Сержант Ерхан

чуть позже заметил супостата вооружённого топором?

        Какие-то мгновения, образовавшаяся в столе расщелина, сильно защемив, удерживает в ней топор. Это даёт возможность Ерхану тут же, стремительной  прытью покинуть ставшее смертельно опасным место его обычного пребывания. Володя в бешенстве  вырывает из  расщелины  стола  защемлённый ею топор. И,  с ещё большим  ожесточением и  яростным криком, похожим на звериный рык, боясь, что жертва уйдёт от расправы,  бросается за Ерханом, побежавшим  куда-то вглубь территории.  Надеясь настичь и зарубить его там. Быстро пришедший в себя  Ерхан в несколько длинных и сильных прыжков был уже далеко от него. Как яростно и злобно не кричал Володя, преследуя Ерхана. Но возможности  догнать его, с такими длинными и сильными ногами  вихрем уносившими его с места происшествия, у Володи, гораздо слабее его физически, совсем не было.

        Так  внезапно налетевшая стихия, не давшая времени Ерхану на первых порах опомниться, чуть было не снёсшая ему голову, беспорядочно перемешала все его мысли и чувства, отдав его униженного и оскорбленного, потому что позорно бежал с поля брани, воле спасительного инстинкта.

Первые мгновения и секунды все наблюдавшие за этим происшествием растерялись, даже бесстрашный ротный старшина Ожелас, бывший в этот день дежурным по части, не сразу пришёл в себя, чтобы понять и оценить так внезапно изменившуюся обстановку, но, опомнившись, далее, начал руководить поимкой и обезвреживанием злоумышленника. Наконец, усилиями многих людей – военнослужащих, под руководством Ожеласа и вскоре присоединившегося к нему  Ерхана обессилевшего Володю изловили, разоружили и поместили в каптёрку, и закрыли там до утра следующего дня. Ещё день колебались, решая, как поступить с ним, но теперь, уже с участием комбата майора Уварова и замполита старшего лейтенанта Мелкумяна, когда доложили им о случившемся. Комбат  был сильно возмущён и раздражён,  узнав, что натворил этот супостат, и предполагал сначала, отправить его на правёж на гауптвахту с максимально возможным сроком отсидки там. Уже было начал распоряжаться об отправки его туда. Но, решил, прежде, ещё до развода, утром, лично побеседовать с ним, не терпелось скорее всё выяснить и  пообещать ему, что за такие проделки, его служба не будет лёгкой. Хотел  разобраться с глазу на глаз с главным виновником такого, не совсем обычного происшествия; выяснить, что толкнуло этого супостата взяться за топор и определиться поскорее, как поступить с ним, как наказать его. И,  возможно, ещё хотел услышать его жалобные слова раскаяния, и обещания, что подобное больше не повторится.

        Когда  возмущённый  комбат  вошёл в каптёрку, то застал его  лежащим на матрасе  каптёрщика, с видом полного безразличия ко всему, что происходит, находился, будто в полной прострации.  И  не соизволившего даже, подняться и поприветствовать старшего по званию, как того требует устав воинской службы. Комбат никак не ожидавший этого,  пришёл в состояние ещё большей ярости,  стал угрожать ему, то гауптвахтой, то дис. батом. В бешенстве кричал: – мне обо всём доложили! Отправлю  тебя гада в дис. бат,  там отучат хвататься за топоры! Ты зачем мерзавец схватился за топор, ты объяснишь мне? – вопрошал озлобившийся комбат, ожидавший вразумительного ответа. На что, не менее озлобленный Володя, ничего ему  не говоря, и ничего ему не объясняя, дерзко ответил, продолжая и далее лежать на матрасе, так и не соизволившего подняться; злобно, как зверь, почуявший угрозу своей жизни,  прорычал ему в ответ: – я вас всех порублю. Комбат никак не ожидавший услышать такое, расстроенный и озлобленный,  поспешно вышел из каптёрки, понял, что диалог с этим супостатом бесполезен; распорядился временно убрать с пожарных щитов колющий, режущий, имеющий значительный вес инвентарь – ломы, багры, топоры, хотя до самой отправки из части, его держали надёжно закрытым в каптёрке под присмотром дневального.

    Теперь, хорошо  обдумав, и  внимательно изучив его личное дело, приняли всё же, другое решение и отправили его в психиатрическую клинику от греха подальше, чтобы не подвигал своим примером  других рядовых военнослужащих, к подобным действиям. Там (с опозданием) его признали непригодным к военной службе и через два или три месяца он был уволен из армии и отправлен домой. Этим действием он подтвердил, чтобы там где-то не расслаблялись, и впредь знали, что материал с такими навыками и повадками, как у него, не следует признавать пригодным к службе в армии. Напрасно кто-то подумал в военном комиссариате, призывая его на воинскую службу, что он утратил те, ранее приобретённые им повадки и навыки, если, что не так, хвататься за топор. И с помощью топора радикально решать возникающие  проблемы. Разрубать одним махом топора гордиев узел возникающих проблем.

После случившегося повреждённый бильярдный стол куда-то исчез, по распоряжению  комбата или замполита старшего лейтенанта Мелкумяна, его упрятали подальше с глаз долой, никто и никогда на протяжении всего срока службы уже не играл в бильярд. Это происшествие вывело Ерхана из состояния душевного равновесия, представлялось ему, а не поднимет ли кто-то ещё руку с топором или ещё с чем-то острым или тяжёлым на него. Ещё какое-то время грезился ему устрашающий топор, так неожиданно взметнувшийся над головой, чуть не убивший его. Он уже не был таким беспечным, стал более осмотрительным и подозрительным ко всем. Уж не мерещился ли ему этот злополучный топор в руках наказываемых военнослужащих позднего призыва. Оставшийся срок службы где-то около двух месяцев он без надобности не показывался среди сослуживцев, был как-то больше печален, задумчив и безразличен ко всему. Так как-то тихо и незаметно демобилизовался из армии.