Другая жизнь

Счастьем поделись с другим».
Музыка стихла. Зал потонул в гуле аплодисментов, словно корабль в бушующем море. Люди хлопают нам. Обеим. Нам, от которых нормальные, добропорядочные граждане шарахаются, как от чумы. Конечно, умом я понимала, что после этого наша жизнь кардинально не изменится, ещё долго в сердцах людей будут жить предрассудки. Но сегодня… Сегодня мы победили, пусть даже эта победа на один-единственный вечер. Но в этот вечер мы звёзды!
Потом, просматривая видео (молодец, Петрович!), я с удовольствием заметила, как замечательно мы выглядели на сцене. Со стороны посмотришь – и покажется, что между этими сестричками полная гармония и взаимопонимание – одна что-то говорит, а другая тут же продолжает её мысль. И нет сомнений, что и в добрый час, и в трудный час они друг за дружку горой. Как легко производить подобное впечатление на сцене! Гораздо труднее – воплотить в жизнь.
После концерта люди подходили к нам, чтобы сказать, как хорошо мы пели, и как они рады за нас, сразу видно, не разлей вода. И едва ли кому пришло в голову, какие непростые отношения в течение долгих лет связывали двух похожих друг на дружку близняшек, и что самые тяжёлые моменты нашей жизни мы переживали врозь. Даже Стёпа и Петрович – и те знали далеко не всё.
Так пусть эта песня будет клятвой перед Богом и перед людьми! Клятвой больше никогда друг друга не предавать, свидетелями которой было несколько десятков пассажиров теплохода. И видеозапись – как подпись кровью на куске пергамента. И пусть мы такие разные, но если Господь познакомил нас ещё на стадии эмбрионов, дал одну яйцеклетку на двоих, неужто откажет нам в разуме, чтоб мы могли между собой ладить?
 
Последнее утро на теплоходе. Как быстро пролетели беззаботные деньки! Не успели оглянуться, как близится уже конец круиза. А завтра снова начнутся суетные будни, и те восемь дней будут казаться волшебной сказкой. Ушедшей безвозвратно? Или всё же с продолжением? Хотелось всё-таки надеяться на второе.
Последний завтрак в компании Иванченко. Стёпа просит у Вики телефон. По-видимому, продолжение всё-таки будет. Выдержит ли так чудесно начавшийся роман испытание буднями? Пока на этот вопрос ответа, наверное, ни у кого нет. Один лишь Бог знает, но благоразумно молчит. А может, и Он пока не знает. Иначе зачем бы Он тогда давал человеку волю, если бы от него всё равно ничего не зависело?
После завтрака мы в каюте собирали вещи. Как хорошо, что мы начали это дело ещё накануне! Поэтому сейчас мы не засовывали всё лихорадочно в чемоданы, а спокойно укладывали то, что в последний день нам было нужно иметь под рукой.
Последним развлечением на борту была демонстрация платков. А вернее, способов их завязывания. Впрочем, мы с Викой смотрели на это недолго. Предпочли провести время на палубе, глядя, как теплоход постепенно приближается к берегам Самары. Здравствуй, малая родина! Вот мы и встретились! А вот и мама – стоит на причале, машет рукой. Я машу ей в ответ. Вика делает то же самое.
Прости, мама, я тебе очень благодарна за то, что родила меня, вырастила. Но я уже не та послушная Рита, готовая безропотно с тобой соглашаться, жить, как ты скажешь, отказываясь от всего, что мне важно, лишь бы тебе угодить. Сдавать бесконечные экзамены на хорошую девочку больше не буду. Нравится тебе это или нет, но я такая, какая есть. И тебе остаётся лишь принять это как данность. Это путешествие навсегда отрезало дорогу в прошлое. Невозможно войти дважды в одну реку. Да и нужно ли?
 
Субботний денёк выдался погожим. Сентябрьское солнце, ещё почти летнее, топало лучиками-каблучками по улицам города, подмигивая изумрудным деревьям и неспешно гуляющим людям, которые, наверное, смотрели на меня с недоумением: куда это барышня в выходной день так спешит? Я же почти бежала к пристани, подгоняемая тёплым ветерком. Точно так же, должно быть, бежала Ассоль встречать своего Грея. Конечно, едва ли я увижу алые паруса – вместо него причалит вполне современный пассажирский корабль.
Ох уж эти «экстремисты»! Принесла их нелёгкая с самого утра! А теперь спешить приходится. Впрочем, радуйся, Ритка, что они быстро ушли. А тем паче, что Вику опять не забрали!
С самого утра Вика с мамой ушли на рынок. Я была дома одна, когда в дверь позвонили. Открыла, не спрашивая, думала: свои, кто ж ещё. А на пороге – двое в штатском, представились сотрудниками центра «Э», сказали: в целях профилактики экстремизма надо провести беседу с Викторией Ерёминой, поскольку она привлекалась по тяжкой статье. Я, признаться, испугалась, не знала, что делать. Выпроводить бы их под каким-то предлогом, пока мама с Викой не вернулись, а самой позвонить, сказать сестре, чтобы где-нибудь ещё задержалась как можно дольше. Или… Но как назло, на лестничной клетке послышались её шаги. Что-то предпринимать было уже поздно. Со страха и отчаяния я раскричалась: мало того, что вы, палачи, отняли у моей сестры двадцать восемь месяцев жизни, перепортили ей карьеру, вы и теперь продолжаете её преследовать, когда вы уже, наконец, угомонитесь и перестанете её домогаться?
Вика, однако, отнеслась к этому визиту гораздо спокойнее. Пришли поговорить? Хорошо, давайте побеседуем.
Я настояла на том, чтобы эта увлекательная беседа происходила в моём присутствии. При этом держала в руке мобильник со встроенной камерой на случай, если разговор вдруг выйдет за рамки закона. Если «доблестные борцы с экстремизмом» начнут откровенно угрожать или, того хуже, распускать руки – хоть свидетель будет. Поэтому каждый раз, когда, как мне казалось, что стражи порядка вот-вот повысят на Вику голос, я многозначительно махала телефоном: мол, вы тут не шибко, а то как включу видеозапись. Но к счастью, обошлось без злоупотреблений. Провели, так сказать, воспитательную беседу на тему, что экстремизм – это плохо, а террористы – злые дядечки и тётечки, не берите, девочки, с них пример. Прочитав лекцию, попрощались и ушли. Хорошо, мама забежала по дороге к тёте Маше и, по-видимому, заболталась. А то бы, узнав об этом визите, опять начала бы на Вику бочку катить.
А вот уже и набережная. Колин причал – самый дальний. Бегу вдоль ограды, отделяющей мостовую набережной от песчаного пляжа. Вдали уже виден корабль. Тот самый? Или нет? На солнышке блестят золотистые буквы, которые с каждым шагом видны всё чётче. Да, это он! Бегу со всех ног.
И вот я уже стою у причала, тщетно пытаясь отдышаться. Корабль уже совсем близко. А вот и Коля. Вижу его лицо. Заметив меня, он радостно машет рукой, посылает мне воздушные поцелуи. А я – ему.
Мама всё пилит меня, говорит: Вика и та умнее – отхватила москвича с пропиской, а ты… Матроса, да ещё и наполовину татарина. Надо ж было такую дуру вырастить! А иной раз, видимо, надеясь пробудить в моей голове крохи разума, читает лекции о том, как трудно это - любить матроса. Только и знаешь, что ждёшь его из очередного рейса, порой не видитесь неделями. А ещё как пойдут дети, будешь, Рита, с ними возиться одна, пока папаша где-то плавает… Знаю, что будет непросто. И всё равно люблю!
Корабль уже почти у самого берега. Через минуту поток туристов сойдёт на самарскую землю, разбредутся кто куда. Отплытие только вечером. Так что у нас с Колей есть целых полдня. Мы будем гулять по городу, фотографировать всё самое интересное, а подустав, посидим в кафешке, выпьем кофе. Потом, может быть, доберёмся до вертолётной площадки или пойдём в парк и, поднявшись на колесе обозрения, полюбуемся городом с высоты птичьего полёта. И ещё… Сегодня я обязательно скажу ему всю правду – о том, что стою на учёте в психдиспансере. Если любит – поймёт.