вскоре лифт нырнул в зону верхних помещений — и пейзаж внизу скрылся из вида.
Мы вышли на одном из верхних этажей. Это было огромное помещение — тоже всё белое, сверкающее новизной, как принципом существования, с огромными окнами на всю стену. В помещении рядами стояли столы с плоскими компьютерными мониторами, за каждым из которых сидели сотрудники — большей частью, молодые девушки самой обаятельной наружности. Мы прошли в кабинет, который от прочего помещения отделяла лишь прозрачная перегородка. Стол, находившийся в этом кабинете, стоял на возвышении, что позволяло беспрепятственно оглядывать всё пространство подчинённого мне отдела — я уже понял, что огромное помещение с девушками — это подчинённый мне отдел. Кроме стола и компьютера, в кабинете имелось кресло и небольшие шкафы у стены — тоже белые и чистые до тошноты — это я, конечно, шучу. Тошноты я совсем не испытывал — наоборот, всё, что я видел, мне дико нравилось, так как создавало ощущение, будто я попал в сферы некой безгрешности, некоего изначального девства, в котором может существовать только правда — и ничего больше...
— Ваше рабочее место, — сказал Веснянский и остановился у двери, словно бы ожидая от меня вопросов или распоряжений.
Больше всего мне понравился монитор, стоявший на столе. Я впервые увидел такой. Это был какой-то слегка изогнутый кусок абсолютно прозрачного стекла — толстый (сантиметра в полтора, наверное), так изящно вписывавшийся в обстановку кабинета, что было понятно — не просто так его сюда поставили, но исходя из неких эстетических соображений — явно тут распоряжался дизайнер высшей пробы...
Пока я всё это разглядывал, в кабинет вошли ещё двое — мужчина и женщина, такие же элегантные и породистые, как мой сопровождающий Веснянский. Оба были в чёрных деловых костюмах, так фантастически контрастировавших с белизной вокруг.
— Добрый день! — сказала девушка — высокая блондинка с аккуратно уложенными волосами и одеждой, плотно облегавшей фигуру, явно вылепленную не на дешёвых тренажёрах. — Рады приветствовать вас в нашем офисе. Меня зовут Эвита Райс. Я коммерческий консультант по организационным вопросам. Это — Дэвид Даркс, член совета директоров по связям с общественностью. Он говорит только по-английски — поэтому я буду служить также и переводчиком...
Тут я обратил внимания, что, хотя эта бизнес-вумен и говорит по-русски достаточно правильно, но всё-таки в её речи чувствовался едва уловимый акцент.
Она протянула мне руку, и я пожал её. Потом я пожал руку и Дэвиду, который при этом улыбался, как надраенный манекен.
— Николас, — сказала девушка, обращаясь к Веснянскому, — благодарю вас за то, что доставили к нам господина Карнаухова. Теперь вы можете быть свободны.
Веснянский кивнул и вышел за дверь.
— Итак, — сказала Эвита. — Прежде позвольте вас ознакомить с содержанием контракта, который мы с вами заключим, если вы, конечно, по-прежнему согласны работать у нас.
Какой-то колючий комок словно бы застрял у меня в горле, но я мужественно сказал:
— Да.
Эвита из белой папки, на лицевой стороне которой красовался какой-то странный знак в виде стрелы и группировавшихся вокруг звёзд, выложила на стол сверкающие белизной листы бумаги. Это был контракт, который нам надо было подписать. Буквы прыгали перед моими глазами. Прилагая чудовищные усилия, чтобы сосредоточиться, я попытался вникнуть в содержание текста... Высокие договаривающиеся стороны... в лице нанимателя... такого-то и такого-то... с одной стороны... и работником Карнауховым Валерием Николаевичем с другой... Бла-бла-бла... Обязанности, права... Бла-бла-бла... А вот вроде и об оплате... Оплата работника будет осуществлена в соответствие с коммерческим удорожанием торговых трендов... прямо пропорционально одному проценту от этого удорожания... Ничего не понятно... А где же конкретная сумма?.. Я перевернул лист, но на обратной стороне ничего не было...
Я вопросительно посмотрел на Эвиту, которая терпеливо ожидала, когда я закончу.
— Хм, — сказал я. — А сколько конкретно — этот один процент?
Эвита пожала плечами.
— Сейчас это трудно спрогнозировать. Всё будет зависеть от ваших действий.
В руке у неё была чёрная блестящая ручка с золотым пером. Я молча взял у неё ручку и размашисто расписался под текстом договора. Со стороны нанимателя расписался Дэвид. Как только он это сделал, то сразу поднял кверху руки, словно бы давая понять, что, мол, всё, что нужно было с его стороны, он сделал. После этого мы обменялись рукопожатием, и Дэвид убежал за дверь.
Сказать, что к этому времени голова у меня шла кругом, значит ничего не сказать. Я был совершенно обалдевший. От нестерпимого блеска у меня рябило в глазах, сердце стучало, казалось, у самого горла. Эвита же, словно бы не замечая моего состояния, продолжала знакомить меня с обстановкой.
— Это будет ваш рабочий кабинет. Вы будете работать за этим монитором. Кроме того, в вашем подчинении будет триста наших сотрудников. Большей частью это женщины, так что прошу вас соблюдать корректность. Я также в любой момент буду готова прийти к вам на помощь. Жить вы будете в этом же здании — двумя этажами выше для вас подготовлены апартаменты. Мы сейчас пройдём туда, чтобы вы могли отдохнуть после дороги. Рабочий день у вас начнётся завтра ровно в восемь утра. Прошу вас явиться в этот кабинет без опозданий. Также вам необходимо изменить свой имидж. — Она окинула меня неодобрительным взглядом. — Все эти услуги, разумеется, по условиям договора бесплатны. Если у вас есть вопросы ко мне, я готова на них ответить.
Так как я молчал, она стала говорить дальше.
— Если у вас нет вопросов, прошу следовать за мной, господин Карнаухов.
Мы вышли из кабинета и снова пошли мимо сидевших за столами девушек, каждая из которых одна была другой краше. По длинному белому коридору мы прошли в небольшое помещение, по виду напоминавшее не то парикмахерскую, не то гримёрку. На всю противоположную стену там располагалось зеркало, а справа и слева стояли большие шкафы, набитые разнообразной одеждой делового типа. В помещение было несколько человек в белых халатах — все мужчины разного возраста. Один из них — пожилой человек с тяжёлым угрюмым лицом и пристальными, неопределённого цвета глазами — усадил меня в кресло перед зеркалом, — и преображение началось.
Через два часа я сам себя не узнал. В зеркале теперь был не я, Валерий Карнаухов, а кто-то другой — во всяком случае, мне так казалось. Высокий, подтянутый, в тёмном однобортном костюме и белой рубашке, тёмных же туфлях, с изумительной модельной стрижкой делового типа, выбритый, казалось, до мраморной голубизны. Казалось, сама кожа у меня стала другая — напрочь исчезла одутловатость, разместившаяся на мне в последние годы. Я долго стоял перед зеркалом и всё никак не мог осознать, что чудеса на свете всё-таки бывают. Мою старую одежду, кстати, запаковав едва ли не герметическим образом в пластиковый пакет, отправили между тем в мои апартаменты. Я повернулся к команде волшебников, чтобы пожать им руки, но Эвита мне этого не позволила.
— Следуйте за мной, господин Карнаухов.
И я последовал. В дверях я всё-таки оглянулся. Волшебники смотрели мне вслед. Я кивнул им, благодаря, но никто из них не откликнулся, словно им было плевать, рад я или нет. Взгляд у парикмахера был всё такой же угрюмый и пристальный.
Мы снова прошли вдоль ряда сверкающих дверей, в каждую из которых я не преминул заглянуть, чтобы снова и снова полюбоваться своим отражением. Лифт поднял нас двумя этажами выше.
Мои апартаменты. Что тут можно сказать? Наверное, короли не постеснялись бы подобного жилища. Роскошные диваны, обшитые белой кожей, золочёные кресла, столики тёмного дерева, телевизионный экран на полстены. Ванная комната была такого размера, что туда можно было бы загнать три автомобиля "Лада" да ещё один мотороллер с прицепом. Голубая ванна была вмурована в нежно-сиреневый кафель, и казалось, что это не комната даже, а некая чудесная исповедальня, где осуществляется таинство превращения человека в небожителя.
С того момента, как я попал в своё новое жилище, я почти ничего не запомнил. Усталость, а, скорее, психологическое напряжение от последних событий, сказавшееся на мне, выключили меня из реальности. Эвита, видя моё состояние, ограничила инструктаж лишь общими указаниями по поводу сервиса этого номера и моими обязанностями на завтрашний день, для чего завела будильник на семь утра.
После этого она вышла, предоставив меня самому себе. Казалось бы, самое время предаться восторгу, но сил у меня для того уже не оставалось. Я с трудом стянул с себя одежду и повалился на гигантскую кровать, мгновенно отключившись.
Проснулся я от звуков будильника. Я, правда, не сразу сообразил, что это именно будильник — какая-то нежная благозвучная мелодия раздавалась рядом со мной, а я всё никак не мог сообразить, что же со мной происходит. Я видел большое окно в ажурном обрамлении — в него вливался утренний свет, обстановку моего роскошного номера, а разум отказывался это воспринимать, как реальность. Наконец, до моего сознания дошло, где же я сейчас нахожусь. Я — в Лондоне. Я — один из директоров всемирно известной корпорации "ВЕГА", и сегодня у меня первый рабочий день.
Я вскочил с кровати. Привёл себя в бодрое расположение духа посредством душа, а когда вернулся в комнату, обнаружил, что подле кресла появился аккуратный столик на маленьких колёсиках, сервированный самым роскошным образом — чашечка с кофе, кофейник, несколько бутербродов с красной икрой на розовом блюдце, печенье и два бисквитных пирожных.
Я позавтракал, потом оделся — так, как мне рекомендовали вчера, то есть в деловой чёрный костюм — и отправился на работу. В своём кабинете я был без четверти восемь. От нечего делать я сидел в кресле и глядел через прозрачную стену в соседнее помещение, которое постепенно заполнялось сотрудниками моего отдела. Ровно в восемь в моём кабинете появилась Эвита.
— Доброе утро, господин Карнаухов, — сказала она.
— Доброе утро, мисс Райс, — сказал я.
Она улыбнулась.
— Итак, вы готовы?
— Более чем.
— Тогда приступим.
Она зашла на мою сторону и встала за моей спиной, чтобы подсказывать мне действия на компьютере. Монитор осветился сам собой. Возникло что-то похожее на диаграмму — две линии системы координат, выстроившие в числовом поле сложную кривую красного цвета — что я сразу же отметил, надписи там были на русском языке.
— Клавиатура и программа русифицированы для вашего удобства, — сказал Эвита. — Вы ведь не знаете английского?
Я покачал головой.
— Язык для нас не имеет принципиального значения. В наше время всеобщей глобализации важна суть происходимых процессов — для удобства же сотрудников
