Мы, пожалуй, лучше других знаем, что значит плечом к плечу! С виду вроде бы одинаковые, но на самом деле такие разные, прильнув друг к другу и весьма крепко скрепленные цементом, мы образовывали кирпичную стену. Вместе мы – сила! И только вместе! Осознание собственного величия и значимости объединяло нас. Все мы важны… К нам всегда относятся бережно… стараясь не бить, чтобы сохранить в целости и сохранности. Легкими нас не назовешь, управляться с нами непросто. Нужны сноровка и опыт, чтобы положить нас как следует! Воспитывались мы в строительной субкультуре со всеми вытекающими отсюда последствиями, но от крепкого рабочего мата мы, похоже, становились еще сильнее, еще крепче. Казалось, мат был той невидимой скрепой, которая в купе с цементом объединяла нас в монолит.
…Эти фразы, которые, признаться, были нам не всегда понятны, но определенно содержали в себе архетипы коллективного бессознательного, особое место в их ряду занимал архетип матери.
Прораб Фрагин всегда внимательно и придирчиво нас осматривал, как ответственный врач осматривает пациента, старясь не упустить из виду всех нюансов его состояния. Вид у него был, что уж там говорить, солидный, его знал каждый кирпич и он знал каждого. Квадратный в джинсах и серой куртке Фрагин постоянно жестикулировал и давал указания работягам, то и дело вспоминая блудных девок и чью-то мать…
В конце смены он нередко смотрел на нас, покачиваясь взад и вперед, засунув руки в карманы брюк. Его взгляд был туманен, сразу видно, что думает он о чем-то важном, высоком. Фрага был тих и смирен, казалось, он созерцает нечто недоступное обычному взору.
Уходил он, как правило, в задумчивости, неуверенной походкой истинного философа. Когда прораб смотрел на всех нас, то казалось, что он видит каждого. Уж кто-кто, а он-то знал, что каждый из нас с характером, можно даже сказать с норовом. Этого не понимали хохрюки – так он ласково именовал рабочих. У хохрюков далеко не всегда получалось с нами сладить, и тогда Фрага благочинно объяснял им, что необходимо изменить, как переделать. Хохрюки были для нас на одно лицо. Я знал главное их отличие от нас, полноценных кирпичей, все они, если верить Фраге, были недоделанными.
Во Фраге было что-то исконно наше, кирпичное. Мы признавали его за своего! Не мудрено, что каждый из нас просто мечтал слететь ему на голову и воссоединиться с ним! О, как это было бы здорово, как торжественно! Воссоединиться с Фрагой и разлететься на мелкие кусочки! Каждый из нас рискнул бы собственной целостностью ради этого мига!
Я уже давно понял, что время для нас течет как-то по-особенному. Мы никогда не суетимся и в общем-то никуда не торопимся, суета и спешка происходят вокруг нас.
Я знал точно, что мир – это большая строительная площадка, где главенствует Фрага. Фрага всемогущий, Фрага великодушный, Фрага квадратный, Фрага безумно трезвый и мудро пьяный, Фрага…
Великой печалью было для нас время, когда Фрага не выходил на работу – а как-то его не было, казалось, целую вечность… Мы начинали плакать, и недоделанная стенка превращалась в стену плача, а хохрюки наивно полагали, что мы мокры от дождя…
Он появился как ясно солнышко, широко улыбаясь и раскинув руки в стороны, – так, как это делают при объятиях. Его глаза были широко открыты и лучились улыбкой, волосы торчали в разные стороны, напоминая потревоженного ежика.
Он стоял в окружении толпы и отвечал на многочисленные вопросы собравшихся, а вопросы те были самые разные, и на все Фрага отвечал спокойно и развернуто, явно наслаждаясь собственными ответами.
Несмотря на всеобщее веселье, глаза у Фраги были грустные… каждый из нас отметил это. В какой-то момент все расступились, оказавшись как бы за спиной Фраги, и стали вслед за ним смотреть на нас, что-то прикидывая.
Мало кто знает, но мы, кирпичи, без труда угадываем мысли строителей, особенно если они касаются нас, буквально всем своим существом чувствуем их…
Фрага думал о небе, звездах и мировом коммунизме, который рано или поздно наступит… и он к этому строительству имеет самое непосредственное отношение. Его мысли всегда были светлыми, зачастую воздушными. Они пахли свежей мятой и сиренью. Мы вдыхали их с большим удовольствием, если не сказать с наслаждением. Жаль, что Фрага редко думал в нашем присутствии, очень жаль. Именно поэтому никто из нас толком не знал его планов...
Если прибегнуть к бритве Оккама и перестать умножать сущности, то можно сказать, что главной целью Фраги было построить стену, соединяющую Землю и Небо… Для чего – до конца мы пока не понимали, но знали, что нет ничего тайного, что рано или поздно не станет явным.
Стараниями рабочих стена росла ввысь, и верхние из нас уже едва различали очертания земли внизу. На небесах было холодно и вовсе не дружелюбно, как многим из нас казалось. Пронизывающий ветер и солнечные лучи испытывали нас на прочность. Именно здесь до меня дошел смысл фразы: «небеса не гуманны» – да, не гуманны… в этом мы убедились.
Как долго шло строительство – неизвестно, но в один прекрасный день голос Фраги возвестил о его окончании. Суета и спешка внезапно прекратились… и воцарились непривычная тишина и покой. Строительные леса и краны исчезли, рабочих с каждым днем становилось все меньше и меньше.
Признаться, мне сложно описывать состояние покоя: у меня совершенно нет опыта в таком деле. Думаю это от того, что на стройке его не бывает, разве что ночью, но ночью мы спим и тоже в общем-то его не видим… Лишь в редкие минуты бессонницы мне удавалось застать его краешек, и тогда передо мной открывалась странная картина тишины и безмолвия, изредка нарушаемая случайными звуками города.
Было очевидно: это не наше время, не наш родной фон… Странное чувство незаполненности, пустоты вызывало ощущение потусторонности, нездешности существования. Словно ты оказался по ту сторону вещей, где еще не началось движение и где все еще только готовится родиться, совершиться… Очень хотелось нарушить эту тишину, свалиться вниз с грохотом и шумом, но это было не в моей власти: соседи-собратья крепко держали меня на месте в общем ряду…
Даже в минуты покоя мы чувствовали это неослабевающее единство, удерживающее каждого из нас от необдуманных действий. Случались, конечно, инциденты, но это были, как правило, единичные случаи, исключения, которые лишь подтверждали правило.
В минуты тишины и покоя в нас усиливалось ощущение надвигающегося события… Что-то должно непременно произойти, сдвинуться с мертвой точки. Я почти свыкся с мыслью, что, возможно, перемены окажутся в реальности не столь радикальными, как представляется сейчас, и все произойдет хоть и внезапно, но вполне предсказуемо.
Многие из нас предпочитали спать и не думать о предстоящих переменах… Да и какой смысл, что-то предполагать, если располагает все равно кто-то другой. Куда лучше сберечь силы и отдохнуть, чтобы встретить грядущие перемены во всеоружии… Однако, если честно, перемен я не любил.
Как это водится, все самое важное происходит ночью, когда этого меньше всего ждешь… Все приобретает тайный, мистический смысл и кажется гораздо более значимым, чем есть на самом деле. Именно ночью страхи усиливаются, реакторы взрываются, корабли сбиваются с курса, самолеты падают… Но все последующее, вопреки правилам и привычным представлениям, произошло в обед – самым обычным серым днем, когда меньше всего ждешь чуда…
Фрага предстал перед нами в совершенно непривычном виде. Вместо джинсов и куртки, в которых он обыкновенно появлялся на строительной площадке, на нем было альпинистское снаряжение. Он подошел к нам вплотную…так близко, что мы ощутили аромат его одежды и свежесть дыхания. Но это было не главное, главное – что каждый из нас отчетливо понял его намерения.
… С каждым шагом Фрага поднимался выше и выше, вбивая в стену все новые и новые клинья… С ловкостью профессионального альпиниста он преодолевал сантиметр за сантиметром, приближаясь к вершине. Мы поддерживали его, как могли… Он не должен был упасть ни при каких обстоятельствах: этого мы не перенесли бы. Фрага не смотрел вниз, где уже успело скопиться много народу, наблюдающего за восхождением. Его взгляд был устремлен вверх – куда-то ввысь… в самое небо. Не знаю, что он там видел, но что-то определенно манило его… заставляло прилагать усилия… напрягать мускулы… забывать об усталости… преодолевать страх высоты… полагаться на нас…
Не помню, чтобы Фрага отдыхал… он все шел и шел к своей цели… своей мечте, дорогу к которой он выстроил сам… И эта дорога – Мы…
Момент истины приближался. Напряжение возрастало… Фрага все плотнее вжимался в нас, пытаясь уберечься от ветра, который ближе к вершине становился еще сильнее и злее… Он не щадил Фрагу, бросившего вызов всем природным стихиям.
В непосредственной близости от вершины, когда были различимы контуры последней кирпичной кладки, вдруг начался ливень… Дождь шел три дня, не давая Фраге продолжить движение. Ноги проскальзывали, и Фрага несколько раз чуть не сорвался вниз….
Эти три дня потребовали от нас колоссальных сил. Приходилось согревать Фрагу всем миром, передавать ему тепло и жизненные силы, а ночью, когда Фрага засыпал, дарить ему добрые сны…
Дождь закончился так же неожиданно, как и начался. Все вокруг озарилось солнечным светом, который был настолько ярким, что слепил глаза. Совсем скоро мы почувствовали, что нагреваемся.
Солнце оказалось еще злее ветра: оно буквально поджаривало все вокруг. Фрага еле двигался, из последних сил заставляя свое тело подчиняться… ручьи пота текли вниз, с легким шипением струясь по стене. Шаг… еще один… Фрага застыл в неподвижной позе, не в силах поставить ногу выше… Мы ощутили смятение в его душе…
В этот момент Фрага впервые посмотрел вниз… и мы поняли, что назад он не вернется… Свобода и одиночество, страх и трепет, любовь и ненависть – все в прошлом…. Фрага ничего не чувствовал, словно бы природа вышибла все предохранители и оставила его один на один с неизбежностью. Он еще долго смотрел вниз невидящим взглядом, прежде чем выбросить остатки снаряжения и устремить взгляд к вершине – к той последней кладке, которая казалась золотой в сиянии солнечных лучей.
Мы поняли: пришел наш черед, наша очередь совершить чудо! И мы совершили его ради Фраги… потому что не могли не совершить, не могли позволить ему свалиться вниз, словно мешок с
а Фраги. ,