АТАМАН часть 2
Святое дело делает человек, побег всем готовит. - Нужный он. - Кремень!
А таких пациентов в больничке, уважают. Ведь, надоело всем здесь лечиться: это кто бы только знал.
И вся эта больница, и врачи ещё больше.
Тошнотики они! Из интеллигентов, небось, все вылупились, как динозавры.
И порой, стонет архитектор, в минуты отчаяния: Мамочка моя! Что ни врач, то дурак. Что ни санитар, то пьяница. - Вертеп, какой-то. Хоть в КГБ, на них жалуйся.
Но это тоже, очень опасно, ведь уколами заколют врачи, насмерть. Ведь, и там наверху, дураков хватает. Может ещё больше, чем здесь!
Письмо-жалоба, вниз уйдёт, и в те же руки врачей попадёт. – Сами разбирайтесь, с придурком! – То-есть, с ним, с Ёськой.
А ещё интеллигентные люди – позор!
Вот виду и, не подаёт, архитектор. Гонит, себе дальше. Знай себе, чертит пальчиком, по стене. Так спокойнее, будет. И с виду, он совсем дурной, к нему не прикопаешься.
И врачам спокойнее: при деле пациент, пусть себе рисует. Тут всё на виду. – Это тебе не яйца, в кармане катать, с тупой рожей. – Что здесь, в дурике, карманным биллиардном, называется. А игроков таких, здесь предостаточно. Здесь каждый – уникум!
А у этого интеллигента, работа творческая. От зари до зари, он занят. С ним спокойнее.
И ещё, Ёська Шлагбаум – политический. По крайней мере, он сам себя, считает таковым. Ведь кругом сброд один – голытьба! Образования – ноль. Круглые дураки.
Очень весёлая компания.
И врачи тоже, не возражают. - Раз круглая Земля? То всё правильно! Тут главное, с Ёськой, не спорить. А как же? Скажи, что она квадратная – сам дураком будешь! Так и здесь – образное мышление. Раз хочет быть политическим, - пожалуйста! А дело было так:
Хотели, как-то, в столовой. Два друга, Кенгуру и Нельсон, обед у Ёськи забрать. Но не тут-то было. Захватил архитектор, чашку со вторым в охапку, и кружку с компотом, не забыл. Вскочил шустро на ноги. И говорит своим обидчикам. И не только им.
Все вы здесь жертвы аборта. И за б-во родителей, страдаете. Один я политический. Вам не чета.
Тут, старикашечка один, по кличке – профессор. Захотел уточнить, один момент из речи Ёськи. Сам весь беленький такой, что одуванчик. И с соплёй под носом, выскочившей оттуда, от высочайшего, напряжения мысли. Но он, не замечал этого.
Аудитория слушала его, и это, уже его личная победа! Как личность, он снова живёт, и мысль его побеждает. Он снова, востребован массами. - Только бой!
А здесь, в дурике, кого только нет? Все сливки общества, здесь собираются.
И великие умы, здесь не редкость. Все они на виду, что в ситечке, эти самородки. – Здесь им, и самое место!
Так уж получается, что обществу они не нужны. – Вот на них-то, и надо воздействовать. На их, умы!
А то, как же, ещё объясняться, с такой изысканной аудиторией, что здесь собралась.
Вы сказали, все здесь, - развивает мысль профессор.
А, врачи тоже, как и мы. Тоже – жертвы аборта? Ведь мы один коллектив. Так уж, получается? – Сплочённый организм!
Архитектор понял, всю провокационность вопроса. - Врачей, милицию, и психов лучше не задевать. Здесь это, известная истина, а то, себе хуже будет.
А умирать, да ещё зазря – рано ему, и совсем не хочется. - А так, смерть, однозначно! - Заколют! Люди в белых халатах.
И решил он, оставить этот вопрос без особого внимания. То есть, завуалировать его, в более мягкие тона. Или всё взять в жесткие рамки закона.
Это всё есть, военная тайна. А военная тайна, не выдаётся. – Никогда, и никому! Поняли?
И я, тоже ничего не знаю. Тоже, поняли?
Вокруг, гробовая тишина. И затем робкое, как шелест травы. – Поняли!
Я за идею. Я за деда страдаю, что в Америку сбёг, ещё в гражданскую войну. Его чекисты расстрелять хотели. За то что, фальшивым метром. В Одессе, беляков, и прочую сволочь, этим метром обмеривал. Артист, он был, каких мало. Циркач, настоящий! - Думал, что красные его орденом, за это наградят. Вот дурень! - Прости меня Господи!
Наградили. Чуть к стенке не поставили. И, судили, ведь! И, поэтому, я требую его полной, политической реабилитации.
А сейчас, и я на подозрении. Каждый месяц, в органы вызывают, и где дед, меня спрашивают. Так что сидите тихо, жертвы аборта. – Это не секрет вам выдаю. - Иначе крышка вам всем. - Тихо мне! А то взорву всех!
И кружкой машет Ёська, плохо ему становится. Разошёлся он, не на шутку.
Я политический! – Я за идею, жизни не пожалею! – и кружка с компотом зависла в воздухе. – Взорву всех!
Ему совсем плохо. Его уже поддерживают под руки. Архитектор бледен и жалок. – Врача больному!
На общем совете больных, все решили, что архитектор всё же, прав. И обижаться, тут никому, не надо.
Мы, и есть, все здесь, жертвы. Жертвы своих родителей. Когда умереть нам лучше было бы, чем жить.
Ещё, жертвы мы, случая. Когда Рок встал на нашей дороге, чуть не с самого рождения. И это всё, на лице у нас написано.
И родители всех нас, всё равно бросили. - Тоже, всё сущая, правда.
Наверное, по пьянке, всех и сделали нас. - Прав архитектор.
Обидно массам больницы. - Всё горькая, правда!
И стонут, и плачут иные больные – горькая, правда! - А куда денешься от неё. Крест нам, до самой смерти нести. Здесь, и помрём мы, без имени и отчества! Без Родины.
И плачет уже целый хор, из разных голосов – вакханалия. На стон, сильно похожая разноголосица.
Посмотреть, со стороны, так это дети малые. Очень ранимые и обидчивые это люди. Хоть и взрослые, а всё равно они, дети.
И жалко Лёше, этих людей. Тоже, как и он – государственных подданных. И никому, теперь, уже не нужных.
Жалко китайцу больных, больше чем себя – страдальцы они!
Здесь нет национальностей. Они все с другого мира, нам не ведомого. Живущего параллельно нам. И не мало их, таких. И это, тоже люди.
Жутко становится ему, от таких мыслей. - Что с ними будет?
Лешу сразу, привязали к кровати, и приставили к нему санитара. И так уже, целую неделю.
Санитар был, как всегда, навеселе. Иванов, его фамилия. - Очень даже русская.
Но этот Иванов, варнак, ещё тот, хотя и не старый ещё. Изведёт любого, придирками.
Вечно, он с похмелья. И злой, как чёрт, от недопития. Но сейчас он ничего ещё, в норме. И, как всегда, в своём репертуаре.
Убью! И ещё: клизьма, и организьма. Это его, самые любимые слова.
Ах, ты клизьма, трёхведёрная! – говорит он Боре, который, не прекращал изыскания в своём носу. – Умри несчастный. И инструмент брось. Живо!
Падает, из Бориных рук, алюминиевая ложка, на пол. – Бряк! И ту же удар в ухо, свёрнутым в жгут полотенцем. – Трясть!
Боря, летит с кровати вслед за ложкой. – Ой, больно мне!
Соображаешь! А то живо организьму падарвём. В пять секунд!
Правда, Ахмедка? - дразнит он второго больного. - На шампур его. Малоденький барашка есть будем? - Гы-гы-гы!
А тот уже знает, что следующий удар по его голове будет. Сразу лезет, под свою кровать, прятаться.
Ишак, тебе дедушка! Шакал! - огрызается ему, Ахмедка. Но это, так сказано хитро; что бы его, не слышал Иванов. Зато другие пациенты, хорошо всё слышали. А то очень плохо, Ахметке будет. - Иванов зверь!
Умер Ахмедка, умер! - кричит он из-под кровати.
И все довольны. - Ай, да Ахмедка! Хитёр он! – Молодец!
И Иванов тоже доволен: – Уважают его, больные! Даже очень, уважают. И все довольны!
Что колют Лёше, какие уколы? – никто того не знает. - Витамины.
Только пациенту всё хуже становится. – Порой, и небо с копеечку, кажется. А порой, на него падает. Вот-вот раздавит его. И страх, берёт Лёшу за горло, железными тисками. Но, он усилием воли освобождается от него.
Наверное, со стороны он жалок. - Зачем он ввязался в эту игру? Ведь, там наверху, мясорубка, пострашнее идёт.
Политика, целые народы перемалывает. А разведка на её пути встаёт. - Кто? Кого?
Но мозг ещё работает, и команды его, ещё выполняются каждой клеточкой дрожащего тела. Но, где-то, рядом: и не штатные ситуации. А их не должно быть, надо исключить их. Хотя препараты очень эффективные, и цель их сломать психику человека. Превратить его в червяка, в амёбу – растоптать его.
Основная цель, привлечь к себе внимание – достигнута. Теперь, надо достойно выходить из игры. А то ведь, здесь и пропасть можно. – Вот тебе и больница, вроде ворот в преисподнею. Никакого контроля. Хорошо, что Бог здоровьем не обидел. – Спасибо ему! Но, похоже, что мысли путаются.
А ведь и другие люди терпят, и каково им, совсем безгрешным тут находиться.
Хуже чем в тюрьме побывал. Врачи-палачи, не иначе!
Мозг это камертон, и по нему можно настроить весь организм в любом порядке. И есть, тому подтверждение.
Известен Лёше, случай из истории. Как один капитан пиратского судна - гроза морей. И даже для самих пиратов, его друзей – тоже гроза. Которого и сами моряки боялись, чуть ли, не больше, лютой смерти.
И в тоже время, боготворили его, за отвагу, и справедливость. Совершил по человеческим понятиям, невероятное действие, со своим мозгом и телом. После тяжелого боя с правительственными кораблями. И жестокого поражения, в том неравном сражении. Все пираты предстали пред королевским судом, где зачитали им приговор: смерть, за все их деяния. И никакой им пощады. И далее казнить их публично, на площади, перед королём, и всем честным народом - отрубить им головы на плахе.
Согласно решению суда. Всё, так и должно было быть, по закону. И только так.
И тут, вожак пиратов, предлагает королю, чтобы его казнили первого. И ещё, при одном, необычном условии. Что он уже, будучи без головы, пробежит вдоль строя своих соратников.
И сколько человек, он пробежит – безголовый, без головы...! Столько: король, и отпустит его товарищей, на свободу. - Лихих соратников, его подчинённых, и врагов короля. - Нарушая решение королевского суда.
Ведь, всё в конечном итоге, зависит от воли короля.
Все были шокированы таким заманчивым предложением пирата. Ведь, человек, не курица. И бежать-то, ему надо по прямой линии, а не как попало. - И тем более, это пираты. Их нельзя оставлять в живых. Но интерес был выше всего. – А, сможет ли он? Да ещё без головы. Тут поневоле задумаешься.
Король дал своё согласие! И весь народ на площади, был заинтригован. – Мёртвая, леденящая душу тишина. Что будет дальше?
И вот этот деспот, скиталец морей, бродяга и жизнелюб. Который, любил свободу, больше всего на свете.
А, теперь, товарищей своих берёг, как мать родная спасает своих детей. - Жизни своей не жалея.
И положил он, свою буйную голову на грязную плаху.
Выходило, что все они были ему дороже личной жизни.
Взмахнул топор палача. И он, уже без головы, пробежал, мимо тридцати человек, и упал замертво. Как подрубленный колос.
И тем самым, уже безголовый, спас их.
Где границы человеческих возможностей? – Выходит, что нет их! Есть железная воля.
Но боль, она игольчато - жгуче - колючая. Она живая, она везде.
Нет Лёше покоя. И только мёртвый может победить её. Она разрастается, и задавит любого, живого человека.
А мёртвый человек, ей уже не интересен, он прах. Он ничто! Он пыль!
Надо бежать отсюда. Хватит испытывать себя – палачам ничего не докажешь. Они чистые, и в белых халатах ходят. Не чета тому палачу, что рубил головы пиратам.
Ухнул, топором. И весь он, в крови. Только лица его, не видно: в маске оно.
А тут, интеллигентные, и добрейшие лица. Со светлейшей улыбкой на устах.
Вот поколем тебе, ещё уколы, в обратную сторону. Ещё недельку, до минимума. И всё, твой курс лечения пройден. И никого
|
