«Венька при дворе короля Артура».
Рассказ.
Прежде чем начать необычный этот рассказ, оговорюсь сразу, что дело происходило все же не в Англии, и вовсе не во времена короля Артура. Нет, дело происходило несколько позже (короля Артура помянул я только ради красного словца), во времена Тициана и Рафаэля Санти, если быть точным. Ну а поскольку упомянутые мной имена славят нам Италию, то, разумеется, и сама описанная мною ниже история произошла там же, на родине великих живописцев.
Веньке «стукнуло» двадцать шесть. Именины праздновал он пусть и без размаха, но именно так, как принято было в компании его друзей – две недели. Без размаха же оттого, что старательно избегал любых видов оплачиваемой монотонной деятельности и сие удовольствие предпочитал оставлять сугубо на долю своей матери. Она уже и проклинала и корила его за это, но – все без толку. Кроме того, была то родная кровиночка… Так что говоря иносказательным народным языком, сын давно без стеснения «сидел на шее у матери». Были, разумеется, от миропорядка такого и некие неудобства: друзья Веньки, кто работал, кто воровал, и деньги в карманах у них водились. А поскольку в массе людской времена, за редкими исключениями, складываются часто утрированно-прямолинейные, то были товарищи Веньки скроены просто и без каких-либо особых притязаний. Разумею я здесь конечно не замах на коттедж или сверхдорогое авто, на несусветное и невесть откуда сваливающееся богатство, нет! Все это бренное, временное, ни счастья, ни будущего еще не обещающее. Говорю здесь о духовном росте и развитии. Так вот, только и были собою Венькины друзья, что большие любители выпивки, полночных гульбищ, да футбола. Могли они и угостить, и «накрыть поляну», но могли и накостылять за иждивенчество. Приходилось что-то выдумывать и «выкручиваться». Проще всего было, конечно, украсть. Но оставила след и повлияла сильно на трусоватую душонку его первая неудача, когда пойманный и битый за воровство, прочувствовал Венька каждой частью грешного своего тела, что и в воровстве, как во всем прочем, совершенный он бездарь и лучше не соваться ему под руку въедливых и недобрых учителей, какие, поймав его за тощую шею, будут бить поучая, и поучать с удовольствием. Совершенно от воровства Веньку не отучили, зато научили беречь собственную шкуру и жить по средствам. Удачно подворовывающие его сотоварищи разъезжали по делам на такси, он же, подобно честным труженикам – на общественном транспорте.
Ко дню рождения готовился Венька загодя. По планам его, желательно было разжиться хотя бы упаковкой пива, чипсами, а чтобы «торкнуло» наверняка, то и водкой. Для начала продал из дому то, что не продано было раньше. В надежде на «халяву» по десятку раз в день обходил ближайшие торговые точки. Присматривался, как подвозят и принимают товар, ждал – а вдруг оставят что-то без присмотра! Но нет, не свезло. Пробовал побираться на остановках, выпрашивая «на проезд», но и здесь легче было нарваться на резкую отповедь или оплеуху, нежели разжиться деньгами. В конце концов, просто забрался в кошелек к матери и украл пару сотенных – авось, не заметит!
Отметили славно – на даче знакомого. Пили так, что засыпали подчас не в доме, а просто под кустом. Так, собственно, с Венькой телепортация и случилась: помнил как пили, помнил как пошел «до ветру», помнил даже как споткнулся и уснул упав лицом в траву, а вот как очутился Бог знает в какой стороне, да еще в средневековье, сам понять не мог – глаза продрал, и вот уже он тут – в тенечке, в саду на окраине неведомого ему города.
История выходила явно из ряда вон, а потому не удивляйтесь уже, что оказавшись в чужой стране и в чужом веке Венька, тем не менее чудесно понимал аборигенов и даже что-то сам молол языком, и аборигены его понимали. Пусть несуразица эта останется на воле того, кто собственно и отправил Веньку в невероятное сие путешествие, намереваясь тем самым поучить его уму разуму, да и нам преподать урок.
Неприятности начались с первых шагов. Только вышел Венька из сада, только, глазея по сторонам, попытался вместе с другими пешими и едущими на возках селянами войти в город, как на пути его выросли два городских стража.
- Чё надо? – дернул подбородком Венька. Петушился для видимости, в действительности же екнуло сердце и уже готов он был дать деру, ибо понимал ясно – нет, окружающий его мир, это не декорации. А коли не декорации, то и накостылять могут так, как в веке двадцать первом ему и не снилось.
Сбежать не успел. Тяжелая рука стражника грубо и больно ткнула его в грудь, а голос – сиплый и тщедушный, стал требовать с Веньки денег. Это, наверное, было обиднее всего: держащий Веньку за отворот рубашки стражник был подстать голосу своему – тщедушный и мелкий, такого и перешибить несложно. Другое дело второй страж – казалось от дородных телес одежда расползется на нем по швам при первом же резком движении.
- Я - интурист, какие деньги! – завопил Венька и глянул по сторонам – не найдется ли помощи. Но нет, кругом только таращилась и зубоскалила деревенская толпа – им явно приходилось по вкусу происходящее.
Здоровяк между тем, подобно удаву, начал поплотнее прикладываться к Веньке руками. Ситуация складывалась совсем печально.
- Я - путешественник, я - иностранец, я из будущего! Не трогайте меня, отпустите!
Как ни странно, именно эти вопли возымели должное действие: из толпы появился какой-то лощеный (мать про таких говорит обычно: «весь при параде») мужчина и, вложив в руку стражника несколько монет, стал что-то нашептывать ему на ухо.
Кровь все еще бурлила и дурманила Веньке голову, когда он понял вдруг, что оказался вновь свободен, цел, а кроме того, очень кстати обзавелся знакомством. Несколько успокоившись, он смог, наконец, рассмотреть своего спасителя и услышать его.
- Откуда вы? – спрашивал, кажется не в первый уже раз, Веньку его спаситель.
- Из будущего! – честно признался Венька. И, опасаясь, как бы и здесь фортуна не отвернулась от него, начал выворачивать карманы. – Вот, смотрите, это – паспорт. Видите, написан год рождения – 1990. А у вас тут какой?
- Тысяча пятьсот шестой от рождества Христова.
- Вот, сигареты. Видали вы такое? А вот – зажигалка! А вот – монеты.
- Они что же, не серебряные? – спаситель Веньки испытал крайнее удивление и, кажется, наконец безоговорочно ему поверил.
- Какие есть!
- Да, да… - задумчиво говорил меж тем спаситель нашего героя. – Одна ваша одежда уже столь странна и необычна во всем, что трудно и выдумать такую.
- Кстати, - заторопился спаситель. – Пойдемте ко мне, я переодену вас. Не стоит столь сильно привлекать к себе внимание.
Одет был Венька по временам нашим вполне обыденно: мятая, заляпанная после вчерашнего застолья, футболка с какой-то невразумительной надписью на английском и серые, столь модные ныне штаны, «унисекс» с уродливо провисающим, как с чужого тела перенятым, «фасадом».
Мощенными камнем улочками, почасту грязными и нехорошо пахнущими, мимо подмывающей стены домов водной глади, мимо оживленных гондольеров и торговых гондол, дошли они до дома незнакомца.
Сперва был выложенный камнем, достаточно высокий забор, когда же на стук отворилась дверь, попали они во внутренний дворик, ограниченный по бокам отделяющими участок от соседей все теми же каменными стенами, достаточно далеко уходящий в глубину, отчего вмещались на огороженном пространстве и большой каменный трехэтажный особняк, и оранжереи, и пристройки, и сад с лужайкой.
Спаситель Веньки оказался художником. Судя по дому, по дворовым работникам, таскающим на конюшню какие-то мешки, по вышедшему навстречу хозяину мажордому – художником весьма преуспевающим. Так, во всяком случае, подумалось Веньке. Он, впрочем, ошибся. Альбрехт, так звали художника, не достиг пока зенита славы, испытывал некоторые финансовые проблемы (не по своей, однако, вине, а вследствие навязанной ему «услуги»), кроме того, был он гостем в Венеции и данный особняк всего лишь арендовал на время.
Без церемоний Веньку провели в дом, где к услугам его оказалась уютная, заставленная тяжелой, мореного дерева, мебелью комната. Пока Венька шарил вкруг себя глазами (именно шарил, по другому и не сказать, вы, быть может и сами видели незваных таких «гостей» и подобные взгляды, когда хозяину верно лучше посторониться и забиться в угол, прежде чем гость его не вытряхнет взглядом все, что не очень-то и предназначалось для чужого глаза), призвали служанку – молоденькую и стреляющую глазками, какая, впрочем, не высоко оценила Веньку, но сделала ему книксен и убежала за кувшином с водой. Мажордом, тем временем, принес по приказу хозяина приличествующую веку одежду. Одежда была из личного гардероба спасителя Веньки.
После туалета и переоблачения, Веньке накрыли стол, сам же Альбрехт – по роду фамилия была ему Дюрер, - извинившись, поспешил по домам своих друзей: желалось ему и их приобщить к невиданному этому знакомству.
Гости собрались через полтора часа. Стол накрыли в саду, под сенью укрывающего трапезников от солнечного зноя шатра.
Когда, сжимая руки, Альбрехт ввел Веньку в круг своих друзей, каждый из них был уже олицетворенное ожидание: Рафаэль и Микеланджело, в весьма напряженных позах, практически не замечая богато накрытого стола, сидели в молчании на краешках резных стульев, а Да Винчи блуждал из угла в угол за спинами друзей. Лицо последнего выражало гамму отрицательных эмоций: и недоверие к самому факту явления людей из будущего, и неудовольствие от того, что пришлось оставить работу.
- Как дела? – оглядев собравшихся, Венька сделал им некий жест рукою.
Не знавшие новомодных ныне и глупейших «вау!», «о`кей» и «как дела?» собравшиеся немало удивились вопросу. Не понял и Альбрехт, что и к чему брякнул Венька, но поспешил представить его друзьям. Право поспешил!..
- Знакомьтесь, друзья! По воле провидения и Бога…
- Или черта, - резанул в продолжение ему Да Винчи.
- Леонардо! – упрекнул его спаситель Венньки. – Итак, друзья, представляю вам путешественника из будущего…
- Вениамина, - подсказал ему Венька.
- Вениамина! – обрадовался чему-то хозяин дома. – А это – мои друзья. Эти молодые господа - Рафаэль и Микеланджело, а вот этот, годящийся им в отцы сеньор – наш уникум – Да Винчи.
Что такое уникум, Венька не знал. Да и, признаться, как и до многого, что слишком утруждало ум, до словца этого было ему «по барабану». Из всей представленной троицы запомнил он кое-как только имя Да Винчи и то оттого, что не знал и понимать не собирался заказную ересь Дена Брауна, но смотрел экранизацию таковой в исполнении Тома Хэнкса. Не желая растрачивать попусту время, герой наш попросту занял место за столом и, оглянувшись на отчего-то медлящего хозяина дома, провозгласил:
- Ну что, давайте уже есть, что ли?
Венька всегда считал себя «голубых кровей» (дед его, кажется, был сыном статского советника), что ж, теперь, оказавшись за одним столом с великими
