на центральную улицу, девушка сразу окунулась в городскую суету. Чертыхнулась, вспомнив, что опять забыла спросить у старика, каким заклинанием зачарован проём его двери, открытой от рассвета до заката. На улице дым коромыслом, а у него в лавке тихо. Всегда пахнет маслом, воском, железом, пергаментами и кожей. Вспомнив, что гном просил её зайти в лавку сегодня после заката, решила не возвращаться, энергично влилась в толпу, двигавшуюся по широкой центральной улице города. В утреннее время основной людской поток устремлялся от главных городских ворот к рынку и расположенным вокруг него магазинам, тавернам и лавкам. Забористые ругательства покупателей и торговцев, толкотня, запах лошадиного пота, навоза и пыль, поднятая колёсами телег и лошадиными копытами, десятками обутых и голых ног, новоиспечённую обладательницу дневника совершенно не смущали. На высоком, ярко освещённом солнцем подоконнике, стоящего через улицу торгового лабаза, развалившись, открыв солнцу свои лохматые грудь и брюшко, совершенно безмятежно спал большой полосатый кот.
- Вот шельма! Как ему это удаётся?! - с лёгкой завистью подумала Тайнэ (так звали нашу героиню). Ей не терпелось хорошенько изучить покупку. Нужно было быстро решить, куда пойти. Вынырнув из уличного потока, она спиной прижалась к ещё не нагретой солнцем стене ближайшего дома, размышляя и пропуская перед собой движущийся людской водоворот. В городе было две приличных таверны. В той, что у рынка, кухня была превосходная, но там почти всегда шумно и многолюдно. Спокойно не почитаешь. Во второй, которую держал старый вояка, одноногий Хэм, кухня была немного хуже. Её двухэтажное здание, прячущееся среди фруктовых деревьев, несколько отстояло от шумных центральных улиц, поэтому там почти всегда было тихо. Публика останавливалась степенная. Там же, на втором этаже, можно было снять комнату для ночлега. Ещё был вертеп большой мамаши Жюс. Туда стоило идти только в случае, если ищешь неприятности или если хочется послушать последние сплетни и слухи. Там же можно было наняться, если вы, конечно, не особо разборчивы, на грязную работёнку. Люди ярла, естественно, присматривали за этой крысиной норой, но, как водится, и половины того, что там происходило, не знали.
«К Хэму», - наконец решила она. Ловко перепрыгнув через бочку с дождевой водой, стоящую у стены, нырнула в проулок. Легко поднялась по потрескавшимся ступеням мраморной лестницы, гладко отполированным тысячами подошв и босых ног. Проходя мимо храма богов Средиземья, полюбовалась на невысокий мэллорн, посаженный в день основания города и неожиданно для всех прижившийся. Он цвёл весной и осенью большими, дивно благоухающими бледно-розовыми цветами. После шумной и пыльной центральной улицы рядом с этим чудом, подаренным городу эльфами, захотелось остановиться и присесть на траву, усыпанную тонким ковром опавших лепестков, похожих на чистый, прохладный снег, едва подкрашенный мягкими закатными тонами. А ещё хотелось напиться студёной кристально-чистой водой из родника, бьющего из-под корней дерева и сбегающего по аккуратному каменному желобку в каскадную чашу из голубого нефрита. Непреодолимо влекло послушать под аккомпанемент журчащей воды пение птиц, негромко и мелодично перекликающихся между собой в густой листве цветущего по осени волшебного дерева. Тайнэ немного постояла, закрыв глаза и вдыхая тонкий аромат цветов. Пряча неведомо от кого счастливую улыбку, двинулась дальше. Проскочив ещё одну тенистую, уютную улочку, идущую перпендикулярно центральной, тесным проходом между соседствующими плетнями небольших приусадебных огородов, вышла к длинному двухэтажному дому. Красовавшаяся на нём выцветшая вывеска сообщала путникам, что перед ними «Харчевня и постоялый двор Одноногого Хэма».
В харчевне, несмотря на ясный, погожий день, царил полумрак. Света, попадавшего в небольшие окна, расположенные под самым потолком, было явно недостаточно для вместительного обеденного зала. Зажигавшийся ближе к вечеру, хорошо освещавший помещение и согревавший своим теплом гостей и постояльцев, большой, круглый каменный очаг, расположенный в центре трапезной, сейчас был погашен и смотрел на посетителей пустой, чёрной, обгорелой глазницей. Из настежь открытой кухонной двери волнами накатывал аппетитный аромат жарящегося на огне мяса и букета дорогих южных специй.
Обеденные столы, разделённые невысокими деревянными ширмами, стояли в основном пустые. Лишь в затемнённом углу, медленно потягивая эль, сидела компания из четырёх заезжих гномов. Да через стол от них лениво ковырялся в стоящей перед ним глубокой миске пожилой седой человек, одетый в робу странствующего монаха. Тайнэ, ещё раз обведя взглядом обеденный зал, направилась в его самое освещённое место. Столик на двоих находился рядом с небольшим стенным камином, в чреве которого поигрывал языками-мускулами задорный огонь, с неутолимым аппетитом поедающий толстые берёзовые полешки.
Хозяин трактира, сейчас сам стоявший за стойкой и перетиравший большие глиняные кружки льняным полотенцем, узнав гостью, тепло поприветствовал её и крикнул кому-то работающему в кухне, что в зале новый клиент. Через мгновение в створке кухонной двери появилась вихрастая мальчишеская мордашка. Быстро оценив обстановку, он на короткое время исчез, а затем, выйдя из кухни, шустро засеменил к столу, выбранному гостьей, привычно-аккуратно неся в руках медный тазик с водой и перекинутое через плечо чистое полотенце. Ранняя пташка-посетительница, с удовольствием освободившись от заплечного мешка, пояса с кинжалом, мечей, наручей и шлема, расстегнув лёгкую кожаную броню, с удовольствием потянулась, разминая молодое, гибкое тело, затем умыла прохладной водой лицо, руки и шею, не обращая внимания на зрителей, пожиравших её глазами. Развеяв простой водой, словно магией, усталость, дорожную пыль и сонливость, пригладила мокрыми ладонями короткие тёмные волосы. Сняв с плеча терпеливо ждущего мальчишки полотенце, тщательно вытерлась и наконец, негромко сказала:
- Принеси мне добрый кусок жареной баранины на косточке, сыра потвёрже и большую кружку тёмного эля. Того, который варят гномы Солнечного кряжа. Запомнил?
- Да, госпожа, - пролепетал сорванец, восхищённо смотревший на девушку, только что запросто снявшую с себя чуть не пуд железа. Она присела на скамью, мальчишка же продолжал стоять, не отводя восхищённого взгляда от поблёскивающей металлом боевой сбруи, мирно лежащей на широкой скамье.
- Если бы ты, милый, смотрел сейчас на меня так же, как на мои железки, я бы, может, и потерпела чуть-чуть. А тут я просто обязана вмешаться, - с ноткой умилительного сарказма пропела новоиспечённая госпожа и, не скрывая скользнувшей по губам лёгкой улыбки, с деланной серьёзностью, понизив голос, выпалила: - Ну, чего встал, открыв рот? Надеешься, что я тебя вместо баранины съем, или ждёшь, когда ворона гнездо во рту совьёт?! Брысь!
Паренёк отчаянно крутанулся, словно его укусили за зад. Чуть не расплескал таз с водой, с места припустив иноходью в сторону кухни. Гномы, поняв, что представление закончилось, вернулись к беседе. Тайнэ, запустив руку в заплечную сумку, с нетерпением вынула дневник. Сильно вытертые углы, замятые страницы и поцарапанная обложка говорили, что хозяин, путешествуя, с дневником не расставался. Немного волнуясь, девушка открыла записи. Тонкая вязь твёрдого, хорошо читаемого, но не очень ровного почерка зацепила её, увлекая за собой. Где-то уже очень далеко, гномы, погромыхивая тяжёлым железом доспехов, периодически чокались кружками, что-то негромко обсуждая. Мальчишка принёс баранину, эль и сыр. Она лишь кивнула ему, продолжая читать.
Дневник начальника стражи Северного пограничного форта капитана Фритьёфа. Число. Месяц. Год. От образования империи.
Пронзая мимолётные мгновенья,
Как бритва, острым памяти кинжалом,
Из них черпаю соки вдохновенья -
И не боюсь я их укуса жалом!
Начиная вести этот дневник, я вполне отдаю себе отчёт в том, что попади он в «правильные руки», костра, или плахи, а скорее всего, высылки в северные земли мне не избежать. Но есть одно важное обстоятельство. Я и так уже здесь. В северных землях!
Империя мучительно умирала. Своим нынешним характером и повадками, она больше всего напоминала старую, выжившую из ума, слепо-глухую, больную проказой, злобную шелудивую суку, незаметно для себя теряющую день за днём какую-нибудь часть своего некогда могучего, красивого и сильного тела. Особенно это было заметно в отношении к союзникам и подданным, о которых надлежало бы заботиться как о детях. Однако неприятно прогрессирующая болезнь никак не влияла на появившиеся со временем дурные привычки. Безмерная алчность нынешнего императора и приближенной к нему челяди раздевала послушных подданных, за долгие десятилетия приученных к раболепству. Впрочем, некоторая часть этих подданных вполне сумела приспособиться к экзерсисам империи и отвечала ей той же фальшивой монетой, с разной степенью ловкости крадя у неё из-под носа всё, что плохо лежит, и оглядываясь больше по привычке, чем из страха, иногда для вида кивая головой и соглашаясь с её полоумными притязаниями. В принципе, подданные делали то, что делают все, не лишённые сообразительности слуги, спокойно наблюдающие, куда ведёт тяжёлый хозяйский недуг.
Земли за Большой северной грядой почти очистил от некромантов, чернокнижников, вампиров и прочей нечисти ещё прапрадед нынешнего императора, находясь в невеликих годах, но уже во всей полноте испробовав сладость великих побед. Так что, в отличие от нынешнего, приставку Великий он получил вполне заслуженно. Нынешнего же правителя в народе прозвали просто - Плешивый. Щёки Плешивый надувать умел, ещё он был вороват, мелочен, мстителен. Решив поиграть в настоящего грозного правителя, лично придушил болеющего младшего брата, находящегося в горячке и бреду, присвоив часть его земель. Однако удержать их так и не смог. С тех пор эти земли облюбовали беглые воры да бандиты всех рас и мастей. К чему бы ни прикоснулся, чтобы ни начал делать, всё у него превращалось в тлен. Поэтому второе приклеившееся к нему прозвище было Бедоносец. Про таких, как он, говорят: «Хоть дерьмо ему в руки дай, хоть золото, всё одно сгниёт». После Великого все именитые предки Плешивого Бедоносца ходили воевать Северные пустоши и нагорья. По-разному складывались эти походы. Но и тут Плешивый всех переплюнул. Довоевался до того, что еле-еле, бесславно, с их земли ноги унёс. С тех пор исправно платит дань Чёрному воинству, разоряя и унижая собственных подданных. Пустил на территорию империи посольские, торговые и прочие миссии Чёрной нечисти. Всё сделал, чтобы служивые люди на творимые ими мерзости глаза закрывали да уши затыкали.
Глашатаи на площадях и нанятые приближенной знатью барды, на улицах и в тавернах,
