этими словами захлопнул за собой воротную калитку. Дома же, не мешкая, призвал всех на военный
совет. Попросил каждого высказаться.
- Надо Дуботолка на поединок вызвать, - встал Дула.
- Кашу заварили, а ложек, чтоб хлебать её – нету, - тоскливо протянул Псой.
- Нам, государь, случай неожиданный выпал, так, неужто, отступимся? – спросил Голиндуха.
- Колебанье ваших мыслей мне не нравится, - насупился царь, - Я жду от вас боевых задумок, а разговор
про ложки ближе к ужину начнём. Мне тут Сила новое сообщенье от друзей наших доставил. Тревожное,
охохошеньки, сообщение. Дай-ка сюда карту, - попросил Голиндуху, и стал разглядывать её, - Птица наша –
«райская вдовушка» уведомляет, что Дуботолк гонцов к султану Дебош-аль-Бузуку послал помощи просить.
Согласится тот Дебош на бузу с нами – неизвестно, однако действовать надо быстро и с твёрдым намереньем.
- Я предлагаю, государь Истукан Белендрясович, разжечь на горах вокруг города костры. Много костров.
Для устрашения Дуботолка. Пусть думает, будто обложили мы Диван и вот-вот начнём штурм, - подал голос
Сила, - А и позвольте ещё взглянуть на трактат, что вы сегодня составили.
Царь передал ему свиток. Зверёк - не зверёк прочитал документ и обратил внимание Истукана на отсутствие
в нём печати. Белендрясович вырвал бумагу из лап Силы и тихо застонал: «Эх, старая я развалина. Дал себя
объегорить! Что теперь делать, а, Силушка?»
- Горы зажигать. И против управителя народ поднимать. Я, государь Истукан Белендрясович, всё как надо
обделаю. Людей твоих – Павсикакия и других - мигом сюда доставлю. И устроим мы Дуботолку огневое
веселье. Заодно и себя потешим.
- Быть посему. И музыканта нашего без ботинок прихвати. Хватит ему тут свободы босиком в барабаны
колотить. А тот, чьё имя к языку моему не пристаёт, - козлиные предсмертные крики пусть кажет. Чтоб всюду
слыхать было!
Темнеет в горах быстро. Стоит солнцу лишь коснуться обснеженных вершин, как по низинам уже туман
сиреневый начинает завиваться и тёмные тени кругом расползаются. А уж после захода светила и совсем
чернота наваливается – страхом давит, опасности таит. Вот почему костры, вспыхнувшие скоро в каменных
расщелинах горных склонов, сдавивших Диван, как обруч бочку с огурцами, вызвали мистический ужас у
жителей города. Когда же с высот, где живут лишь гордые орлы и любимые Кражелюбским за красивые шкуры
барсы, стал доноситься грохот барабанов и жуткие вопли отходящих на небеса козлов, началась паника. Вскоре
Истукану доложили, что прибыл конвой с твёрдым приказом: срочно доставить доблестного рыцаря во дворец.
Но старый хитрец отказался. Послал вместо себя Голиндуху, давая тем самым понять Дуботолку, что уловка
его с печатью замечена, и уподобляться плутовским манерам управителя он – не претендент.
- Ты, сынок, выжми их там досуха, - наставил отец наследника, - Теперь нам предложат и то, чего у нас и
самих много. Но ты бери – не отказывайся. В новой жизни всё сгодится. Долго тебя не будет, Дулу на выручку
пришлю. Мы же пойдём народ против супостата бунтовать. Соплеменники наши ждут не дождутся, когда их
из рабства вынут.
- А где сам старик-воевода? – спросил Голиндуху, встретивший его во дворце Рожедрянский.
- Так он это, разведку за стенами производят. Истукан, говорят, с гор спускаться начинает. Вроде в предместьях
и у ворот людей его видели.
- Жаль, коли так. Ну, тогда пройдёмте, нас ждут члены Высочайшего Совета. Только, прошу, не пугайте их
слухами. Они – люди нервные. Итак, от каждого шороха сразу в угол норовят забиться. Всё вокруг спокойно,
не правда ли? Плохо одно: управитель наш как-то внезапно занемог. Ему сейчас кровь пускают, - и чтоб гость
не слышал, пробормотал, - А на леченой кобыле далеко не уедешь, - громко же продолжил, - Придётся нам
самим ковать победу.
Они прошли в комнату, вдоль стен которой на мягких подушках полулежали скелетированные призраки:
жёлтые лица, обтянутые чёрными повязками, белые лоскутья, висящие на костях – явление смерти да и только.
- Это лучшие люди государства, - пояснил Леон, - Они должны услышать, что будущее их страны находится в
надёжных руках. Вот, не угодно ли взглянуть, - Рожедрянский подвёл Голиндуху к сработанному из песка и
камушков макету окрестностей Дивана, - Это театр будущей военной кампании, - и обратился к одному из
стоящих у песочницы полководцев, - Дробина, удивите нас удавкой ваших стратегических замыслов. Только
коротко и бодро, без штабных вывертов и прочей скуки.
Из строя выскочил люторожий детина, про каких за спиной их
обычно шепчутся, что свинья его краше, выхватил из приготовленной пирамиды указку, больше похожую на
дубину, и неожиданно детским голоском стал давать указания:
- Весь поход должен состоять из двух отрезей: подготовка к победе и, собственно, сама победа. Выступите
вы отсюда, - дубина Дробины просвистела в воздухе и обрушилась на камни макета вблизи миниатюрной
городской стены, - В общем направлении на южный север…
- Что он несёт? – удивлённо наклонился к уху Рожедрянского Голиндуха.
- Вы не ослышались, - поморщился Леон, - Именно туда будет лежать ваш путь.
- Но эта подмена похожа на измену! – деланно возмутился наследник.
- Не торопитесь. Во-первых, на языке баталистов такой трюк называется оперативной ловушкой, ложным
манёвром - для запутывания врага. А, во-вторых, - Рожедрянский перешёл на шёпот, - Вы заставляете меня
раскрыть то, чего вам знать не положено. Да, нам пришлось пойти на некоторые изменения стойких
географических обозначений. Лекари посоветовали. А что было делать, если его сиятельство управитель
при слове «восток», начинает лаять и лягаться? - Леон вытер лоб платочком и махнул Дробине. - Продолжайте.
- Значит, отсюда вы начнёте, - запищал дальше полководец, - Здесь и тут побиваете врага, а в этом месте, -
указка стратега снесла с макета родной терем Голиндухи, - Вы принуждаете Истукана к позору. На всё про
всё дней должно уйти не больше, чем у меня зубов во рту.
Дробина осклабился и показал присутствующим пустующие ячейки челюсти.
- Это что же выходит, - заглянув в рот стратегу, улыбнулся Рожедрянский, - Уже завтра к вечеру нас большая
виктория ожидает? Так, так.
- А вот так и не сяк, и не эдак, - смахнул улыбку с лица придворного Голиндуха, - Собирались грибы на войну
идти. Эх! Негодна ваша задумина. Поглядите в окно. Что видите? Город в огненном кольце врагов. В самом
Диване – сутолочь бестолковая пляшет. А вы нас на южный север гоните. Дичь!
- Послушайте, молодец, - побагровел Дробина, - План кампании утверждён самим правителем и вам
неукоснительно следует его исполнять!
- Мы по горам лазать – не бараны. Нам бы неприятеля на равнину выманить, а уж там в кулачки с ним сойтись.
- Вы понимаете, что для разработки доработок к генеральной идее уйдёт несколько дней? – поддержал
своего полководца Леон, - Составить победный замысел труднее, чем не составлять его совсем. Завтра же
начинайте. Вернее, уже сегодня. Пока вы северный фланг бьёте, с запада к вам помощь поспеет.
Напрасно Голиндуха пытался объяснить Высочайшему Совету, что червь пробует вишню раньше её
владельца. Тусклые сиятельства ничего не хотели понимать: раз есть указания, какие могут быть возражения?
А в это время по узким горным тропам стремил коней на перехват гонца, посланного к султану Дебошу,
лёгкий летучий отряд: копыта скакунов обмотаны тряпками, лица всадников скрыты под башлыками. Ночь и,
ползущий из ущелий, холод – не преграда. Надо догнать. И настигли. Курьер, видать, дорогу плохо знал. А,
может, и не торопился никуда, да и не опасался никого. Решил заночевать на одном из скальных выступов –
утро, мол, вечера мудренее. Костерок развёл – далеко видать. Тут его и попросили дать почитать письмо, что
он вёз султану. Удивились содержанию. Гонца – в пропасть. Коня его – на повод. И в обратный путь. К утру
уже в город въехали. Но пробиться сквозь скопище людей на улицах, ведущих к резиденции управителя,
конникам не удалось. Толпа бушевала и требовала выдать приближённых Дуботолка, измышлявших, по
слухам, отдать Диван на растерзание пришельцам. Напрасно начальствующий над отрядом статный красавец
с необычным для здешних мест именем Курила просил и приказывал, грозил и молил – горожане не повиновались.
Отчаяние, что они не смогут закончить порученного им дела, заставило Курилу вспомнить о подземных ходах.
Ходы эти, как норы карбыша (крота, в просторечье), хитро и умело прорытые, пронизывали толщу земли под
всем Диваном. Было их много, и где начинались и заканчивались они – мало кто знал. Курила приказал своим
воинам прорываться за стены города и со вниманием следовать к южным башням. Что-то подсказывало ему, что
именно там обязательно должен быть выход из подземелья. Расчёт оказался верным. У одной из сторожевых
башен были замечены огни и нервозная суета людей. Посланные туда разведчики, без шума доставили к
командиру «языка». Бородатый мужик в форме дворцовой стражи не стал таиться и рассказал о скором следовании
по секретной галерее какого-то важного лица: «Приказано встретить его и сопроводить до перевала Дашнадаш».
- Не сам ли Дуботолк побежал из города? - спросил своих товарищей Курила, - Я вот, что думаю: давайте-ка,
мил человеки, подмените встречающих. Тихо только. И без крови. Сами спросим у изменщика: куда он собрался
в такую тяжёлую пору? Матушка наша правительница, верно, спасибо нам скажет. А чтоб из окруженья беглеца
не сбежал кто в темноте да по случаю, засаду в самом тоннеле устроим.
Ждать пришлось недолго. Сначала еле различимо, потом всё громче из глубины подземных пустот стал
нарастать шум. Будто повальная буря катилась. По чёрным мокрым стенам заметались косматые тени. И по
их цвету, затаившиеся воины Курилы, могли почти безошибочно определить расстояние до приближающегося
кортежа. Вот своды галереи приобрели избура-красный оттенок, и командир подал сигнал: «Приготовиться».
Факелоносцев – договорившись заранее – пропустили, а следующую за ними карету, повиснув на уздечках
лошадей, остановили, выскочившие из полумрака, храбрецы. Растерявшееся охранное прикрытие смяли: кого -
изрубив саблями, кого – копьями заколов. А тех, кто освещал дорогу, просто выгнали из подземелья и, разоружив,
велели отправляться к своим жёнам и детям. Осталось главное – выяснить, кто же находится в карете? Курила
перекрестился и решительно распахнул дверцу. Сунул в тёмное чрево повозки факел, да тут же и выронил его.
«Сатана, - забормотал, - Истинно он сидит». И, заметив, что загорелась занавесь, а за нею, устеленная шкурами
скамья, закричал: «Тащите его, сгорит». Ратники выдернули из огня, не подающего признаки жизни человека,
отнесли на плаще подальше от полыхающей кареты и уложили на землю. Обступили тело и стали гадать:
управитель то, или сам сатана, как сказал их начальник? Курила, чтоб развеять сомнения, распахнул на мертвеце
расшитый серебряной нитью кафтан и коснулся рукой бриллиантовой звезды, обрамлённой золотыми листьями
лавра. Увидев
