фрагмент фэнтези-детектива "Чародей из Аксамита"

вот и всё, Мельхиор. Этот кошмар, наконец, закончился. Осталось подождать всего пятнадцать минут. Надеюсь, прибытие самого месьера Амальрика будет не таким шумным.
         Но старик надеялся совершенно напрасно. Точно в указанное время на улице началась настоящая какофония. Противно заревели рога и морские раковины, оглушительно зазвучали гонги, низко загудели барабаны, резко зазвенели цитры. Великий бошкун имолов Амальрик прибыл на Зелёную улицу!
         — О, Создатель! Это просто невыносимо! Я умоляю вас, Мельхиор, впустите поскорее месьера Амальрика и проводите его ко мне, — страдальчески сморщил свой длинный нос нотариус.
         Мельхиор торопливо отпер дверь и ахнул. На этот раз всё пространство перед домом было запружено народом. Несколько музыкантов в шафрановых кафтанах, не жалея усилий, наяривали в свои экзотические инструменты. Среди них, раздувая щёки, дул в бронзовый рог давешний глашатай.  За оркестром виднелся лакированный паланкин, словно гроб на похоронах, медленно плывущий к особняку нотариуса. Паланкин несла на себе целая орда полуголых жилистых носильщиков. Вокруг них шагали смуглокожие, чернобородые воины, вооружённые арбалетами и изогнутыми саблями в изукрашенных ножнах.
         — Ликуйте, недостойные! Вам оказана великая честь. Сейчас вы будете лицезреть великого бошкуна имолов Амальрика, пусть он светит нам, пока светит солнце! — выступая из толпы, надменно проговорил высокий мрачный субъект, с головы до пят закутанный в чёрный плащ. — Я — Бабаус, уста великого бошкуна имолов или, по-вашему, первый секретарь.
         Мельхиор посмотрел на Бабауса и невольно отвёл взгляд. Первый секретарь внушал трепет. Орлиный нос, брови-гусеницы, жутковатый блеск в агатовых глазищах, тень щетины на впалых щеках отшельника.
         — Очень приятно, месьер Бабаус, — растерянно пробормотал юноша. — Разрешите представиться. Я — Мельхиор Ян Лукас, первый и единственный секретарь месьера Мартиниуса, нотариуса. Прошу следовать за мной.
         Чтобы паланкин попал в дом, пришлось открыть вторую створку входных дверей, которую сроду не открывали. Под ушераздирающие звуки варварского оркестра, к счастью, оставшегося на улице, Мельхиор повёл следом за собой наверх целую процессию: мрачного Бабауса, бородатых воинов, полуголых носильщиков с их громоздкой поклажей. Каким-то чудом лестница на второй этаж оказалась достаточно прочной. Юноша распахнул широкие двери в просторный кабинет нотариуса и носильщики, напрягая жилы и покрываясь потом, всё же кое-как втащили тяжёлую конструкцию внутрь.
Мельхиор скромно встал за спиной Мартиниуса, который, сидя за письменным столом, ошеломлённо наблюдал за этой картиной. Носильщики преклонили колени и осторожно опустили паланкин на ковёр. Затем они уселись на корточки вдоль стены, приклеившись к ней потными спинами. Воины заняли позицию у двери в готовности по первому же знаку своего господина перерезать глотку кому угодно. Громадный тёмнокожий детина, настоящий великан, установил напротив стола нотариуса высоченное, похожее на трон кресло, накидал на сиденье бархатных подушек. Бабаус подошёл к окну и резко махнул рукой. Какофония снаружи мгновенно смолкла.
         — Великий бошкун имолов Амальрик, пусть он светит нам, пока светит солнце! — громогласно выкрикнул всё тот же глашатай, незаметно втёршийся в толпу воинов.
         Как по команде носильщики у стены с грохотом пали ниц. Воины встали на одно колено, схватившись за рукояти кривых сабель. Бабаус откинул златотканый полог у паланкина. Оттуда показалась пухлая рука. Она щёлкнула короткими пальцами, унизанными кольцами. Громадный детина (Мельхиор никогда не видел таких больших людей) подхватил руку и вытащил из паланкина низенького невероятно толстого человека в золотисто-жёлтом наряде. Через плечо толстяка струилась чёрная муаровая лента ордена Гведского орла, к которой был прикреплён большой крест. Грудь украшала орденская звезда, усыпанная драгоценными камнями. Из-под носа Амальрика, словно гигантские замёрзшие сопли, полумесяцами вздымались навощённые усищи. Жирную шею скрывала кольеретка из птичьих перьев и несколько рядов янтарных бус. В ушах блестели золотые серьги в виде скорпионов. На тюрбане сверкал крупный бледно-жёлтый бриллиант в форме сердца. Кабинет наполнился ароматом розового масла.
Великан отнёс великого бошкуна к креслу, усадил на подушки, а сам встал на четвереньки у подножия. Амальрик поставил свои ноги на спину богатыря, поправил орденскую ленту и удовлетворённо вздохнул.
— Ну вот и я, милейший месьер Мартиниус, — произнёс великий бошкун сладким голосом. — Прошу простить за вторжение, но мне нужно с вами поговорить.
— Я готов вас выслушать, месьер Амальрик, — коротко ответил нотариус.
Толстяк мягко хлопнул в ладоши. Низко ему поклонившись, Бабаус рявкнул:
— Хоп, бошкун!
Потом первый секретарь повернулся к свите и яростно взревел:
— Ждите снаружи, псы!
Носильщики вскочили на ноги, перемешались с воинами, и вся пышная свита великого бошкуна бросилась вон. Через мгновение в кабинете остались лишь Амальрик, Бабаус, да здоровяк на четвереньках под ногами своего повелителя. Ну и Мартиниус с Мельхиором, разумеется.
— Наконец-то можно спокойно побеседовать, — сказал Амальрик, когда топот придворной орды затих внизу. — Сейчас я расскажу, милейший месьер Мартиниус, какое важное дело привело меня сюда.
 

Глава пятая. Просьба Амальрика
Амальрик выждал паузу, но все молчали, тогда он продолжил:
— Вчера этот молодой человек, как я догадываюсь ваш слуга, доставил мне письмо от моей дочери, которое по случайности попало к вам.
Недовольно сморщив нос, Мартиниус перебил толстяка:
— Месьер Лукас не слуга, а мой секретарь. У меня нет слуг, только помощники — секретарь и домоправительница.
Амальрик удивлённо пожал плечами.
— Да что вы? Не иметь прислуги — себя не уважать, милейший месьер Мартиниус. Я просто представить не могу, как вы обходитесь без слуг. Впрочем, это ваше дело. Гведские нравы и обычаи часто ставят меня в тупик.
Великий бошкун достал из кармана своего золотисто-жёлтого одеяния овальное перламутровое зеркальце, полюбовался усищами, кое-что в них поправил, снова полюбовался, довольно поцокал языком и протянул зеркальце нотариусу.
— Взгляните-ка на обратную сторону, милейший месьер Мартиниус.
Бабаус подскочил к Амальрику, почтительно принял зеркальце из пухлой руки своего повелителя и с поклоном вручил его Мартиниусу.
Мельхиор через плечо шефа тоже посмотрел на обратную сторону изящной вещицы. Там находился портрет изумительно красивой девушки, выполненный по эмали. Благодаря искусному художнику девушка выглядела как живая. Нежно-розовый бархат щёк, чуть раскосые карие очи с поволокой, точёный носик, вишнёвый лук капризного рта, родинка над верхней губой, роскошная коса. В блестящие чёрные волосы вставлен розово-фиолетовый цветок гибискуса. Красивое, но вместе с тем высокомерное личико. Сердце Мельхиора забилось чаще.
— Моя дочурка Цветок Персика, — с гордостью произнёс Амальрик. — Разве она не прекрасна?
— Наверное, иметь такую дочь-красавицу — это великое счастье, месьер Амальрик, — вежливо отозвался нотариус.
Но великий бошкун нахмурился.
— Если то, что я слышал о вас, милейший месьер Мартиниус, правда, то вы наверняка смогли прочитать письмо Цветка Персика. Не так ли?
Мартиниус, молча, кивнул. Голос Амальрика разом утратил всю сладость:
— Я понимаю, что иначе вы не узнали бы, куда нужно доставить письмо, поэтому прощаю вашу дерзость. Однако, теперь вы в курсе моих семейных дел.
Мельхиор с беспокойством посмотрел на своего шефа, но внезапно вся исчезнувшая патока вернулась к Амальрику. Голосом опять сладким, как сахарная вата, толстяк сказал:
— Я прошу вашей помощи, милейший месьер Мартиниус.
— В чём же будет заключаться моя помощь?
— Цветок Персика должна быть спасена. Я бы немедленно отправился в Аксамит сам, но из-за королевского указа не могу покидать пределы Квакенбурга. Я скучаю по Палатиуму — своему скромному жилищу в Аксамите. Даже роскошный дворец на Гранд-бульваре не может мне заменить родной дом, однако король Флориан Миролюбивый, да убережёт его милосердный Творец всего сущего от тысячи бед, нуждается в таком советнике, как я. До встречи с проклятым чародеем остаётся всего четыре луны или, по-вашему, дня. Я решил послать в Аксамит моего первого секретаря Бабауса, а вас, милейший месьер Мартиниус, прошу сопровождать его, — великий бошкун важно выпрямился в кресле и надул толстые щёки. — Я — самый могущественный правитель в Жёлтой стране! Мои владения простираются от Аксамита до Крокодильего оазиса и от Крокодильего оазиса до самого… самого… В общем, очень далеко простираются, — Амальрик подмигнул нотариусу. — Вам, крючкотворам, обычно перепадают лишь крохи от чужих завещаний, а я щедро награжу вас за услугу, милейший месьер Мартиниус.
Амальрик хлопнул в ладоши.
— Бабаус!
— Хоп, бошкун! — рявкнул Бабаус. Первый секретарь достал из паланкина увесистый кожаный мешочек, в котором что-то приятно звякало, и положил его на стол перед Мартиниусом.
— Здесь сотня золотых флорианов, — проговорил Амальрик. — Это вам на расходы. После того как Цветок Персика окажется в безопасности, вы получите ещё столько же.
«Ого! — прикинул в уме Мельхиор. — Вместе это составит десять тысяч гведских крон! Моё жалованье за пятьдесят месяцев».
— Что я должен сделать за эти деньги? — сдержанно задал вопрос нотариус, не касаясь мешочка.
— Разумеется, найти и вырвать из лап чародея из Аксамита мою дочурку. Что же ещё?
— А месьер Бабаус?
— Боюсь, что одному Бабаусу такая задача может оказаться не по плечу.
Мельхиор невольно бросил взгляд на Бабауса. Первый секретарь, скрестив руки на груди, неподвижно застыл возле кресла, но агатовые глазищи уст великого бошкуна имолов метали молнии.
— Я навёл о вас справки, милейший месьер Мартиниус, — признался толстяк. — Невозможно скрыть вашу мудрость, как невозможно скрыть солнце, пустыню и езду на верблюде. Такой человек мне и нужен. В помощь я вам дам ещё вот его, — толстяк топнул ногой по широкой спине великана, скорчившегося перед креслом. — Андро вообще ни говорить, ни думать не умеет. По воле Творца его рот нем, но уши открыты. Зато эта гора мышц отлично выполняет приказы. Андро — это железный гигант. Если вам будет грозить опасность, он встанет на задние лапы и пойдёт крушить. Вас будет трое, а считая с Андро будто десятеро.
— Вы уверены, что это письмо написала ваша дочь? — прервал хвастовство Амальрика Мартиниус.
— Да, без всякого сомнения — это её рука.
— Каким же образом Цветок Персика оказалась в Аксамите?
Великий бошкун издал кудахчущий смешок.
— Дочурка у меня своенравная. Вся в папочку. Она не любит Квакенбург, зато обожает Аксамит. Мне-то нельзя покидать городской черты, а Цветок Персика вольна делать всё, что заблагорассудится. Она часто ездит в Аксамит к своему наставнику.
— Кто такой этот наставник?
Великий бошкун закатил заплывшие глазки.
— О, Растений Банджо — это единственный образованный имол.