сердцем, выбросил вновь под стол подобранные было под себя ноги, пригубил вино и, почувствовав как сладко поплыло от избытка хмеля в голове, разлился соловьем дальше.
Ровно в тот момент, как проговорил прозорливые слова свои Рафаэль, Боттичелли стронулся вдруг с места и, сблизившись с Венькой, лихим подзатыльником выбросил того из-за стола. Рука оказалась на редкость тяжелой, так что в мгновение пересев на землю и протрезвев, Венька впервые предстал перед художниками в виде достойной зарисовки натуры: распахнутый как у рыбы рот, спружиненное, готовое к бегству тело и неестественно выпученные, рыбьи же глаза.
- Ну, умные же люди, а уши развесили! – грянул тем временем Боттичелли. – Если бы из дураков таких действительно составлено было грядущее наших наследников, так я бы первым возопил: «Гори оно ясным пламенем, такое будущее!»
