фрагмент мистического триллера "Уйти, взявшись за руки"

становится спокойно. Он чувствует, что покидает Зону Тьмы и куда-то летит. В Зону Света?
 
Русалина сейчас тоже летит во сне. Ей так чудесно, что она даже забывает дышать. Русалине почему-то очень хочется, чтобы там, в конце волшебного полёта, её ждал немногословный синеглазый парень.
 
 
Справка
Поминовение преставившегося в третий день после смерти совершается в честь тридневного воскресения Сына Божьего и во образ Пресвятой Троицы. Первые два дня душа усопшего ещё находится на земле, проходя вместе с сопровождающим её Ангелом по тем местам, которые притягивают её воспоминаниями земных радостей и горестей, злых и добрых дел. Душа, любящая тело, скитается иногда около дома, в котором положено тело, и таким образом проводит два дня как птица, ищущая себе гнезда. Добродетельная же душа ходит по тем местам, в которых имела обыкновение творить правду. В третий день Господь повелевает душе вознестись на Небеса, чтобы предстать пред лицем Правосудного.
 
 

         Часть вторая. Девятины
 
Се, гряду скоро, и возмездие Моё со Мною,
чтобы воздать каждому по делам его.
Откровение святого Иоанна Богослова 22:12
 
 
3
 
Понедельник. Раннее утро.
Под бодрую песенку Глюкозы, громом разносящуюся по всему Институту, стадо будущих студентов понуро тянется в актовый зал. Загустевшая кровь с трудом струится по венам. Хотя солнце едва показало над лесом свой золотой краешек, воздух уже нагрелся.
«Айн, цвай, драй, шике-шике швейне! Айн, цвай, драй, шике-шике швейне!» — с силой урагана гремит из колонок. — «Раз, два, три, прекрасные-прекрасные свиньи! Раз, два, три, прекрасные-прекрасные свиньи!»
— Ой, моя бедная головушка! Лучше бы «Королевство кривых» «Пикника» включили, — страдальчески морщится Авогадро.
— От «Пикника» ты хуже, чем от Глюкозы, поплывёшь, — замечает Обморок. — В качестве противоядия я бы тебе порекомендовал старое доброе «Русское поле».
Огромные, от пола до потолка, окна актового зала закрыты пластинами вертикальных жалюзи, поэтому в обширном помещении стоит прохладный полумрак. Места для студентов крутым полукругом сбегают к центру зала, где возвышается кафедра, украшенная вазой с непахнущим букетом камелий и графином с водой. У подножия кафедры развалился большой угольно-чёрный кот с разноцветными глазами. У него настолько независимый вид, что никому не приходит в голову подойти и погладить зверюгу. Кот зажмурит то зелёный глаз, то голубой, словно проверяет кривизну пространства. Вся центральная композиция празднично освещена светодиодными лампами.
Под глюкозий бравурный аккомпанемент абитуриенты занимают первый ярус. Родионов садится между Кирпичонком, который жуёт яблоко — завтрак вегана! — и Авогадро с Обмороком; оглядывает зал. Их не так уж много — психов, собравшихся спозаранку в тёмном зале, вместо того, чтобы беззаботно загорать на берегу водоёма — шесть девушек и шесть юношей. Девчонки уселись отдельно и трещат теперь, как сороки. Наверное, это от волнения. Родионов переводит взгляд на парней. Он замечает два новых лица. На одном, с несговорчиво торчащим подбородком, буквально вырублено кредо: «Убью на хрен!» Родионов невольно усмехается: «Уж больно ты грозен, как я погляжу». И неважно, что росточком грозный молодой человек под стать Гале Кукукиной — такой же миниатюрный. Он чем-то похож на вредную букашку: маленький, круглый, как напившийся крови клоп. Редкие усики. На коротких ножках летние туфли с очень толстыми подошвами. На левой руке надета чёрная перчатка.
Другое лицо… Вах! Да это же молодой острозубый джигит из наглухо затонированного «паровоза для пацанов»! Джигит злобно сверкает белками глаз на Родионова. Значит, тоже узнал.
У девушек своё пополнение. Возле Русалины притулилась клочковато остриженная брюнетка. Очки в неудачной оправе делают её похожей на глубоководную тварь. Длинная косая чёлка достаёт брюнетке до кончика носа, и она постоянно сдувает чёлку в сторону. Несмотря на жару, новенькая одета в чёрную футболку с длинными рукавами и пораженческой надписью «Мы все умрём». Русалина что-то втолковывает брюнетке. В ответ та улыбается улыбкой грустной собачки, которую никто не любит.
Немного особняком от остальных девушек сидит красивая голубоглазая блондинка. На ней надет вызывающе узкий топ. В обнажённом загорелом пупке поблескивает серебряный шарик. В пухлую нижнюю губку вдет другой шарик. На предплечье сделана цветная татуировка — замысловатый узор. В ушах — золотые серёжки с жемчугом. В общем, яркая девица в своём самодостаточном мире. Задрав ровный носик, блондинка высокомерно смотрит поверх голов. Существ размером меньше верблюда она не замечает.
— Жека, ты не знаешь, кто эта выпендрёжница? — спрашивает Родионов у Кирпичонка, показывая на холодную красавицу.
— Занимай очередь за мной, — волнуется Кирпичонок. — Я про эту самую красотку вам вчера и говорил.
— Этот кусочек совершенства зовут Инга Карибская. Она — счастливая обладательница самой красивой попы нашего городского гетто, — информирует Обморок. — Мы с Авогадро с ней в одной школе учились. Но учтите, пацаны, Инга колючая, как шипастая морская звезда. Будьте бдительны, кароч.
В актовый зал входит седьмая девушка — высокая, измождённая, с лицом цвета исчезающего синяка, полузакрытым непроницаемыми тёмными очками, с толстой белой тростью в руках, в безобразном хлопчатобумажном платье-мешке и пластмассовых сандалиях. Кажется, что при сильном ветре она могла бы парить над лесом. Девушка, обстукивая тростью дорогу перед собой, медленно спускается по лестнице к первому ряду. Русалина вскакивает со своего места и помогает слепой сесть. Девчонки прекращают стрекотать и, выворачивая шеи, откровенно разглядывают новенькую, благо, что она не видит направленные на неё любопытные взоры.
Наконец, утомлённые колонки смолкают и, в лучах света возле кафедры появляются трое: элегантно одетый высоченный старик — острые мефистофельские черты лица, снежно-белые волосы до плеч, старомодные длинные пальцы. Ему бы подошёл перстень с печаткой, чтобы запечатывать письма сургучом. Старика с двух сторон, как столбы, поддерживают строгая рыжеволосая дама с излишне ярко накрашенным ртом и симпатичный мужчина.
— Посмотрите-ка на того мужика, пацаны. Знаю я таких додиков: костюмчик в облипочку, парфюм с цветочным ароматом, маникюр. Видок, отчётливо говорящий, — пидор! — тревожно шепчет Обморок.
— Что ты сеешь панику раньше времени? — бормочет Авогадро. — Может, ещё и не пидор.
Потряся головой, словно попробовав вытряхнуть из неё Глюкозу, старик произносит утомлённо-аристократическим тоном:
— Доброе утро, мои юные коллеги. Добро пожаловать в будущее! Сначала несколько вступительных слов. Позвольте представиться. Меня зовут Аристарх Аристархович Велизарский. Я — директор Института, доктор юридических наук, профессор. Справа от меня, как и положено, находится моя правая рука — Абстракция Аркадьевна. Абстракция Аркадьевна — заместитель директора по учебной и научной деятельности. Она руководит учебным отделом. Слева — мой заместитель по воспитательной работе Вадим Анатольевич Красивов. Он руководит только собой.
В зале раздаются смешки. Выражение изысканной скуки на лице Велизарского, которое он культивирует с тех пор как стал директором, сменяет снисходительная улыбка.
— Давайте, коллеги, проведём короткую перекличку. Абстракция Аркадьевна, пожалуйста.
Рыжеволосая дама выступает вперёд со списком абитуриентов и деловито принимается зачитывать фамилии:
— Белозёров Леонид.
Обморок поднимает руку.
— Присутствует, кароч!
— Калбанова Русалина.
— Здесь.
— Карибская Инга.
— Здесь.
— Кирпичонок Евгений.
— Я!
— Коневодова Мария.
— Здесь!
— Кукукина Галина.
— Я!
— Марамзоев Рустам.
Джигит неохотно говорит:
— Тут я.
— Пискулина Алина.
Брюнетка в футболке «Мы все умрём» вздыхает:
— Тоже тут.
— Родионов Андрей.
— Я!
— Сарсенбаева Бахыт.
— Я!
— Соловых Михаил.
Авогадро индифферентно шепчет:
— Ну, а где же мне ещё быть?
— Съедобин Денис.
Грозный букашка рявкает:
— Здесь!
— Тростянская Елизавета.
Слепая девушка торопливо произносит:
— Я здесь! Тростянская здесь!
Абстракция Аркадьевна делает шаг назад. Велизарский дружелюбно продолжает:
— Ну, что же, мои юные коллеги. Все в наличии. Я поздравляю вас с началом занятий на подготовительных курсах. Жить вы все будете в общежитии. Даже местные. Это обязательное условие. Надеюсь, в нашем уютном общежитии ничто не будет отвлекать вас от занятий. Через месяц те из вас, кто успешно пройдёт подготовку на курсах, будут допущены до сдачи выпускных экзаменов. Выпускные экзамены на подготовительных курсах приравниваются к вступительным в Институт.
— А сколько баллов необходимо набрать, чтобы поступить на бюджет? — выкрикивает с места Кирпичонок.
Велизарский смотрит на него с таким удивлением, будто увидел инопланетянина. Вместо директора отвечает Абстракция Аркадьевна:
— Не менее четырнадцати баллов. Вы сдаёте три экзамена: пишете сочинение, затем иностранный язык и, наконец, основы права.
— Это значит, две пятёрки и четвёрка? — опять кричит Кирпичонок.
— Вы совершенно правы, мой юный бесцеремонный коллега, — придя в себя, величественно кивает Велизарский. Зато Абстракция Аркадьевна глядит на Кирпичонка как на что-то прилипшее к подошве. Тот в растерянности чешет свои буйные вихры. У многих ребят вытягиваются лица. Велизарский заканчивает свою речь:
— Итак, учёба начинается прямо сегодня. Сейчас Абстракция Аркадьевна проводит вас в аудиторию, в которой вы будете заниматься. С преподавателями познакомитесь на лекциях. Ну, в добрый путь, мои юные коллеги! А глупым слухам не верьте!
 
— Внимание, молодые люди! Занимайте места по схеме «девочка-мальчик, девочка-мальчик», — командует Абстракция Аркадьевна в аудитории.
Абитуриенты медленно рассаживаются, неуверенно посматривая друг на друга. Обморок первым приземляется возле Лизы Тростянской. За ними садятся расслабленный Авогадро с унылой Пискулиной. Кирпичонок без спроса плюхается рядом с Ингой Карибской. На его лице трепещет восторг пополам с ужасом. Гордая красавица демонстративно отворачивается от нахала. Марамзоев и Баха занимают места за их спинами. Маленькая Галя Кукукина, поколебавшись, садится к свирепому коротышке Съедобину.
Родионов замирает в нерешительности. С разных концов аудитории ему улыбаются Русалина и Машка Коневодова. Кого же из них выбрать? Повинуясь первому импульсу, Родионов устраивается возле Русалины. Машка остаётся в одиночестве. Глядя на сокурсников, она с насмешкой тихонько напевает: «Все подружки по па-арам…»
— Запомните, молодые люди, кто с кем сидит, — произносит Абстракция Аркадьевна. — Так вы будете сидеть до конца курсов. А сейчас вам нужно выбрать старосту группы.
Все опять начинают оглядываться. Молчат.
— Ну, давайте скорее, молодые люди, — торопит Абстракция Аркадьевна. — Предлагайте кандидатуру.
Поймав взгляд Кукукиной, Машка сигналит ей всем лицом.
— Может, Коневодову? — робко говорит Галя.
Все облегчённо выдыхают: «Правильно!