Машино озеро

масляный блин, лицом - это Семен  Макарович Персиков, купец второй гильдии и старый знакомец хозяина  усадьбы. А высокий худой тип, отставной полковник, сразу не  понравившийся студенту, носил имя Поликарпа Петровича Глуздова. Был он  сух и надменен, в движениях ощущалась военная стать. Тот и другой были  немолоды, но еще и не старики. И все же Павел вздрогнул, узнав, что  полковник - будущий Машин жених.
- Отведайте расстегайчиков,  Поликарп Петрович, - Вера Андреевна, жена Заславского, радушно потчевала  гостей, по-особенному улыбаясь полковнику.
- Да, с ушицей это  самый вкус, - поддержал ее муж, и Павел не мог не согласиться: все было  невероятно вкусно. И местная уха, и пироги с рыбой, и прочее, чему  названий он не знал.
Павел вовремя вспомнил, в какой руке следует  держать вилку, а в какой нож, зорко следил за гостями и ел не спеша, не  желая выделяться.
- Милостивые господа, - откашлявшись, начал  Заславский. - Я уже представил вам моего молодого гостя, но... не до  конца. Можете ли предположить, господа, что он прибыл из нашего  грядущего!
- То есть как? - вилка купца с нанизанным на нее куском  пирога зависла в воздухе. Отставной полковник выпрямился еще больше и  задрал чисто выбритый подбородок:
- Это как понимать, милейший Илларион Андреевич, как шутку?
- Нет, господа! - оживился помещик. - Вот и Карл Генрихович подтвердит-с.
-  Я могу лишь сказать, что гость Иллариона Андреевича не душевнобольной. А  верить или нет его словам - дело ваше, - сухо сказал Кирхер.  
И на том спасибо, подумал Павел, с тоскою слушая разговор. Теперь гости смотрели на него, как на диковинную птицу.
- И откуда он, из грядущего или нет - судить не могу. Хотя... – доктор умолк и старательно зажевал.
- Вот именно - хотя! - подхватил помещик. Было видно, что тема необычайно захватила его. 
-  Павел Владимирович, поведайте, голубчик, откуда вы прибыли? -  нетерпеливо попросил он. - Расскажите гостям то, что говорили мне и  Карлу Генриховичу.
Самое время соврать, подумал Павел, сказать,  что пошутил. Списать на горячечный бред. Но ведь доктор поверил, и все  они заметили, что я не такой, и все мне здесь незнакомо. Буду упираться -  рано или поздно поймают на лжи, ведь я ничего об этом времени не знаю, и  тогда пропал. А так - мне особое положение, можно ничего не стесняться,  подумал он и решился. 
- Я не знаю, как попал. Знал бы – сразу  ушел бы обратно, - начал Павел, кожей ощущая возникшую тишину. - Родился  я в тысяча девятьсот девяносто втором году. Здесь, в России. В  Санкт-Петербурге.
Гости переглядывались. Заславский смотрел на  гостей, и лицо его излучало восторг и гордость: вот, мол, какую птицу  достал, любуйтесь! Говорящий человек из будущего! Ни у кого такого нет!
- Но позвольте, - изумленно забормотал Персиков, - мы университетов не кончали, но разве, по науке...
-  Наука многого не может объяснить, - торопливо сказал хозяин. - Я вот  читал, в Рязанской губернии с неба жабы сыпались! И как наука это  объясняет? Никак!
Кирхер усмехнулся.
- Что ж, это даже  любопытно, - отставной полковник навел на Павла похожие на жерла пушек  глаза. - Допустим, что вы, сударь, из грядущего. Так расскажите нам,  каково оно, грядущее России?
Павел вздохнул. Рассказать о величии  России казалось делом простым... но Павел ничего вспомнить не мог. В  голове мелькал Газпром, президент Путин, ЦСКА, за который болел Павел,  олимпиада в Сочи и смутные обрывки чего-то невнятного. Военная реформа?  Кроме этих двух слов, Павел ничего о ней не знал. Очередное крушение  самолета - блин, объясняй им потом, что такое самолет. Полет Гагарина: в  космосе был – а Бога не видал. Атомная бомба? Не поймут...  
Пауза неприятно затягивалась.
- Что же вы, сударь, ухи, что ли, в рот набрали - и рассказать ничего не можете? - насмешливо спросил Глуздов.
Павел проглотил ком.
- А вы лучше сами спрашивайте, - начиная злиться, выдавил он. - Я не знаю, с чего начать.
-  Хм. Начнем, пожалуй, с территории, - Поликарп Петрович посмотрел на  хозяина. - Илларион Андреевич, помню, у вас карта империи была.
- Да-да-да, была, была, - засуетился Заславский. - Кузьма! Принеси карту, там, за шкапом.
Лакей  притащил огромный лоснящийся сверток, и Вера Андреевна распорядилась  прибрать со стола. На очищенный от снеди угол легла старая, порванная по  краям карта. Музейный экспонат, подумал Павел, глядя на огромный,  перемятый и засаленный бумажный лист. С такой картой еще Суворов, должно  быть, в походы ходил.
- Вот, Павел Владимирович, извольте  взглянуть, - хозяин расстелил перед гостем карту. - Вот вам и карандаш,  покажите, пожалуйста, границы Российской империи... Какого года?
- 2013.
Павел  почесал карандашом затылок и принялся чертить. Повисла тишина.  Собравшиеся следили за рукой студента, шумно дышали, кто-то ахнул, когда  Павел решительно отсек Украину, Белоруссию, Польшу и Финляндию.
- Вот, примерно так. В общих чертах.
- А чухонцы-то как отошли? - изумленно спросил Персиков.
-  Финны? - догадался Павел. - Точно не помню, но после Второй Мировой  Финляндия стала самостоятельной, а теперь одна из самых процветающих  стран в мире.
- Чудеса, - развел руками Персиков. - Да с чего им  там процветать? Чухонцы кроме как рыбу ловить, да лес рубить, отродясь  ничего не умели!
- Нет Вильно, Варшавы, Риги, даже Киев потеряли! -  Глуздов качал головой. - Не может этого быть! Объясните нам, как это  случилось?
Изумление полковника было таково, что все недоверие пропало.
-  Много чего произошло, господин Глуздов, - ответил Павел. - Было много  войн. Я могу рассказать только о главных. Первой мировой и второй  мировой. Первую Россия проиграла, а вторую выиграла. Мой дед до Берлина  дошел. Мы освободили Германию, и война закончилась.
- До Берлина? - сидевшие за столом переглянулись.
- С кем же была война? – спросил полковник.
-  С немцами, - стараясь не глядеть на Кирхера, сказал Павел. - Они  завоевали почти всю Европу, всех, кроме Англии. А мы их разбили!
-  Я знал, что Россия непобедима, даже в будущем это так! - с гордостью  произнес полковник. Теперь он смотрел на гостя по-другому и, кажется,  начинал ему верить. - А как же Франция? На чьей она была стороне?
- За нас были Англия, Франция и Америка.
- Америка! – воскликнул Заславский. - Кто бы мог подумать!
-  Французы быстро сдались. А мы воевали четыре года. Немцы напали  первыми, до Волги дошли, до Москвы и Петербурга, но их не взяли! –  рассказывал Павел, и в нем бурлила гордость за предков. - Мы всю Европу  освободили! Нас 20 миллионов погибли в этой войне.
Даже у полковника отвисла челюсть:
- 20 миллионов? Немыслимо! У вас было столько солдат?
- Нет, большинство - мирное население. Фашисты никого не жалели, расстреливали десятками тысяч.
- Что за фашисты? - мрачно спросил Кирхер.
-  Правящая партия Германии, - пояснил Павел. - Они считали, что  германская раса лучше других, и все остальные должны быть их слугами.  Или умереть.
- Да это похлеще Батыя! - воскликнул Заславский. – Я  читал Карамзина: и татары такого не делали. Как же так? Немцы,  культурный народ!
Кирхер молчал. Павел вдруг понял, что врачу стыдно за немцев, за нацию, которая была и его частью.
-  Как это ужасно: убивать невинных людей, - прошептала Маша. Она сложила  руки на столе и смотрела на гостя из будущего так, что Павлу стало  неловко.
- Вы же сказали, что война выиграна? Почему же потеряна Малороссия, Литва, Польша? - не унимался полковник.
Павел почувствовал, что не сможет все объяснить. В голове начинался хаос.
-  Польша потеряна давно, я не помню когда, еще при царях, кажется.  Белоруссия, Украина и Прибалтика получили независимость, бывшие  восточные республики тоже отделились, - Павел тыкал карандашом в карту.
-  Ну, а что с Германией стало, Павел Владимирович? - спросил Кирхер. В  отличие от остальных, немец задавал вопросы спокойно и без трепета.
- Германия сейчас в порядке. Многие мечтают там жить. Там все хорошо. Лучшие машины в мире. И лучшее пиво, - улыбнулся Павел.
-  Вернемся к России, господа, - Глуздов вперил взгляд в студента. – Итак,  по словам нашего гостя из грядущего, через сто пятьдесят лет у России  не будет половины Кавказа, не будет Литвы, Украины, Финляндии, Польши.
- Да как же это? – растерянно прошептал Персиков. – Что же осталось?
- И как такое допустили? – строго вопросил Заславский. – И кто?
-  Погубили великую империю, – поставил точку Глуздов. – Но лучше узнать  все по-порядку, не так ли? Ну-с, молодой человек, расскажите подробней,  как это все произошло? 

         - А какой сейчас... год? – тихо спросил Павел. Вера Андреевна вздохнула.
          - Тысяча восемьсот пятидесятый от рождества Христова, -  многозначительно поглядев на гостей, проговорил Илларион Андреевич. -  Сейчас царствует его императорское величество Николай Первый. Что же  будет потом, дальше? Рассказывайте, Павел Владимирович, все, что знаете!
- Ну, я же не историк, - замялся Павел. - Только в общих чертах.
- Не томите, голубчик! – кивнул Кирхер. – Мне-то вы кое-что рассказали...
-  Начну с того, что знаю точно. Знаю, что в 1905 Николай Второй приказал  расстрелять шествие рабочих к Зимнему дворцу. Этот день назвали Кровавым  воскресеньем.
- Расстрелял - значит, было за что! - сказал  Глуздов. - Государь в свой народ просто так стрелять не велит. Он  пастырем над нами поставлен, а пастырь своих овец не убивает, разве что  бешеных. Верно, такие на дворец и шли. И поделом. Император на Сенатской  площади тоже бунтовщиков расстрелял – только так с ними и нужно!
«Так это же декабристы!» – осенило Павла.  
Глуздов  был Павлу неприятен, особенно когда смотрел на Машу. И она станет женой  этого хлыща? Да я бы сдох лучше, думал Павел, глядя на самодовольное,  спесивое лицо полковника. После слов о расстреле неприязнь завладела им  еще сильнее, хотелось сказать что-нибудь обидное, унизить перед всеми -  но пока не было случая.
- И в этом же году произошла первая в  России революция. Но Николай Второй остался у власти. Потом была  русско-японская война... – Павел напрягался изо всех сил, вспоминая даты  и события. - В 1914 началась Первая мировая война. Россия воевала  плохо, солдаты дезертировали, народ был недоволен. И в 1917 произошла  октябрьская революция. И конец монархии.
- Что за революция? - подскочил Поликарп Петрович. - Как во Франции?
- Наверно. Царь отрекся от престола, власть перешла к Временному правительству.
Стало тихо.
- Его императорское величество отреклись? Да как это возможно? – спросил Семен Макарович.
-  Я говорю все, как было. Будет, - поправился Павел. - Но тогда же в  стране возникла реальная сила - большевики. Партия большевиков. Они  изгнали Временное правительство, захватили Зимний дворец, и началась  гражданская война между ними и теми, кто еще был за царя. В конце  концов, большевики победили... Дворян в России не осталось. Их перебили,  а кто успел, убежал за границу. Все заводы и фабрики национализировали.  Хозяином стало государство, то есть народ.
- Черт возьми! -  отложив вилку, произнес Персиков. – У меня даже аппетит пропал.  Простите, Вера Андреевна, - запоздало извинился купец.
- А с государем что стало? – взволнованно спросил Заславский.
- Расстреляли. Вместе с семьей, - тихо произнес Павел.
По комнате пронесся вздох. Маша так сокрушенно качала головой, будто царь был ее братом.
- Хорошее будущее нас ждет, господа. Государя убили,