Шальная мельница

помните, сейчас за вами все следят. Лишнее слово или действие – и уже больше не спасти.
 
***
Это ожидание было сродно пыткам. Любой шорох во дворе, или от того же старика, в чьем доме я сейчас пряталась (не говоря уже об сводящем с ума затяжном кашле, за которым ничего не было слышно, что твориться извне) – всё доводило меня не просто до бешенства, а до откровенной истерики, паники и ужаса.
Забиться в самый тесный угол, поджать под себя ноги – и ждать. Ждать своего приговора. Совсем как тогда, когда… после всего случившегося с Ярцевым, после его жуткой "пирушки", я забилась в угол и ждала Аню. Ждала… до победного. Пока не позвонили из милиции…
 
***
Несмелый стук, скрип – и наконец-то дрогнуло дверное полотно, в дом вошел Хельмут. Немного секунд, чтобы совладать с собой, успокоиться, принять, осознать увиденное – и тут же кинулась к нему.
- Вот, держи, - протянул мне какую-то темную мантию. – Одевайся, заколи волосы, как это умеешь, спрячь под капюшон. Выдашь себя за странствующего монаха. Отправляйся прямиком на Бальгу. Но никому не говори кто ты, откуда и кого ищешь. Старайся молчать.
- Бальгу? Вы не шутите?
- А что ты еще хочешь, Анна? После всего… не сыскать тебе больше нигде покоя. Одна только надежда теперь у всех нас – на Генриха. Проси, чтоб приютил, чтоб вступился. Только не вздумай ему сразу выдать всё, как есть, всё, что здесь произошло. Он хоть и широких взглядов, и хорошо к нам, к тебе отнесся, но, все же, он, – прежде всего, риттербрюдер, и солидарность потребует от него выбрать сторону собрата. Будь предельно осторожна, и при малейшей угрозе – беги, не глядя. Вот, держи, - протянул мне небольшую вязанку. - Там Беата передала тебе некоторые снадобья. Никогда не стесняйся своего дара целителя и тех знаний, что сидят в твоей голове, но будь аккуратна с теми, кто за всем этим наблюдает. С дороги не сворачивай, а лучше повозку какую останови да попроси подвезти. Уйдешь с рассветом, тогда меньше всего шансов встретится лицом к лицу с разбойниками.
(похолодело всё внутри)
- Будет возможность, как уляжется всё, проведаем тебя. А сама, - закачал головой, болезненно скривившись, - не стоит рисковать. Бог с тобой, Анна. Бой с тобой, - вдруг шаг ближе и крепко обнял, прижал к сердцу. Поцелуй в макушку и замер, не дыша.
- Береги себя, - несмело продолжил. – Молю, береги… и не безумствуй. Всё это время ты была мне как дочь, и я благодарен судьбе за это. Благодарен за всё... Но позволь, чтобы это счастье было как можно дольше.
 
 
Глава 9. Сделка
 
***
Едва небо залилось багровыми красками, как я, облаченная в темно-коричневую монашескую рясу, подпоясанную прочным шнурком, в сандалиях на босу ногу и торбой за плечами, пошагала прочь… из «отчего дома». В очередной раз – вынужденный побег. Словно земля… отвергает меня, изгоняя как жуткую болячку.
 
Обреченный, печальный взгляд издалека на Цинтен – и пошагала прочь в указанном (еще ночью Хельмутом) направлении.
 
И снова Бальга. И снова этот мой странный, и одновременно, жуткий приют.
Что меня там ждет? И кто?
Генрих? А хватит ли его понимания, доброты и заботы, чтобы перебороть гнев далекого Фон-Неймана и такого близкого Хорста? А ведь меня последний не меньше как Беату ненавидит и боится. Не меньше, если уже не больше…
Ведьма. Для него я – тоже ведьма. Однако Хельмут считает, что это – единственный мой вариант на толковое спасение, под крылом могучей защиты служителя добродетели, а не под игривой пеленой злодейки-судьбы. Куда бы не сбежала, и как бы не попыталась затеряться в неизвестности, «молва, как вода, лазейку всегда найдет. Найдет да просочится, как бы не силились глупые люди сему помешать».
Кто знает, может ты и прав. Может… и прав.
 
***
Пресловутых разбойников, волей Божьей, или с еще чьей помощью, все же удалось избежать, а вот пытливых взглядов, странных окликов и добродушных предложений помочь довезти – увы, или на благо, нет.
 
Поначалу было страшно соглашаться. Делала, как и велел Врач, вид отрешенный, молчала – отчего отставали те быстро, довольствуясь моим безучастием. Но хоть и путь был не столь далеким, а сил (особенно в свете прежних трудных ночей, полных забот) оставалось всё меньше. Потому еще одна повозка – и я уже сама окликнула мужчину, напрашиваясь на помощь.
 
***
- Слушаю Вас, брат, - обратился ко мне мужчина в рясе.
Еще сильнее опускаю голову, напуская на лицо капюшон. Попытка состроить грубый голос, бормочу.
- Срочное дело к риттербрюдеру Фон-Менделю. Не соизволите отвести к нему?
- Да, конечно. Только Вам придется немного подождать. Сейчас у них молитва. Или же, если хотите, можете присоединиться.
- Нет, - торопливо отозвалась я, отчего невольно голос дрогнул. Попытка загладить прореху, шепчу. – Благодарю.  Дело неотлагательное, а молитве предпочитаю предаваться в одиночестве, дабы никто и ничто не отвлекало меня.
- Хорошо, я сообщу ему. А пока проследуйте за мной.
 
С опаской осмотреться по сторонам, тихо Господа прося, лишь бы по пути не встретить Хорста. Кого-кого, а вот его, наверняка, уж не удастся мне провести.
Быстрые шаги через внутренний двор, а там и вовсе знакомыми коридорами.
- И всё же, лучше бы Вы в саду согласились подождать.
- Не сегодня, прошу, - едва уже не рычу от злости.
- Вот его кабинет, ждите здесь. Скоро будет.
 
Обмереть у окна, жадно высматривая внизу угрозу. А что… если слухи гораздо быстрее меня добрались в эту крепость, и, что еще хуже, к Генриху? Хельмут и Беата, как один, твердили мне постоянно, что этот человек – редкий почитатель строгих правил по отношению к себе. Но что, если… это мое неоднозначное (а в свете рассказа Бауэра, голову на отсечение даю, это будет выглядеть именно так) поведение вызовет достаточное предубеждение, чтобы даже просто попытаться выслушать меня?
 
Звучные, уверенные шаги по коридору. Мигом обернулась – несколько человек направлялось в мою сторону. Тотчас состроить смиренный вид, низко опустив голову, пряча лицо.
 
- Следуйте в капитул без меня,  - узнала я голос Фон-Менделя, но не решаюсь взглянуть на него. - А я немного задержусь. Брат Иоанн, - внезапно обратился ко мне и несмело коснулся плеча, направляя. – Пройдемте ко мне в кабинет. Я выслушаю вас.
 
***
Обмерла я в нерешимости среди комнаты, боюсь первой заговорить.
Прошелся неспешно по кабинету Генрих. Удивленный, косой взгляд на меня.
- Вы присаживайтесь, не стойте.
Лишь взволнованно переступить с ноги на ногу. Все еще упорно сверлю очами пол.
Шумный вздох, прошелся к окну Фон-Мендель, уставился вдаль.
- Вы же понимаете – я человек занятой. И, увы, не от меня зависит то, что времени у меня на всё про всё мало. Что бы Вас ко мне не привело, прошу, - разворот и обмер в ужасе.
 
Смелый (но не надолго) взгляд ему в лицо. Неторопливо опускаю капюшон, расправляю волосы.
Не дышит. Лишь только ошеломленно таращит глаза.
- Мне некуда больше идти. И я прошу Вас… мне помочь.
 
- Анна? Это – действительно, Вы? – нервно проморгался. Шаги ближе, руки дрогнули в желании коснуться, но разум не позволил. Замер в нерешимости. – Что произошло? -немного помолчав, продолжил, - Вы вся измученна, избита…
Робкий, с опаской, взор на него.
- Цинтен – больше не мой дом, - криво, саркастически, болезненно улыбаюсь. - Но почему  - не спрашивайте. Вы, вряд ли, мне поверите. Но уверяю, не я тому виной, - неосознанно сложила руки у груди, словно в молитве. - По крайней мере, не по доброй воле. И я готова идти на любые условия. В пределах разумного. Согласна на любую черную работу,
... по крайней мере, пока не научусь и не заслужу чего-то большего.
 
Шумный, глубокий вздох, смиряя свои эмоции. Потер пальцами глаза. Шаг в сторону.
- Анна-Анна.
Я ценю Ваше предложение и… услышал просьбу. Но...
(похолодело у меня всё внутри)
... сейчас у меня совершенно нет времени, чтобы всё это решать, - резвый взмах руки, – однако, я не отказываюсь, и, ни в коем случае, не прогоняю Вас. Более того, настоятельно прошу, останьтесь здесь, в этом кабинете,… и дождитесь меня. Я сейчас же попрошу кого-нибудь принести вам немного еды. Отдохните, вероятно, устали  с дороги. Но в остальном, ни с кем пока не говорите, и никуда не уходите. Молю:  это - очень важно. Оденьте, пожалуйста, этот Ваш… капюшон, прикройте голову, спрячьте лицо. Пусть все всё еще думают, что Вы – странствующий монах. Ни к чему пока… молва. А там, как только я освобожусь, мы со всем разберемся. Согласны?
 
***
И снова ожидание, и снова сходить с ума от страха и волнения. Будто от этого что-то поменяется? Но почему сразу не сказать ответ? Что не так? Что еще нужно обсудить? Ведь я попросту сижу и глупо теряю время (в случае, если мне, все же, придется искать иное пристанище).
Или же… а вдруг на этом их собрании Совет коснется и моей темы? По поводу нападения на брата-рыцаря из Цинтена? Черт возьми (обомлела я от ужаса прозрения). Фон-Нейман – тоже же риттербрюдер, а значит, тоже входит в конвент. А значит, более чем вероятно, что сейчас находится на Бальге.
И Генрих. Если воззрит воочию, что я сотворила с лицом того ублюдка, на чьей стороне окажется он? Не думаю, что пойдет против Ордена.
Живо срываюсь на ноги, стремительно бросаюсь к двери. Но не успела ухватиться за ручку, как тотчас деревянное полотно дрогнуло само по себе. А затем и вовсе лицом к лицу столкнулась я с Фон-Менделем.
Поежилась от страха. Покорно отступаю пару шагов назад, давая возможность хозяину комнаты зайти внутрь. Боюсь дышать. Нервно сглатываю слюну.
Каков вердикт?
 
- Благодарю, что дождались. Пообедали?
- Да, спасибо, - сухо, едва слышно.
Скривился.
- Не лгите. Постно и скупо. Но, как и подобает монахам.
Несмело, натянуто улыбаюсь (больше из надобности, вежливости, а в душе – все еще жуть).
- Присаживайтесь, - ткнул рукой на стул. – Надеюсь, в этот раз… наш разговор будет куда продолжительнее.
Замерла я в нерешимости, мнусь.
- Ну же, - подначивает.
Еще миг – и осмеливаюсь на отчаянную тираду, взывая ко всему тому доброму, что успело между нами зародиться.
- Прошу, господин Фон-Мендель, не рвите мне душу. Скажите как есть. Если нет, дайте шанс попытать удачу в другом месте. Дайте шанс сбежать!
- Сбежать? – удивленно вздернул бровями Генрих. Серьезность проступила на его лицо. Облокотился спиной на край стола, невольно скрестив руки перед собой на груди. – Может, Вы все-таки расскажете, что произошло? Тогда мне будет куда проще во всем этом ориентироваться и знать, от кого защищать и спасать Вас.
- А Вы еще не знаете? – не верю услышанному.
Скривился, вздернув бровями. Закачал головой.
- Не спрашивал бы.
Потупила взгляд я в пол. Нервно переступаю с ноги на ногу. Еще миг – и набираюсь храбрости. Глаза в глаза.
- Не думаю, что это разумное решение… посвящать Вас в детали, иначе… либо не поверите мне, либо, если, всё же, станете на мою сторону, то захотите вмешаться. А это будет еще более неприемлемо, и губительно для всех нас. Пусть всё будет, как будет, молю. Не дойдут слухи – то так тому и быть. Я готова простить и забыть, лишь бы оно меня впредь не касалось. Вопрос только в том, готовы ли Вы меня такую принять, на таких условиях, доколе я не буду создавать для Вас проблем? Или же, если нет, то скажите прямо – и я уйду тут же, и больше о себе никогда не напомню.
- Ну, нет