рассуждения» Полянова, на долгое время ставшие своеобразным девизом рабочих.
- Я ещё не встречал в своей жизни такого служителя милиции, «этого лживого культа власти», который бы «в стельку» не пил! - И ты не лучше Крякин!
Когда все вдоволь насмеялись, то поднялся с места Моргун Александр Григорьевич. Что можно было ожидать от этого доброго человека, и он сейчас по отечески журил Распутина.
- Не ожидал я от тебя Григорий, такого «несознательного» подхода к нашей работе. Это очень нехороший пример для всего нашего трудового коллектива. Надо обязательно исправиться Гриша!
- Я как бригадир говорю, - поднялся Виктор Грищёв. - Надо «кончать этот спектакль».
- За простой нам деньги никто не платит, и Крякин их не зарабатывает. Он сейчас свой интерес защищает, а нам работать надо. И закончил решительно:
- Григорий, как работал в бригаде, так и будет там работать! - и потом добавил: «пока я бригадир!».
- Грищёв, много на себя берёшь! - взвился с места начальник смены.
- Сколько надо, столько и беру! Тебя это не касается, это моё «бригадирское» дело!
Объявили Распутину выговор, и пошли все работать на свои места. Рабочие действительно были рады, что Гришка не ушёл со своей работы.
- Или «ушли», - вздыхает Распутин, - могло ведь и так получиться, но всё обошлось.
Подходили к нему грузчики, и жали ему руку: «молодец Гришка, теперь Крякин другой стал, более покладистый, «гонор, как корова языком слизала!».
Но что больше всего задело Распутина, то это слова Саши Новикова. Вроде и правдивые слова, но холодные они, и резучие, как лезвие опасной бритвы.
Хотя и был Саша, «настоящим» коммунистом», и все знали это прекрасно, но всё равно Гришке тяжело было это слышать, и именно от него сейчас.
- Я скажу тебе Григорий прямо, как коммунист, что ты опасен для общества, я имею в виду твоё поведение.
Стоит Новиков перед Гришкой Распутиным. И так всё это просто сказано им, что придраться просто не к чему: «чисто по-дружески сказано: не более того!».
- А Крякин не опасен? – спокойно парирует вызов Григорий Распутин.
Но видно, что тяжело ему даётся это спокойствие. И это при всём его взрывном характере. Он действительно не предполагал услышать сейчас, «такой сюрприз в свой адрес от Саши!».
- Значит грабители и насильники у нас в цене сейчас?
- И обществу они не мешают, «как я, простой рабочий мешаю»?
- Там «нагнали» Крякина с работы, в милиции!
- Так другое тёплое место здесь предоставили, - правильно я тебя понял Саша? - Коммунист ведь он?
Растерялся Новиков, захлопал своими светлыми ресницами, но «быстро нашёлся». - Никто их не судил тех милиционеров, зачем зря говорить?».
- Их должен судить народ, и только народ! - Такие, как ты и я Новиков!». - А суды у нас продажные, и ты это знаешь!
- И именно, те люди, кому он боль причинил! - Их надо спросить про Крякина, «что с ним делать?».
И дальше добавил.
- Ты знаешь, Саша, почему я в партию не вступил? - Потому что я всегда говорил, что недостоин я, «там быть!». - И это правда: «там должны быть кристально чистые люди». - Я себя к таким людям не отношу!
- А наш Иван Иванович Крякин из тех коммунистов, что во время войны даже цветочки свои успели вывезти, а простых людей и детей, в немецкой оккупации оставили. Бабушка моя мне о таких случаях рассказывала. Двоих своих детей, там, в оккупации похоронила, от голода они умерли.
Подумал Гришка, и добавил уже ближе к теме.
- Тяжело тебе было плыть ночью в лодке, да ещё без весла? Растерялся ты тогда!
- А я по болоту, по воде пешком пошёл: вот отсюда все беды мои – разные мы люди!
- Не из тех вы с Крякиным коммунистов, что на пулемёты шли, те навсегда там остались «под берёзами лежат!».
Смутился Новиков, и словно пелена упала с его глаз, вспомнил он ту жуткую ночь с ураганом: «извини Григорий!». - Я тебя всегда другом считаю! Не бери всё близко к сердцу, нечаянно всё это вырвалось, не подумал я.
Не стал Гришка больше ни о чём разговаривать с ним, а пошёл на своё рабочее место работать. Но и там, ему долго не пришлось скучать, подошла Елена и словно в шутку сказала.
- Ну что воин, в гости пригласить не хочешь? Или уже весь боевой дух вышел, «бесхозная я снова осталась». - Опять у мужа командировка и это бесконечно продолжается! - А жизнь ведь идёт!
- Завтра на речке в полдень! - не стал долго разговаривать Распутин, что бы не привлекать к себе всеобщее внимание рабочих.
Долго ждать Елену, Гришке не пришлось, чуть ли не бегом та двигалась навстречу знакомой лодке. И только успела лодка пристать к берегу, как женщина оказалась в ней, и заняла своё любимое место.
- Да ты уже настоящей морячкой стала, - смеётся Распутин, и протягивает ей телогрейку. – Одевайся, холод до костей достаёт, осень уже!
Летит лодка навстречу разнаряженым в пёстрые сарафаны сопкам, а вокруг них такая красота, «что ни в сказке сказать, ни пером описать».
Тяжело хлещут свинцовые волны о борта лодки, но это ничуть не мешает любоваться красотою природы. И холодные брызги, что долетают до лица Лены, ещё больше взывают её к восторгу: «почему так нелепо мешаете вы, нам на крыльях, пронестись по невиданной сказке – зачем?». - И в глазах её искреннее недоумение, а новые брызги снова спешат рассмешить её.
- Я здесь одно место знаю, - кричит ей Распутин, но из-за шума мотора его почти не слышно. - Красивее его ты ещё не видела во всей своей жизни: «едем туда»!
Направил Гришка лодку в одну протоку, затем в другую более узкую, и казалось уже, что это тупик, и дальше ждёт их неприступная скала. Но тут свершилось чудо: неожиданно открылась маленькая бухточка, под самой сопкой: «серебряное блюдце». Где кисти спелого винограда чуть ли не в воду свисают, как бы гурьбой купаться собрались.
- Это и есть то волшебное место, что ты мне обещал показать? – нет предела восторгу Лены. И её лицо, по-детски искрится радостью.
- А что не нравится? - щурится от яркого солнца Распутин. Его продублённое ветром и солнцем лицо с широкими белесыми бровями очень добро.
- Я без ума от всей этой красоты!
- По-настоящему, я люблю только осень?! Она неповторима!
- Если бы ты только знал Распутин, что это моя душа!
И она со всем по детски принялась собирать разные красивые листочки и складывать их один к одному в букет. И порой Распутину совсем не было видно её счастливого лица и ярких губ.
Такой необычной и счастливой, Гришка ещё никогда не видел её, и, затаив дыхание, он наблюдает за Еленой.
- Ах, эти её янтарные глаза, они прекрасны! Они опять сияют неподдельным счастьем. И для него это тоже счастье.
- Елена и цветы, как они изумительны сейчас! На всём этом «пылающем» фоне осенней тайги, и синих сопок вдали. - Вот бы нарисовать их? Но не всё дано ему природой!
Сомкнулись в поцелуе их губы, а резные листья тихо просыпались, и под ноги легли. Прошелестели они и сладко умолкли, как в светлой неге.
- Наша постель на волшебной траве! А черный виноград над головой, будет нам на десерт: «о прелесть моя!» - дурачится Распутин.
И действительно над их головами яркий и солнечный шатёр из лиан, через которые любопытно свешиваются глазастые кисти чёрного винограда.
- И куда же мы Григорий с тобой «докатились», как дошли до такой жизни? И он шепчет ей на ушко, совсем дурашливо.
- Закатились, назад не возвратились!
Потрескивает небольшой костерок. И котелок с чаем пыхтит на него сердито: «недовольные ворчат они друг на друга».
Развел их в сторону Распутин, и горсть лимонника в котелок бросил. Этой ценной ягоды, здесь среди винограда с избытком хватает: и неплохо соседствуют они.
