ольгой Павловной.

            Прохладный влажный воздух улицы немного успокоил и до дома девушка добралась без приключений. На шорох за своей спиной она старалась не обращать внимания, только пару раз, когда шаги раздавались совсем уж близко, Алина замирала и шарила тревожным взглядом по окрестным кустам, но так никого и не увидела.
            — Привет! — радостно улыбался ей родственник всеми тридцатью двумя зубами. — Ужинать будешь?
            — Нет, — Алина повесила на крючок куртку и скинула кроссовки. Теперь хорошо было бы рухнуть без задних ног в кровать, завернуться в одеяло, никого не видеть и не слышать, но сначала надо принять душ. Девушка зашла в ванную.
            — А ты совсем не похожа на себя, — голливудская улыбка на лице родственника сидела, как приклеенная. — Я тебя вспоминаю только маленькой девочкой, ты здорово изменилась!
            — А я тебя совсем не помню, — заявила ему Алина и попыталась закрыть дверь.
            — Да, я к тетке редко приезжал, — покивал брат, выходить из ванной он, видимо, не собирался. — Интересно будет посмотреть на Кристинку, да и Пашку я давно не видел, — в глазах брата заклубился мечтательный туман.
            Алина вспомнила, как соседская девчонка постоянно забегала к тетке Тане, вот, значит, зачем она забегала: узнать, когда Денис приедет.
            — А ты съезди туда, поживи, повидайся с друзьями, — невинно предложила девушка двоюродно-троюродному родственнику. — Тетя Таня обрадуется.
            — Съездил бы, да не могу, — возразил Денис и внимательно посмотрел на нее. — У меня здесь дела. Очень важные и очень непростые. А друзьям я уже сегодня звонил, завтра встретимся, туснем.
            Он не отрывал от нее взгляда, в черной глубине которого вспыхивали и гасли желтые отблески. Девушка вдруг поежилась: какой-то дьявольский взгляд! Чего он так уставился на нее?
            — А как тебя в Африку-то занесло? — она спросила, чтобы только не молчать, стоя под обволакивающей чернотой с желтыми всполохами. От нее почему-то становилась тревожно на сердце и хотелось спрятаться куда-нибудь, хотя бы под кровать.
            — Строим мосты... — неопределенно ответил родственник.
            — Мне помыться надо, — Алина снова потянула дверь.
            — А помнишь, как ты орала в детстве, когда тебя сажали в ванну? — вдруг расхохотался Денис. — Моя мать один раз услышала, как тебя мыл дядя Саша, ей чуть плохо не стало. А сейчас-то ты как?
            — Что? — не поняла Алина, которой уже надоело вспоминать
            — Полюбила мыться? — веселился двоюродно-троюродный брат, сияя белоснежной улыбкой.
            — Еще как! Просто обожаю! — мрачно подтвердила девушка и резко дернула дверь. — Выйди из ванной!
            Брат нехотя посторонился. Горячая вода приятно согрела тело и успокоила взвинченные нервы. Алина подставляла под тугие струи то один бок, то другой, то лицо, то шею, ощущая каждой клеточкой, как барабанят по коже капельки. Она любила горячий душ, хотя папа всегда ругался, что это очень вредно для сердца, мыться в таком кипятке. Лидочка удивленно поднимала брови, заходя после Алины в ванную: за густыми клубами пара не было видно ни зеркала, ни стен, и мачеха всегда говорила: "Да здесь же дышать нечем!"
            А вот сама Алина прекрасно чувствовала себя в такой жаре, более того, она ею наслаждалась. Чувствуя после душа блаженное расслабление в каждом мускуле, девушка вышла в коридор, выпуская за собой облако горячего пара. Кайф! Теперь бы поспать.
            — Не знаю, дядь Саш, как надолго. Сам не знаю, как получится. Пока, все неопределенно.
            Родственник разговаривал по телефону, стоя у окошка на кухне спиной к Алине. Девушка застыла в коридоре и навострила уши.
            — Да может, и не надо ее срывать с места? — советовался с ее папой Денис. — Думаешь, мы не уживемся? А что я? Я — само обаяние! Она и детстве меня всегда слушалась больше, чем тебя. Не волнуйся, буду предоставлять отчеты. Подкормлю ее здесь немного. Ты извини, дядь Саш, но об ее кости я боюсь пораниться!
            Алина вспыхнула, но не пошевелилась, продолжала стоять, словно приросла к полу. Денис с отцом решают где ей жить. Решают без нее. Действительно, зачем ее спрашивать? Какие глупости. А родственник, значит, боится пораниться об ее кости? Ну и сидел бы в своей Африке! На каком-нибудь мосту! Да, она худая, ну и что здесь плохого? Сейчас все худеют и стремятся соответствовать евростандартам. Это ей еще повезло, что у нее оказался такой быстрый обмен веществ — все сгорает, что ни съешь, не надо сидеть ни на каких диетах и можно есть все подряд. Алина могла схомячить сколько угодно пирожных, хоть целых два, и на бедрах у нее не приживался ни один, даже самый крошечный грамм жира, и размер она носила самый маленький — XS, другие женщины жизнь кладут, чтобы выглядеть так, как она. Не нравится ее фигура? А кто ты такой, собственно, чтобы она тебе нравилась? Ты — родственник, вот и помалкивай, держи свое мнение при себе, оно никого не интересует! Просто у нее такой стиль — «унисекс», она похожа на мальчика, такая же тоненькая. Да черт возьми, у нее отличная внешность, для тех, кто понимает, а если некоторым нравится грудь размером с коровье вымя, какого-нибудь шестого размера или слоновья задница, то они могут катиться обратно в Африку и любоваться там на слонов и бегемотов, раз не способны оценить стройное женское тело!
            — Не ест — это точно, — гудел в трубку родственник. Они с отцом продолжали перемывать ей ее острые кости, теперь они обсуждали способы раскармливания девушек. — Да ничего, уговорим, заставим! Я знаешь, как готовлю — как в ресторане! С утра каши? Да не вопрос!
            Наверное, Алина засопела громко, потому что Денис резко обернулся и наткнулся на ее гневный взгляд. Целую долгую секунду они молча смотрели друг на друга, потом Алина смерила его взглядом с головы до ног и скрылась в своей комнате, двоюродно-троюродный брат скребся в дверь.
            — Алина, открой мне, дай я тебе все объясню, ты не так поняла!
            Девушка завернулась в одеяло с головой и немного поплакала от незаслуженной обиды на папу: так легко сдать ее с рук на руки этому родственнику! Все она поняла как надо, папа спелся с Денисом — на все готов, чтобы раскормить ее, как свинью. Очередное воспоминание промелькнуло перед глазами.

            [i]— Ты собираешься доедать? — папа метался между столом на кухне и ванной комнатой, собираясь на работу и одновременно пытаясь накормить свою дочь.
            Алина испепеляла взглядом ненавистную овсяную кашу, которую доктор велела есть каждое утро, после того, как девочка потеряла сознание в школе и грохнулась на пол прямо у доски.
            «Голодный обморок, скорее всего пониженный гемоглобин», — заключила школьный врач, посоветовала сдать кровь на анализ и велела папе обязательно кормить ребенка полноценным завтраком, не говоря уже про обеды и ужины.
            — Я наелась, — ныла четырнадцатилетняя Алина.
            Лидочка не принимала участия в ее кормежке, она вытирала подбородок одному близнецу, запихивала очередную ложку той же каши другому, одновременно читала им сказку и ловила игрушки, которыми братья кидались, куда придется, зато папа стоял за спиной дочери, как неусыпный страж и подгонял ее. Он уже опаздывал на работу, а Алину еще нужно было успеть отвезти в школу.
            — Чего ты наелась? — негодовал папа. — Степка съел больше тебя!
            Маленький Степка стучал пластиковой ложкой по стульчику и тянулся отвесить по лбу своему брату Гришке, тот в долгу не оставался, и Степка огреб раньше, чем сам успел залепить. Раздался дружный рев близнецов. Пока папа с мачехой отвлекались на них Алина сползала со стула, чтобы рвануть к себе в комнату, и окрик отца застал ее, когда одна нога уже практически убежала, чуть не свалив свою хозяйку.
            — Куда?! Садись и доедай! — не пожалел ее папа.
            Остывшая каша