Сказание о старине далекой.

свою и там общаются между собой. Входят в состояние «самадхи» при медитации и передают друг другу сообщения: посылает один, живущий с одной стороны гор, другому: что, мол, посылаю тебе караван с лошадьми, груженными чем-нибудь, а ты встречай их на том-то и том-то перевале. И точно, тот посылает людей на перевал и встречает груз. Тогда не было факсов и телефонов.
- Да-да. Это и мне известно, – согласился Сергей Петрович. - А еще я знаю, читал в житии святого: как сидели они за трапезой, а вдалеке, за несколько верст проезжал другой, «святой жизни» человек, монах. И встал из-за стола трапезного святой наш и приветственно поклонился. И тот в проезжающей телеге за лесами и полями, тоже приветственно встал и поклонился. Когда спросили сотрапезники, мол, кто там? – святой ответил что приветствовал такого-то проезжающего по тракту. Удивительно было для всех: как могли оба монаха узнать друг о друге. Это из наших чудесных деяний я вычитал!
- Ну вот. А как же ты говоришь про демонов и бесов. Ведь про них сколько много рассказано в патериках, в деяниях святых отцов, – согласно и обрадованно возбудился Кудряшов.
Но тут природа позвала беседующих оторваться от своей дискуссии. С реки раздался звонок колокольчика. Ночь по летнему светлая, озарялась еще и полной луной, так что было достаточно светло, чтобы не спотыкаясь пробежать к берегу старицы. Оба рыболова вскоре были у воды. А там дергалась палка, воткнутая в береговой песок, за которую привязана была «закидушка». Это снасть Сергея Петровича. Некоторое время заняло вываживание рыбы, и у берега показался большой бурун, в котором рыбу было не различить. Между тем, пока Петрович вываживал рыбу, подтягивая леску и откидывая её в сторону, с сачком наготове стоял помощник Кудряшов. Он почерпнул воду под буруном и выволок в сачке большого язя. Улов был отменный, обрадовавший обоих рыболовов. Жирный язь явно больше двух килограммов отправился в садок, в котором плавал дневной улов: несколько окуней и сорожек и верхоплавок.
 
Петрович снова, в полутьме обратясь к лунному свету, насадил на крючки червей и с размаху забросил грузило-ложку на середину старицы. Настроил он и колокольчик и только тогда подошел к костру. А там уже разогревался на костре чай и Кудряшов приготовил кружки, насыпал сахарного песку, Петрович любил сладкий чай и всегда клал три ложки, а Кудряшов себе положил только одну ложечку, он любил вкус и аромат, а сладость перебивала вкус, как он считал.
Итак, за чаем беседа возобновилась.
- Ну, что там с Товией, и ангелом Рафаилом, после благополучной женитьбы, что было дальше? – спросил Петрович, прихлебнув из кружки приятный напиток. Смородиновый лист заваренный давал восхитительный вкус и аромат.
- Да. Но это еще не всё, конечно, а вот еще и родители стали переживать, потому что пир свадебный был дольше обычного и слишком много времени они ждали сына домой. А в те времена могли разбойники напасть, их было много по всем дорогам и мало ли чего еще могло случиться.
Рассказ.
Товит же, отец Товии, считал каждый день. И когда прошли дни путешествия, а сын не приходил, Товит сказал вслух: не задержали ли их где-нибудь? А может умер Гаваил, и некому отдать им серебро моё? И очень он опечалился. Жена же его переживала сильнее, как все женщины сильнее переживают, и сказала: Ай-ай ай! Погиб сын наш, потому и не приходит! И начала плакать по нем и говорила: уже ни о чем другом не печалюсь я, как только о сыне своем переживаю, потому что я отпустила тебя, свет очей моих!
Товит говорит ей, как муж, глава семьи: молчи женщина, не тревожься, он здоров! (Не каркай, мол). А она не унималась и говорила мужу своему: молчи ты, не обманывай меня; погибло дитя моё! – И ежедневно она ходила за город на дорогу, по которой сын отправился в путь, в другую страну; она и хлеба не ела, а по ночам не переставала плакать о сыне своем, о Товии.
Когда исполнились четырнадцать дней брачного пира, которые Рагуил заклял Товии провести там, тогда Товия отпросился пойти домой. Рагуил еще хотел удержать его у себя, говоря, что пошлет гонцов к отцу и те возвестят ему новость о женитьбе. Но Товия настоял и тогда Рагуил благословил дочь свою и дал приданного много Товии из имения своего: рабов и скота, баранов и верблюдов и серебра своего половину. Благословила молитвенно и мать, свою дочь Сарру отправляя её в дорогу наставлениями: почитай твоего свекра и свекровь; теперь они родители твои; желаю слышать только добрые слухи о тебе. Также и Товии дали наставления родители Сарры, жены его.
После того отправился Товия караваном своим в путь домой, вместе с Рафаилом-ангелом. И сказал Рафаил Товии: ты знаешь, брат, в каком положении ты оставил отца твоего, пойдем вперед быстрее, прежде чем идет караван с женой твоей. Мы приготовим помещение для неё, а ты возьми в руку желчь рыбью. И пошли; за ними побежала и собака Товии.
Между тем Анна, мать его, сидела, высматривая на дороге сына своего, и заметила, что в далеке идут люди, узнала, что это сын идет, потому что собака его быстрее к ней добежала, она пошла и сказала отцу: вот, идет сын наш и человек отправившийся с ним.
А Рафаил сказал Товии: я знаю, что у отца твоего откроются глаза; ты только сразу помажь желчью глаза его, и он, ощутив едкость, оботрет их, и спадут бельма, и он увидит тебя.
Первая Анна, мать его, бросилась на шею к сыну своему: увидела я тебя, дитя моё, могу теперь и умереть. И оба заплакали. А отец Товия пошел к дверям, но по слепоте своей споткнулся и падал, а сын поддержал отца, и приложил желчь к глазам его и сказал: ободрись отец мой! Глаза Товита заело, и он начал тереть их, размазывая желчь рыбью, и снялись с краев глаз бельма и легко они спали. Увидел Товит сына своего и заплакал (тем еще омыл глаза слезами) и сказал: благословен Ты Боже, и благословенно имя Твое во веки, и благословенны все святые Ангелы Твои!...
И вошел сын в дом свой и рассказал отцу своему о чудных делах, бывших с ним в Мидии. Затем вышел Товит навстречу невестке своей, радуясь и благословляя Бога.
Видевшие, что он идет зрячий, удивлялись соседи и все люди, - как он прозрел. И Товит исповедал перед людьми, что Бог помиловал его! Благословил невестку свою, сказав: ты дочь моя! И праздновали они брак Товии в доме отца семь дней!
Тут надо было расплатиться с человеком, который сопровождал Товию. Товия сказал отцу, что готов и половину отдать всего того, что он принес с собой! И позвали они ангела и сказали ему: возьми половину всего, что вы принесли, и иди с миром.
Тогда, отозвав обоих особо, Ангел сказал им: благословляйте Бога, прославляйте Его, признавайте величие Его и исповедуйте пред всеми живущими, что Он сделал для вас. Доброе дело – благословлять Бога. Тайну царскую прилично хранить, - а о делах Божиих (наоборот) объявлять похвально.
И рассказал им: когда молился ты и молилась Сарра, невестка твоя, я возносил память молитвы вашей пред Святого, и когда ты Товит хоронил мертвых соплеменников, я также был с тобою. И когда ты не поленился встал и оставил обед свой, чтобы пойти и убрать мертвого, твоя благотворительность не утаилась, но я был с тобою. И ныне Бог послал меня уврачевать тебя и невестку твою Сарру. Я – Рафаил, один из семи святых ангелов, которые возносят молитвы и восходят пред славой Святого престола Бога.
Тогда оба смутились и пали лицом на землю, потому что были в страхе. Ибо было в той далекой древности поверье, - что ангелы приходят или бесы только по смерти человека: как записано в писании: «смертью да умрете». Но ангел успокоил их, сказав: не бойтесь, мир будет вам. Благословляйте Бога вовек. Все дни я был видим вами, но я не ел и не пил.... Итак, прославляйте теперь Бога, потому что я восхожу к Пославшему меня, и напишите всё свершившееся в книгу.
Когда встали они и больше не видели его. И стали рассказывать о великих и чудных делах Божиих, и как явился им Ангел Господень.
- Да. Это интересная история, - сказал Сергей Петрович и встал прогибаясь и обоими руками разминая затекшую поясницу, он всё сидел в одной позе, слушая Кудряшова-пономаря, не перебивая.
- А сколько хороших историй еще есть, написанных в далекую старину. И это я еще пропускал все молитвенные обращения к Богу, которые запомнить было даже мне трудно. Всегда раньше люди молились, это сегодня мы забываем благословясь дело начать.
Пономарь встал и прошел к берегу и глянул на небо.
- Луна-то, луна какая! – сказал он довольным и радостным голосом.
Была уже полночь. Рыбалка ночная, не манила его и он, вернувшись к костру, устроился на постеленных лапниках, которые уже с вечера были заготовлены, чтобы спать.
Ночной рыбалкой занимался Сергей Петрович. Он пошел к своим закидушкам. Колокольчики не звонили, но раскачивались и тихонько подергивались. Вытащив снасть, он увидел на обоих крючках закидушки двух маленьких ершей, которые заглотили червя вместе с крючком глубоко и так и сидели на крючках, не в состоянии убежать или поддернуть так, чтобы колокольчик зазвонил. Пришлось крючки буквально выдирать из пасти ершишек. Снова насадив на крючки червяков, Петрович закинул свою снасть обратно в воду.
Когда он вернулся к костру, Кудряшов не спал, а смотрел на огонь костра.
- Много вопросов вызывает все твое повествование. Например, о тех же ангелах и демонах, почему их видеть было нельзя, что это за поверье такое? – сказал Петрович.
- Ну, это уже из другой оперы, а так в общих чертах моё предположение могу сказать, – начал Кудряшов, – вот были в Раю люди, Адам и Ева, потом согрешили и за это были изгнаны их Рая. А поставлен был Ангел с мечом охранять. Отсюда – «смертью да умрете». Ведь, когда Ангел появляется – то, как бы, открывается тот, Божий мир, некий портал-проход в мир Божий, или потусторонний что-ли. А когда нам тот свет открывается(?): только после смерти, вот так, я думаю, мыслили люди в той далекой эпохе.
- Может быть, может быть, - согласился Петрович, и тоже прилег на свое место у костра. Вскоре они оба мирно спали на берегу, на свежем воздухе у дымящихся поленьев, положенных в последний момент, чтобы отгонять комаров.
Конец.