НАУКА ВЫЖИВАТЬ. ЖЕСТОКИЙ РОМАН

наверное.
А на следующий день, придя с работы, я увидел в прихожей Юлькиной комнаты вожделенный снегокат-сенгоход. И узнал, что жена уволилась со своей работы. И расчёт получила. Вот и результат. Весьма материальный.
Надо сказать, что мы раньше обсуждали вопрос Юлиного увольнения, я просил ее не делать этого, хоть пока первая полноценная зарплата мною не будет не получена. Вечером этого дня я услышал:
- Я как представила, что снова на этом заводе шваброй, веником и совком махать, так тошно стало! Леш, ты себе не представляешь…
- Представляю. Уволилась, и слава тебе господи! И ладно. Нельзя себя слишком долго насиловать.
 
Прошла пара недель, и наконец «сбылась голубая мечта идиота». Взял кредит. Просил 200, одобрили, всего 47 тыс. рублей. Но всё равно. Хоть какие-то деньги. На радостях купил Юльке новый телефон, с Интернетом. Что называется со всеми делами.
Пришел.
Стучу.
Не открывает. Почему – не понятно. Пригласил жениных соседей пива выпить.
Одному из них, как позже выяснилось, 18 лет не было
Разговорились о том, о сём. Допили «полторашку». Я снова пошёл стучать к Юле. Снова не открывает.
Взяли еще пива. Поиграли в «Дурака». На часах уже почти одиннадцать вечера.
Снова спустился к Юлиной комнате. Стучу уже громче. Её дверь обита жестью и особо громко получается. Юлька грозит вызвать полицию. Говорю: «Вызывай».  Вызывает. Правоохранители появляются минут через десять. Едем. Юля в салоне ГАЗика, я Мёрзну сзади. На месте для задержанных.
Участковый опрашивает Юлю, потом меня. Тут появляется какой-то оперативник, просит меня побыть понятым. Больше некому, мол. «А мы вас потом прямо до дома доставим», - обещает он…
Пока суд да дело…
Затянулись все эти полицейские процедуры чрезмерно. Привезли меня к «Маяку» в три ночи. В моей комнате всё еще в карты играют и пиво пьют. Еле живой я им говорю, что мне надо спать. Насилу уговорил гостей уйти. Абсолютно «на автомате» закрыл за ними дверь.
Проснулся я  о того, что в маленьком коридоре  (дверь туда из комнаты открыта) какой то мужик шарится.
- Ты кто такой? Что нужно?
Мужик исчезает. Лезу в карман куртки. Телефонов нет. Ни нового, ни старого. Денег тоже нет! И паспорта тоже нет!! И на работу проспал!!! Полдевятого на часах.
Что делать?!
С общажной вахты звоню на завод, мол, сердце прихватило.  Начальница отдела кадров говорит: «Вызывайте врача, с сердцем не шутят». Вахтерша – та же самая Света, что была перед новогодними праздниками, услышав о том, что у меня сперли деньги и телефон категорически заявляет: «Звоните в милицию!» Медленно соображаю: «Деньги и мобильники вряд ли найдут. А вот за паспорт придется большой штраф платить, ведь это не первая потеря уже. Нет, лучше уж пускай кражу оформляют».
Звоню в «02». Приезжает целая бригада вместе с экспертом-криминалистом. «Умница» - дознаватель пытается соединиться с моим украденным телефоном. Ему на другом конце «провода» пудрят мозги, мол, он в какую-то деревню в Омской области попал. Будто бы один и тот же номер может разным людям принадлежать! Однако дознаватель верит. Беру разряженный старый мобильник, зарядное устройство, запасную СИМку. Едем в полицию. За окнами оперативной машины занимается заполярный рассвет.
Меня опрашивают, допрашивают. Привозят подозреваемого. Это мой сосед из комнаты напротив. Тот самый Термик - Терминатор. Или просто Александр - гондон. И никаких следственных действий с 11 утра до двух дня. И на улицу перекусить выйти нельзя. «Вы потом не вернётесь!» На полном серьезе следователь мне рассказывает, как они потерпевших во всероссийский розыск объявляли.
Интересуюсь, почему ко мне такое отношение? Я ведь потерпевший. Мне отвечают: «А тебя здесь кто-нибудь ждал? Что кроме забот и очередного глухаря ты нам принес?»
Через какое-то время один из оперов выходит.
- Значит так. Терминатор в краже мобильников и денег не сознается. Ты уверен, что это был именно он?
- Не совсем, процентов на 70-80. Я без очков был, и спросонья.
- Зато он сознался в то том, что вешалкой тебя по голове ударил. Может быть хоть это дело оформим?
- Давайте.
Даю показания старшему участковому. Причём мои слова он старается подогнать под слова Термика. Я на всякий случай записываю. Чтобы потом на суде не запутаться.
В конце концов, тайком я все таки сумел покинуть ставшее слишком уж «гостеприимным» здание мончегорской  полиции. Какие-то деньги на карточке еще оставались и, выпив кофе с пирожком, приобретя пару газет, чтобы было чем заняться, ожидая у моря погоды (в коридоре оперативников) я вернулся в отдел.
Когда меня наконец-то около пяти вечера пригласили в кабинет к операм, и они перестали обвинять в спаивании несовершеннолетних, вспомнил, что ключ от моей комнаты есть еще и у Юльки. Оперативники удивились и рванули за ней.
Я увидел жену скорее, чем ожидал. В правой руке Тигрёша несла мой паспорт. Кто-то сунул документ под её дверь. У неё взяли отпечатки пальцев, Юля вышла в коридор, подошла к окну. Я встал рядом.
- Господи, какая скука! – произнесла она.
- Я тут с девяти утра парюсь.
Юля помолчала.
- Вот видишь… Вызовы ментов до добра не доводят, - задумчиво произнёс я.
- Помолчи, пожалуйста.
- Хорошо. Молчу.
Молчим стоя рядом. Потом молча, ходим по коридору. Наконец  жену вызывают.
Когда она вышла из кабинета оперативник, игравший «злого следователя» говорит что-то нелицеприятное в мой адрес. Я во все свое луженое  горло ору:
- У нас с женой и так отношения не лучшие, зачем вы вмешиваетесь и портите всё?! Кто вам позволил?!!
Дома (если общежитие «Маяк» можно назвать домом) я оказался примерно в 12 ночи.
Всё это происходило в начале февраля.
 
После этого Тигрёша почти неделю избегала меня. Я приносил пирожки. Стучал. Уже и ее соседи, почти смеясь, говорили: «Всё равно она вам не откроет».
Я отвечал: «Мне лучше знать». И вешал пакет с пирожками на дверную ручку, украдкой опечатывая Юлину дверь на волос. Однажды я обнаружил, что «печать» не  сорвана, а пироги исчезли. На следующий день я воспользовался антенным кабелем, который почему-то уже болтался у ее окошка и спустил их с крыши. Со двора удалось докричаться до Юлиной комнаты показать,  где съедобное. Юля помахала рукой, мол, до свидания.
 
Бойкот продолжался дней десять. Я уже не знал, что делать. Обратно в Ревду уезжать? В Петербург? Забыть всё это как страшный сон? Зачем, мне всё это? За что?
Смутно я догадывался, почему происходит так. Но лишь смутно. Во мне постоянно жил страх. Страх потери. До ужаса не хотелось остаться снова одному, потеряв всё, обретённое такими усилиями. Страх жил вопреки моему сознанию. Почти каждую неделю-две я записывал в своём ежедневнике: «Если Юля не изменит своего поведения – я уезжаю. Хватит. Не могу больше. Надоело». Но что-то менялось.
До следующей размолвки.
Я боялся потерять свою жену, с которой мы так недавно воссоединились, и своего ласкового, немного обидчивого сына, и даже пасынка. Судя по всему, Тимофей от избытка скромности и вежливости не помрет. Еще в кафе, в тот день, когда я устраивался на ММЗ, мы с ним  договорились, что я буду его папой. Правда Юля была против того, чтобы мы так называли друг друга и поэтому мы условились, что при маме он для меня просто Тима, а я для него дядя-Лёша.
Ещё о страхе и его проявлениях. Как-то однажды мои вовремя не пришли домой. Задержались где-то. Не знаю с чего, но я начал думать о том, что они уехали; или Федя попал в больницу. За полтора часа я обследовал все Юлькины любимые кафе, и места прогулок. На автовокзале кассиру и буфетчице я показывал фото жены. Зашел и в детское отделение больницы. Никто Юлю не узнал. В больнице их тоже не было. А когда я вернулся в «Маяк» их окно сквозь коричневую штору лучилось мирным добрым светом.
Тем не менее, опасения не были совсем напрасны. Накаркал. 22 февраля днём постучал в их комнату. Соседи сказали, что ещё утром Юля с детьми, вещами и снегокатом ушла. Сказала, что переезжает в район пл. Революции. Мои розыски не дали результата. Всё равно, что иголку в стоге сена искать, и без магнита. На следующий день обратился к полицейским. Заявление приняли. Даже к следователю вызвали. Тому я сказал, что скорее всего моя женушка усвистала в Петербург.  Дал номера, по которым она может быть. Бессмысленно. Следак, даже пальцем о палец не ударил. На третий день, в воскресение это кажется было, во время своих бесплодных поисков в районе площади я что называется «от балды» позвонил Насте Петросовой.
- Привет! Это Алексей. Юлька не у тебя часом?
- Нет нету ее. Но она звонила.
- Как? Когда? Откуда?
- В Субботу.
- У тебя же должен номер отпечататься. Продиктуй, пожалуйста!
- Какой тебе смысл? Она с телефона автомата звонила.
- Из Мончегорска?
- Из Петербурга, с Ладожского вокзала.
- Так и что хотела?
- Хотела, чтоб я домой приехала, а я на даче была у знакомых. Уже вечер поздний был. Ну, я сказала, чтобы она где-то ночь перекантовалась, а я завтра буду, и больше Юля не звонила.
- Понятненько. Обрадовала ты меня. В кавычках. Очень обрадовала. Ну ладно. До связи что ли?..
- Давай, действуй. Ищи свою потеряшку.
Долго искать не понадобилось. Придя домой я, снова увидел свет в Юлином окошке. 
После отъезда Юли, проник в ее комнату и на время забрал электроплитку. Моя здоровенная плита с духовкой, что я приволок по объявлению «самовывоз отдам бесплатно» осталась на четвёрном этаже. А меня уже переселили на первый. Перетащить плиту в одиночку было не реально.
Воскресным вечером в дверь моей комнаты постучали. Открываю. Юля.
- Плитка у тебя?
- Да.
- Отдай, пожалуйста. Мне надо кашу варить.
- Пожалуйста, бери, конечно.
Долго после этого мы не разговаривали.
 
Очень многое в нашей жизни происходит случайно. Мы случайно рождаемся, случайно умираем… Или не случайно, ведь случайность – непознанная закономерность. Так или иначе, но как то вечером идя из библиотеки, я встретил своё семейство в полном составе. Они шли гулять. Против моего присутствия никто не возражал. Мы снова вроде как помирились. В этот вечер я узнал, что должен не только неукоснительно и беспрекословно следовать всем советам и рекомендациям моей жены, но и испытывать за эти вещи глубокую благодарность. Ведь она дает их бескорыстно!..
Мы снова помирились. По крайней мере, в магазин вместе ходили. Обычно это было, когда Конин уже спал и Тима на правах старшего брата оставался с ним. Вскоре я получил письмо из полиции.  Наш участковый сообщал, что Юля рассказала ему она де уехала в Питер просто к знакомым, умысла похищать детей не имела, а со мной и вовсе разводиться  собирается. Надо было видеть удивленные глаза старшего лейтенанта, когда он как то встретил нас у общажной вахты.
Юля затеяла небольшой ремонт и после смены меня ожидали строительные работы. Но даже и их я делал с удовольствием.
Жена не уставала повторять, что из Мончерогска она никуда не уедет, что города лучше ей и не надо…
 
Следующий кризис наступил по обыкновению неожиданно, но несколько коварно. Понадобилось отремонтировать дверь в Юлину комнату.  Железо, которым была оббита дверь, со страшным скрипом скрежетало по полу. Об этом раньше просили и соседи моего семейства.
- Скорее Монча-речка вспять потечёт, чем удастся эта починка, - говорил я.
Но,