встречались, в противном случае я бы Вас запомнил!
– Я тоже вижу Вас впервые и знаком только заочно, можно сказать, опосредованно, – уточнил незнакомец, вытащив из подмышки шляпу и начав теребить ее краешек. – Вы мое, можно сказать, первое задание!
– Что это значит, я ничего не понимаю! – с досадой сказал Ораз.
– Все просто: я из службы Франсуа, – несколько смущенно вымолвил незнакомец, не выпуская шляпу из рук.
– Из службы Франсуа? – не веря своим ушам, произнес Ораз. – Этого не может быть… Чем же я заслужил такое внимание..?
– Да Вы, собственно, тут ни при чем, Ораз… Это Ваш отец обратился к нам с просьбой скорректировать Ваш путь.
– Отец??? Скорректировать мой путь??? Что все это значит, милейший???
– Видите ли, Ораз, Ваш отец перед смертью посетил нас и рассказал историю Ваших духовных экспериментов в духе Франсуа. Вы ведь опирались на «Духовные подвиги Франсуа», не так ли?
– Франсуа был моим вдохновителем, и я считаю его своим наставником! – сказал Ораз.
– Вот видите, значит так оно и есть! – воскликнул незнакомец с какой-то детской непосредственностью. – Он решил, что Вам необходима помощь, что сами Вы не справитесь с тяготами духовной жизни, и попросил нас Вам помочь!
– Как это – помочь? – понимая абсурдность происходящего, сказал Ораз. – Разве это не мое дело?
– Теперь уже нет, Ораз! – строго сказал незнакомец, глядя ему прямо в глаза. – Коль уж мы поручились за Вас перед Вашим отцом, а последняя просьба умирающего, как Вы знаете, – закон, то это, скорее, наше дело, и уже во вторую голову – Ваше!
– Значит, я не могу отказаться от Вашего участия? – иронично бросил Ораз, с насмешкой глядя на беспокойные руки незнакомца.
– Не можете! – тоном, не терпящим возражений, сказал незнакомец.
Автобус был уже полон, и все вокруг дышало и кряхтело… Стало вдруг как-то неприятно дышать, и Ораз расстегнул куртку и верхнюю пуговицу рубашки, освободив шею… Бросив взгляд в окно, он понял: осталось минут двадцать, двадцать пять пути.
Незнакомец сидел все в той же скульптурной позе и теребил краешек шляпы длинными тонкими пальцами, беглости которых мог позавидовать иной пианист. Ораз понял, что он ждет и сам говорить не будет. «Интересно, а что если помолчать, следуя старой поговорке "Слово – серебро, а молчание – золото", что если вот сейчас настал этот золотой момент молчания…», – пронеслось в голове у Ораза… «Что тогда…сойду у конторы и отправлюсь по своим делам…пойдет за мной…едва ли…»
Размышляя так о пользе молчания, Ораз очнулся только тогда, когда автобус прибыл к конторе и пассажиры медленно, нехотя и как-то вяло стали выходить на мокрый от холодного осеннего дождя асфальт.
Ораз встал и, не говоря ни слова, начал выходить, аккуратно протискиваясь между спинкой переднего кресла и коленями незнакомца. Тот не препятствовал, лишь учтиво сдвинул ноги в сторону, чтобы не мешать Оразу пройти.
Оказавшись на улице, Ораз жадно глотнул утренний городской воздух, по которому так соскучился, добираясь до конторы. Он бодрил и, казалось, придавал силы и уверенности, отрезвлял от автобусного бреда, в который Ораз погрузился во время разговора с незнакомцем. В эту минуту он вдруг ощутил облегчение от мимолетного одиночества, почувствовать которое его заставили мокрый асфальт и легкий утренний туман… Ему вдруг показалось, что он гуляет с Элен по узким городским улочкам… В те редкие минуты прогулок Ораз испытывал те же чувства, что и сейчас… Ту же свежесть дыхания осени, ее бескомпромиссность и в то же время леденящую мягкость прикосновений и поцелуев. Как бы он хотел оказаться сейчас с ней…
Образ Элен нередко всплывал в его сознании в самые необычные моменты жизни. Тогда, когда этого, пожалуй, меньше всего ждешь… Тогда, когда совсем нет времени насладиться им, когда ты знаешь, что через несколько секунд образ растворится в пелене осеннего тумана и придется вновь погрузиться в рутину повседневности. Придавал ли он силы? Едва ли, но давал ту так необходимую паузу, которую ждешь и которая так редко наступает в нужный момент…
Напоследок Ораз обернулся, чтобы посмотреть на незнакомца, но как ни искал его взглядом, найти не смог. Автобус был пуст, водитель, обняв баранку, устало дремал, а пассажиры уже разошлись…
Приступив к работе в конторе, Ораз достаточно быстро забыл разговор с незнакомцем, в памяти остались лишь обрывки фраз и цепкие, постоянно двигающиеся пальцы… Странно, но иногда они могут сказать о человеке гораздо больше, чем лицо, выражение глаз и прочее. О пальцах часто забывают, контролируя глаза и улыбку…
Рабочий день прошел обычно, Ораз почти все время просидел на одном месте, перебирая бумаги и сверяя ведомости. Делал он это уже почти автоматически благодаря навыкам, приобретенным за годы работы в конторе. Здесь можно было в полной мере насладиться рутиной, ощутить длительность времени, тяжесть которого чувствовалась буквально во всем. Хотя контора всегда была полна людей, Ораз умел и здесь наслаждаться одиночеством, приносившим спокойствие и ощущение легкости бытия. Когда он за работой, его никто не трогает, не пристает с дурацкими расспросами, не зовет пить кофе… И хотя большую часть работы Ораз выполнял за пару часов, остальное время он предпочитал уделять проверке сделанного и отнюдь не с целью найти ошибку, а чтобы пребывать в состоянии безмятежного созерцания. Удавалось это частенько.
Заканчивая очередную проверку и без того многократно проверенного материала, Ораз уже начал было собираться домой, как вдруг зашел Бек и пригласил его к начальнику.
– Неужели он еще здесь? – с нескрываемым удивлением произнес Ораз.
– Тебе не к Фальконе, а к начальнику конторы, – быстро проговорил Бек и ретировался, тихо прикрыв за собой дверь.
Начальника конторы Ораз видел всего дважды. Первый раз, когда поступал на работу и оформлял документы, второй – на вручении наград, когда из его рук он получил грамоту и знак, означающий принадлежность к пятой конторской ступени. Как ни старался Ораз вспомнить его лицо, ничего не выходило. Оно расплывалось, становясь нечетким пустым знаком.
Начальник редко кого вызывал к себе, большинство служащих конторы вообще никогда его не видели и весьма смутно представляли, как он выглядит. У каждого был свой начальник и свой подчиненный, и знать чьих-то других начальников не было никакого смысла.
«И зачем я ему понадобился?» – размышлял Ораз, громоздя на своем столе очередную кипу бумажных папок.
Им овладели любопытство и тревога… Он вдруг захотел выпить чего-нибудь покрепче перед предстоящим разговором. В столе всегда ждала своего часа бутылочка крепкого вина, которую Ораз открывал в особых случаях… Эту особость определял, естественно, он сам.
Убедившись, что почти все ушли, Ораз откупорил бутылку и залпом замахнул, наверное, целый стакан… Переведя дух после залпа, он медленно вытянул ноги и скрестил их, пытаясь расслабиться. Закрыв глаза, Ораз ждал эффекта и, спустя несколько минут, дождался. По телу растекалось тепло, и сознание мягко начало уплывать вдаль. Ораз пальнул еще разок, не открывая глаз, и, глубоко вздохнув, еще сильнее откинулся на спинку стула. Через несколько минут он совсем расслабился и идти уже никуда не хотелось. Это прекрасное состояние полудремы, когда ты все еще в реальности и ощущаешь ее присутствие, но в то же время окунаешься в мир полуснов, полугрез. Ораз вдруг представил себе скалистый берег и волны, с шумом бьющиеся о его неприступные стены. Они поднимаются почти до самых вершин и с каждым разом все выше и выше… Еще чуть-чуть – и скалистая стена будет поглощена гигантской океанской волной… Небо было ясным, несмотря на шторм, и при взгляде в голубую синь происходящее внизу казалось сюрреалистичным. Как будто два мира, опасающиеся столкнуться друг с другом, наслаждаются каждый своей стихией. Интересно быть посредине… Между… Не принадлежать ни тому, ни другому и наслаждаться созерцанием, парить и не падать… Жить вечно…
Из окна пахнуло холодным осенним воздухом, и Ораза пробил легкий озноб, он бодрил и напоминал о предстоящих делах. Холодно… Странно… Ожидание разговора… Элен… Франсуа… Странный незнакомец в шляпе… Его цепкие пальцы пианиста… Отец в постели… Мекинг, виртуозно читающий лекции о Франсуа… Бек, приносящий дурацкие вести… Пакет из-под молока, выписывающий пируэты в паре с холодным осенним ветром… И опять Элен, блистательно бегущая по волнам, поднимающимся до самых скал… Небесная синь и брызги морских волн… Старая кровать в убогой каморке… Импровизированное солнце и его искусственное тепло… Контора с ее бесконечными коридорами… Не развязанные ботинки в прихожей… Картина Болеслава Болеславского, красующаяся на одинокой стене… Странные сны водителя автобуса (хорошо не за рулем)… Разговор с матерью об Элен… Припадки государя… Низший уровень сложности… Грязь в худую осеннюю погоду… Красотка в постели, манящая своим неприкрытым эротизмом… Дубовая роща и наскоро поставленный сруб…
Ораз шел по длинному коридору, понемногу приходя в себя. Кабинет начальника находился на последнем этаже, точнее, он был там единственным и занимал весь этаж целиком. Дверь была распахнута настежь, тем не менее Ораз постучал. Никто не ответил. Подождав какое-то время, он решился войти. Кабинет поражал своими размерами и убранством. Все было выполнено в лучших традиция конторского стиля, сочетающего в себе предельную функциональность и роскошь.
Ораз заметил в конце кабинета легкое движение. Присмотревшись, он увидел человека, идущего ему навстречу. Он был невысокого роста, в строгом костюме и совсем лысый. Ораз знал, что это не начальник, а, видимо, кто-то из его многочисленных секретарей. Ораз лично знал семерых, но этого видел впервые.
Человек совсем скоро подошел и весьма учтиво сообщил:
– Вас ждут в семнадцатой комнате.
Ораз поблагодарил, как это и полагается по конторскому этикету, слегка наклонив голову, и спокойно двинулся вперед. Комната номер семнадцать не отличалась ничем примечательным. Это было весьма стандартное квадратное помещение, без окон. Посередине стояли большой двухтумбовый стол и два стула. Все было выполнено из благородных сортов дерева и выглядело очень богато, хотя и просто. Мягкий свет не напрягал глаз и даже создавал атмосферу уюта, так несвойственного конторе, в которой
