Легенда о царице. Книга первая. Явление народу египетскому.

  От автора
  В книге описывается история человека непонятным образом оказавшимся в Древнем Египте в одни из самых трагических его периодов – правление женщины-фараона Нейтикерт.
 Нашего героя ждут удивительные приключения и великая любовь.
 
 Это первая книга из пенталогии «Легенда о царице».
 
 
 
 
К востоку от священной реки, воды несущей в Великую Зелень, в глубине пустынных Алебастровых гор, в самых их недрах, под сводами огромной пещеры, под охраной невидимых во тьме сталактитов, на кальцитовом троне сидит царица Нейтикерт.
Она совершенно такая же, как и при жизни: каменно неподвижная, с чеканными чертами прекрасного и бесстрастного лица, с взглядом огромных черных глаз, устремленным в бесконечность.
На троне священным письмом выбита надпись:
   
   «Великая царица Нейтикерт,
      умом не уступавшая мудрецам,
     жестокостью, сравнимая с богами,
     свирепостью превосходившая зверей,
     а красотой всех женщин,
     отвагою так же, не уступавшая мужчинам,
     коварством  равная ядовитым  змеям,
     а благородством древности героев.
     Последняя законная царица Черной Земли,
     последняя носительница крови Гора,
     ушла в огонь,
     тем, завершив судьбы предначертанье.
     Нет  никого, из тех, кто видел,
     Нет  никого, из тех, кто знает,
     нет никого  кто скажет».
   
    Царица Нейтикерт сидит в полном мраке и в полной тишине. И пещера так глубока, и тьма так густа, и тишина так глуха, что неясно - это уже было, это есть или еще только будет.
Но пронзительная тишина иногда нарушается одиноким звуком - КАП!
     И далее  долгое молчание.
     Нет никого, из тех, кто видел, нет никого, из тех, кто знает, нет никого кто  скажет.
 
 
 
 
 Глава первая. Где я, кто я и зачем?
 
 
 Вначале было темное ничто,                         
С неявными обрывками чего-то,
Затем, все это полностью исчезло,                    
Явилось нечто сине-голубое,
Огромное - от края и до края.
И стало ясно - это видит человек,
Лежащий голым на песке,
Раскинувши крестом руками,
Вверх глядя серыми глазами.
Такая вот картина в сознании возникла,
Но только у кого,
 – вот это совершенно не понятно.
 
 
      - Итак, я умер, и вот это смерть - так думал человек, лежа на спине раскинув руки, - и, значит, так вот выглядит тот свет. Однако, что-то, очень он похож на этот, хотя теперь вот этот (лежащий человек раскидывал пальцы в разные стороны), - это тот, или, напротив, тот - теперь  вот этот. Так, это дело надо хорошенько обсосать мозгами, а что тут обсосешь, когда есть только эта синева и этот самый факт, что я все это вижу. И ничего совсем не больше! Впрочем, только что и этого в округе не имелось, так же как и самой округи.
      Некоторое времени количество лежал он неподвижно и молча, пытаясь что-либо понять, и понял лишь одно, и нижеследующее:
      - Оказывается, мысли есть и после смерти, что собственно не так уж плохо, хотя я это представлял себе несколько иначе.
Человек присел, опершись о песок руками, все вокруг перевернулось пару раз вверх дном и, покачавшись несколько, все же устояло.
      - О, бог или - о, дьявол! - сильно удивился человек - да ведь это небо, а вот тут земля - он хлопнул по песку ладонью - я знаю, что все это значит. - Это мир! А это, - он  ткнул себя пальцем в грудь, -  я вот, в этом мире и, главное, что почему-то голый. Мать вашу! А где ж вещички?
      Наклонив голову, он оглядел себя - грудь, живот и длинные ноги. Ну, что ж вполне сойдет, могло бы быть и похуже. Могло все это быть пузатым, кривоногим, одноглазым и хромым.
       Какие  еще имелись вокруг, в том смысле, что в окрестностях, иные факты?
       Еще имелся факт в виде непарнокопытного животного, сидевшего по-собачьи на своей непарнокопытной заднице. «Ага» - подумал человек и более, по факту этому, он ничего не смог подумать. Более всего животное походило на небольшую, но очень стройную лошадь,  желто-красной, как песок пустыни, масти, с белым брюхом и с белыми, же чулками.
      «Лошадь» - уверенно подумал человек. Короткая жесткая черная грива, начиналась в аккурат между ушами. «Да, лошадь! Факт! И прямо скажем даже конь» - уточнил он, заметив некую, весьма  характерную, и очень весомую, для коня деталь. Однако у коня на голове шевелились длиннющие, ну явно не конские, уши. Такой вот был красавец, хотя чего же был, когда – вот же он  - такой и есть. Животное слегка раскачивалось и косило на человека хитрым глазом - вот ведь скотина! А также фыркало и прядало ушами.
       «Осел! - вдруг понял человек. - Или все же лошадь? – засомневался он тут же, но чуть позже».
       - Ну, раз есть мир, а в нем есть я, а так же и еще, быть может быть, осел ( а так же лошадь? а точнее, - или может быть), то надо встать пойти и посмотреть - что здесь,  зачем, и как, а главное – и почему? - решил человек и вправду встал.
Мир снова закачался, но все вскоре устаканилось, снова, как и было прежде. Теперь шажок, еще шажок (ух, ты как интересно) - получилось!
       - Эй, длинноухое животное, а ты на что там все время смотришь, да еще так пристально?
      Длинноухий, всхрапнул  и помотал головой. Перед ним лежала гладкая, изогнутая дощечка локтя в полтора длиной и шириной в ладонь. Человек поднял ее, повертел, похмыкал и, размахнувшись, бросил. Доска с гуденьем удалилась, развернулась, выписала замысловатую кривую, ещё одну и многообещающе гудя, направилась к человеку, с любопытством наблюдавшему за ее воздушными эволюциями. По мере приближения предмета рот человека начинал приоткрываться, а глаза расширяться и он несколько раз с легкими беспокойством глянул на осла.
      - Атас! - заорал он, наконец. – Животное, - полундра, блин!
      И  с криком «Ай!» метнулся в сторону, увернувшись в самый последний момент. Осёл взвизгнул, и тоже поскакал, но в сторону другую, кося дикими глазами. Доска, однако, заложив очередной вираж, злобным коршуном устремилась за ними и, некоторое время, по пустыне беспорядочно носились человек и большой осел (а, может быть, небольшая лошадь), взбрыкивающий непарнокопытными ногами с, мелькающей меж ними, гладкою доскою. Время полета последней, все же, было ограниченно и, в конце концов, она сочно воткнулась одним концом в песок. Человек отдышавшись, переглянулся с ослом, осторожно подкрался к торчащей из песка доске и, чуть высунув язык, и прикусив его зубами, боязливо потрогал таинственный предмет носком ноги. Доска даже не пошевелилась, словно неожиданно умерла.
      - Ну, ты, летающее полено. - обратился к ней человек.
      Доска никак не отреагировала на грубое обращение, продолжая благодушно торчать в песке.
      Человек осторожно поднял её.
      - Занятная, однако, вещица. – пробормотал он рассматривая коварный кусок дерева.
       На плоскостях, с обоих сторон, имелись какие-то значки. К безмерному своему удивлению человек понял, что они означают. Кто-то таинственный там начертал: « Мир».  Это с одной стороны. С другой же, было начертано – «сознание».
      - Ну, этого вот, я совсем  и не понял, - покачал головой нашедший, - что это - факт или пожелание? Хотя, по чести говоря, не понял я и остального. Ну, что ж, есть смысл пойти и разобраться с этим самым миром и его сознанием. Мы еще посмотрим, кто здесь живой, и кто здесь мертвый.
      Тут он ехидно усмехнулся и с криком – Ийех! – вновь зашвырнул доску прямо в голубое небо.
      Картина в точности повторила предыдущую – человек с ослом носились по пустыне уворачиваясь от преследующей их доски.
      - Это аллегория какая-то. - сказал некоторое время спустя человек вновь поднимая летучую доску. – Только какая - я ещё в суть ее не въехал.
      Он внимательно посмотрел на красно-желтого осла и спросил.
      - Эй, непарнокопытное! Ты со мной иль сам ты по себе?
      Животное так же внимательно посмотрело на человека и, высоко подпрыгнув, как игривая антилопа, на четырех ногах сразу, встало рядом с человеком. «Нет, не осел»- все же решил человек, взглянув на стать животного. Так они и пошли рядом, легко перебирая шестью ногами, и ветер выдувал шесть струек пыли из-под этих шести непарнокопытных ног.
      Что? Почему шести непарнокопытных? А кто сказал, что человек парнокопытное? Софистика, конечно, но и не придерешься.
      Человек осматривался с все возрастающим любопытством, хотя, прямо, скажем, любопытствовать было нечего особо - песок, он и есть песок, а не что-либо иное. Несколько раз человек запускал в небо доску, что вносило некое разнообразие в их путь и вызывало сильное возмущение у четвероногого спутника и взрыв веселья у двуногого.
      Закончилось сие развлечение весьма неожиданным способом – после очередного броска доска исчезла. Нет, ну она не исчезла, конечно, - чудес на свете не бывает, просто она из полета не вернулась, в чём  нет ничего чудесного. Последний раз человек видел доску на фоне солнечного диска, лучи которого ослепили его и он не заметил куда упала доска и подождав некоторое время он легкомысленно махнул рукой и направился далее. Отстраненность небытия, вначале заполнявшая его глаза, постепенно полностью исчезала, испарялась, истаивала, и глаза все разгорались и, наконец, засияли детским радостным и почти щенячьим удивлением.
     -Послушай э..э…э ну, скажем, приятель, - обратился он к спутнику, - какая неожиданная мысль, так же неожиданно пришла мне в голову.
      И он начал декламировать, размахивая в такт ладонью, а в конце каждой фразы поднимая вверх палец:
   
     - Если смерть моя - есть факт.
     - Значит это рай иль ад.
     - Если же не различить.
     - Этого не может быть.
     - А к этому добавить можно.
     - Слова, которые сказал Сократ:
     - Я мыслю, - значит невозможно,
     - Чтоб смерть моя была бы факт.
     - Но, если б я подумал дольше,
     - Пред тем как это написать,
     - Сказал бы совершенно точно:
     - Слова сии сказал Декарт.
   
  -Ну как? Здорово, правда? - осел затряс башкой и агрессивно наподдал задними ногами, выбив из почвы клуб пыли. - Ты так считаешь? А мне понравилось. Нет, ну не Илиада, конечно, но хорошо хотя бы тем, что доказывает наше с тобой существование, а иначе, как ты хошь, но придется считать тебя Хароном, а я представлял его несколько иначе, или вообще Сатаной, не дай бог, конечно.
     Произнеся эту ахинею, человек развеселился и проскакал несколько метров на одной ноге, а затем на другой, потом повторил все заново, только двигаясь спиной вперед, глядя на своего спутника и улыбаясь, но долго он молчать не мог и снова затараторил.
     - Отчего же ты не спрашиваешь меня, друг мой (чудак уже подружился, в одностороннем, пока, порядке, с неизвестным животным), куда мы идем? Ну, спрашивай, спрашивай! Прочему не спрашиваешь? – осел фыркнул, мотнув головой. – Так вот, я тебе на это, совершенно прямо отвечаю - да, почем я не знаю! А вот почему мы идем туда, именно в этом направлении, тут я отвечу более определенно. Понимаешь ли, – человек многозначительно поднял палец, - во всех направлениях, ну ни черта не видно, а вон там впереди виднеются холмы, скалы или нечто подобное и поэтому из ничего и нечто я выбираю нечто. Осмотрим ка, все эти геологические вывихи природы.
      Так весело