Зазвонил мобильник. И с того конца провода… эфира услышала почти радостное: «А это я, Валя Дальский. Учились с тобой в одном классе. Припоминаешь?» И дальше: он наткнулся на мой сайт, из которого узнал номер телефона, и что уже кое-что из моих «опусов» (его определение) прочитал, поняв, что пишу в основном о своём прошлом, к которому у него «весьма сомнительное отношение», ибо считает, что минувшее мешает жить в настоящем. Конечно, тогда спорить с ним не стала, да и по интонации почувствовала, что это – напрасное занятие. А еще сказал, что хотел бы встретиться, когда дела приведут его в наш город, в котором у него есть друг и, если я не против… Нет, я не против. Ну, тогда… На этом разговор закончился и других звонков долго не было.
Он был отличником. А я - троечницей с вечно невыученными уроками. Он сидел за партой прямо, почти на равных говорил с преподавателями. Я же ютилась на задней, прячась от взглядов учителей за спины впереди сидящих, - может, не заметят, не вызовут? На переменах, разминаясь, не спеша прогуливался по коридору, иногда рывком расправляя плечи и слегка из стороны в сторону покачивая головой, я же – за партой второпях перелистывала учебник к следующему уроку, - может, еще не поздно что-то подучить? Да и на уроках физкультуры он быстрее всех бегал, дальше всех прыгал, бросал гранаты.
А вот рисовать так, как я, не умел, - мои-то карандашные рисунки почти все красовались в зале на стенде, а его… И даже помню, что кисть винограда, которого никогда не видела и который с внутренним трепетом перерисовала с какой-то картинки, - виноград!.. ягоды неведомых стран!.. - через несколько дней исчез со стенда и когда подружка сказала, что видела его у Вальки в парте, то я не поверила: ну, зачем он ему? И вот теперь…
Почти седой мужчина сидит напротив меня в холе театра и всё еще исподтишка разглядывая, говорит:
- Вот ведь как бывает… - Замолкает и, глядя так же, продолжает: - Приехал прямо к спектаклю, который мне рецензировать, а встретил тебя. – И усмехается: - Кто-нибудь сказал бы: значит, судьба, но я в неё не верю, поэтому только завтра собирался позвонить тебе, а тут…
И замолкает. А я, чтобы заполнить не к месту повисшую паузу, почему-то вдруг вспоминаю о том самом рисунке и, неожиданно для себя, спрашиваю:
- Валентин, а помнишь, как на уроках рисования ты, отличник, не мог нарисовать даже простой собаки, а мой виноград, который…
И он подхватывает:
- Который учитель поместил на стенд я сорвал?
Ахаю… про себя: так, значит, и впрямь то бы он? Вот это да! Почему, зачем? Спросить? Но он опережает меня:
- И знаешь почему?
Я лишь улыбаюсь, а он почему-то вдруг встаёт и начинает рассматривать настенные фотографии актёров. «Наверное, не хочет объяснять мне это «почему». Ну и не надо. Пожалуй, спрошу о другом…» Но он садиться рядом:
- Знаешь, тот мой поступок… а, вернее, проступок, был не так уж и прост. И я понял это уже через много лет. Ведь в школе был отличником, а, значит, впереди всех, не так ли?
- Та-а-к…
Протянула я, пытаясь ухватиться за кончик ниточки предложенного им логического построения, но, так и не сообразив к чему он… лишь уставилась на него.
- Так - И сухо усмехнулся:. – Всё так.
Но тут, накрывая его «Всё так», прозвенел звонок, приглашая зрителей ко второму действию спектакля, и он вдруг улыбнулся мягко и чуть извиняясь:
- Слушай, я завтра позвоню тебе. – И, не ожидая моего ответа, заторопился: - После спектакля мне надо с режиссером поговорить, но обязательно, обязательно мы должны встретиться! Я хотел… я искал… и то, что увидел тебя здесь… - Замер. Подыскивает слова? – Короче. Мы должны встретиться. Это необходимо. Это нужно мне.
Да, эта наша встреча была неожиданной, - я сидела в шестом ряду, он с моим знакомым журналистом в десятом, и когда увидел меня… «Ты знаешь, почему я почти узнал тебя? – сказал позже: - Что-то осталось в твоём лице нетронутым, особенно в профиле». А во время антракта случился наш короткий диалог: «Ведь Вы Галина? А я Валентин. - Мой удивлённо-вопрошающий взгляд. - Ну, тот, который звонил Вам… тебе, мы учились в одном классе, помнишь? - Ой, да! Конечно помню, но… - Да-да, жизнь изменила нас… - Да, изменила.» Но что же он скажет теперь, когда снова встретимся? И для чего, почему ему нужна эта встреча? Ладно, гадать не стану.
Издали вижу: он сидит на длинной скамье, опоясывающей памятник Тютчеву*, и вглядывается в профиль поэта. Красиво сидит, да и сам… Интересно, с каким чувством смотрит? И вообще, любит ли поэзию? А, впрочем, что мне до этого: любит, не любит… И подхожу, сажусь рядом:
- Привет, Валентин! Как долго сидишь?
Коротко взглянул и я услышала:
- «Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты
живешь?..»
И замолкает, смотрит на меня. А я, чтобы вернуть его в реальность встречи, улыбнувшись, повторяю:
- Долго ли ждёшь?
- Да нет… Но вот, хватило времени, чтобы кое-что вспомнить из Тютчева. Не сказать, что он – любимый, но…
- Видишь, - тихо прерываю - насколько же мы с тобой разные!.. как и в школе, когда ты был отличником, а я – троечницей. Вот и Федор Иванович – мой любимый, а кто твой?
И смотрю на него с вопросом.
- А у меня нет любимых. К поэзии отношусь спокойно. Едва ли она помогает в лидерстве, пожалуй, больше расслабляет. Не так ли?
Чтобы выиграть время, поправляю на коленях сумочку и так же тихо отвечаю:
- «Расслабляет» - не то слово. А, впрочем…
И спрашиваю не его, а больше себя:
- А, может это расслабление поможет тебе проникнуть в некую глубину, в которую не заглядывал раньше?
- А зачем в неё заглядывать? Да и в прошлое… - И помедлил, что-то вспоминая: - Еще учась в школе, прочитал у Хэмингуея, который всегда смотрел и стремился в будущее: «Прошлое мертво, как разбитая граммофонная пластинка. Погоня за прошлым - неблагодарное занятие.» И, как-то сразу я поверил ему.
- Поверил, - прервала: - И навсегда решил относиться к прошлому, как к разбитой пластинке?
- Да. По крайней мере так и старался. Правда, иногда не получалось, но…
- Но, - снова прервала: - прошлое всё равно есть у каждого, даже если и не всматриваться в него. Оно создавало меня, тебя, будучи когда-то настоящим, так зачем же относиться к нему столь пренебрежительно и неблагодарно?
Он коротко взглянул на меня, помолчал, потом, кивнув на памятник, произнёс, разделяя слова:
- «Мысль… изреченная… есть… ложь.»
- Валентин, - рассмеялась: - ты предлагаешь нам помолчать и разойтись?
- Да нет… - махнул рукой: - я не к тому. Просто с тех самых пор, как познакомился с твоим… - И губы его чуть дернулись в улыбке: - с твоим прошлым на сайте, не покидает мысль: ведь ты талантлива, так зачем тратишься на прошлое?
И снова махнул рукой, замолчал.
Молчала и я. Этот наш разговор… я чувствовала!.. начал он не напрасно. Да, конечно, именно об этом он хотел поговорить со мной и выяснить для себя что-то… он, решивший когда-то не оглядываться на прошлое и смотреть только вперед. И во мне вдруг вспыхнуло любопытство: а чего достиг? Удовлетворен ли? Но как спросить об этом здесь, на скамейке, под лучами солнца, которое, только что вынырнув из-под кроны липы, осветило нас жаркими лучами. Может, предложить ему уйти туда, в тень сквера, где можно неторопливо ходить в аллеях?
- Знаешь, - прервал он мои думки: - давай-ка договоримся так: у меня сейчас встреча с одним человеком, а часа через два я заеду за тобой, если скажешь адрес, и поедем куда прикажешь, чтобы договорить то, что не успели.
И, не ожидая моего согласия, добавил почти утвердительно:
- Итак, через два часа.
Когда мы были уже в десятом классе, довольно часто я ловила на себе его взгляды, а когда он замечал мой, то отворачивался. И не подходил ко мне. Может, чурался? Ведь как-никак – отличник, а я… Да и все они, пятёрочники, держались несколько обособленно от нас, троечников, но после окончания школы одноклассницы-отличницы почему-то вдруг пригласили меня на одну из их вечеринок, на которой я чувствовала себя неуютно, потом – еще раз, еще… На них бывал и Валентин, но опять же не подходил ко мне и только исподтишка рассматривал.
Своих гостей я обязательно привожу сюда, в парк «Соловьи», где возведён Курган Бессмертия, но в места, где еще нет асфальтированных дорожек. Если подняться на вершину Кургана, то открывается прекрасный вид на пригороды, а за поймой Десны просматриваются синие лесные дали. Когда видишь эту красоту, то обычно говорить не хочется, а вспорхнуть и лететь над всем этим.
- Какое же в России всё другое? – вдруг слышу голос своего попутчика.
- А что именно? – оборачиваюсь к нему.
- Да хотя бы пейзажи, - снимает темные очки, словно хочет убедиться в этом без них – Ты знаешь, я не раз бывал в Америке, повидал там немало, а ничего подобного не видел.
- Подобного… Это как?
- Да вот такой, вроде бы простой, но столь умиротворяющей красоты. Там всё другое… - И замолчал, словно обдумывая, как пояснить это «другое». – То, что видел… каньоны в штатах Аризона, Невады оставляют странное впечатление… или ощущение? – И снова помедлив, добавил тихо: – Да и сами американцы… Ведь они просто одержимы быть во всём впереди, чтобы прочно стоять на земле… как те самые каньоны Эльдорадо, которые даже пугают своей неприступность и мощью.
И замолчал, снова надел темные очки, пошел по площадке вокруг Стеллы. «Что это он? Не хочет продолжать говорить об Америке? Жаль. Хотелось бы еще… Но спрашивать не буду, пусть сам…» Но уже подошел ко мне:
- Ты, наверное, заметила, что я не только возвращаюсь к теме прошлого, но и… всех обгоняющего?
Да нет, он не спрашивал меня, а, пожалуй, говорил это себе, поэтому я молчала и лишь с интересом смотрела на него.
– Да, да, так и есть, - подтвердил свои же слова: - Последние месяцы… а, вернее, после прочтения твоих записок, я часто возвращаюсь к тому и другому, хотя и не знаю: зачем? – И усмехнулся: - Может, поможешь найти ответ?
- Валя… - улыбнулась я растерянно: – Ну какой я могу дать ответ тебе… человеку, всю жизнь бегущему впереди?
И чуть не рассмеялась нечаянно выскользнувшей метафоре, а он снял очки, вскинул глаза:
- Ну, хорошо. Ответ не давай, но помоги… посоветуй… успокой… позволь выговориться.
- Хорошо, - взяла его под руку: - давай еще раз взглянем на эти умиротворяющее, как ты сказал, пейзажи… - И слегка подтолкнула его к ступенькам: - не спеша спустимся, и я покажу тебе свой любимый уголок парка, а потом ты…
И он покорно зашагал рядом по тропинке вниз.
И еще вспомнилось. Вечер танцев в Доме культуры. Ко мне начинает приставать парень, с которым не хочу танцевать. Иду в холл, он – за мной. Возвращаюсь, он - следом. Тогда останавливаюсь у двери в зал, прислоняюсь спиной к косяку. Подходит, становится напротив,