Жизнь пугала

(пусть даже это были жалкие предатели, которых собрали для кадров кинохроники). Женщины сдержанно улыбались, иные даже застенчиво махали ручонками. Мужчины, подавленные своим новым статусом, смотрели на него с хмурой завистью и почтением. Солнце заливало широкую улицу, превращая асфальт в подобие зеркала. Сверкали оконные стекла.
- Черт возьми, это похоже на сон! – крикнул он Рыжему сквозь рычание мотора.
- На что, господин лейтенант?
- На сон! Еще месяц назад все это невозможно было представить.
- Я с вами согласен!
Он закрыл глаза, подумав, что, может быть, это и есть слишком правдоподобное сновидение…
Ослепительный свет. Из возникшего хаоса разноцветных элементов соткалась новая картина.
Вечерело. Он брел по бульвару, слегка пошатываясь и беседуя с самим собой. Двери веселого ресторанчика давно остались позади, но в голове по прежнему голосила та длинноногая испанка. «Я тяжело ранен», – думал он. – «Но должен идти вперед… Иначе – смерть!»  У тележки под навесом бедно-одетая девушка лет восемнадцати продавала жареные каштаны. Они встретились взглядами. Он продолжал идти дальше, что-то мурлыча себе под нос, но вдруг встал, как вкопанный, словно наткнувшись на невидимую преграду. Он повернулся, нерешительно переступил с ноги на ногу. Стоит ли оно того? Потом подошел к одному из вазонов и стал остервенело рвать цветы, чем неописуемо потряс сидевшую на лавке старуху. Стараясь держаться, как можно увереннее, он вернулся к девушке, козырнул и на сквернейшем французском начал говорить то, что нашептывал ему сидящий за плечами пьяный бес. Ох уж эти наивные глаза! Она хлопала ресницам, как мотылек крылышками. Через час они уже шли вместе по ночным улицам, мимо сияющих витрин и автомобильных огней. Его рука покоилась на ее талии и желала опуститься ниже, рот продолжал нести какой-то взор.
А спустя несколько дней он заявился к ней домой и без малейшего труда выставил за дверь ее «женишка», проведя с ним короткий, дружеский разговор. Тот убежал, даже не забрав вещи. Теперь им не мешало ничто…
Иллюзорный мир внезапно стал заволакиваться белым огнем, плавясь и сгорая подобно зажженной кинопленке. Чтобы не потерять связь с прошлым, он ринулся вперед, всеми силами держа то, что оставалось от ускользающей реальности. Он погружался все глубже и глубже. Только бы не упустить... Пылающее пространство вновь начало преображаться в окно. Напрягая все силы, он бросился к этому окну сквозь обволакивающую толщу слепящей плазмы и провалился в новое воспоминание.
Старый грузовик тащился по покрытой рытвинами, каменистой дороге, дребезжа своим изношенным нутром. По лобовому стеклу барабанил дождь.
Унылая желто-серая равнина простиралась под холодными облаками, ползущими по небу, словно орды варваров. Бурьян, овраги, редкие перелески. Единственным напоминанием о цивилизации были торчащие вдоль дороги, покосившиеся телеграфные столбы.
Это была какая-то другая земля, другой мир. Они могли продвигаться часами, не встретив ни одной деревни. Те, в которых он уже побывал, поражали своей нищетой. Ветхие, серые избы в человеческий рост, построенные часто даже без намека на улицы – казалось, в них ничего не изменилось за последние пятьсот лет.
Кабина скрипела и раскачивалась. Капли дождя вливались одна в другую, образуя на стекле маленькие речушки. Во рту тлела сигарета.
- Самолет, – промолвил сидевший за рулем рядовой, всматриваясь вдаль.
Впереди над дорогой, и правда, обозначилась едва заметная линия крыльев летящего навстречу истребителя.
- Приближается!
- Наш, – спокойно ответил он.
Он уже много дней не видел вражеских самолетов и начинал подозревать, что все они уничтожены.
Истребитель перешел на бреющий полет и через несколько секунд окатил автоколонну дождем раскаленного металла. Лобовое стекло покрыли трещины.
Машина остановилась, и он, остолбенелый, почувствовал, как что-то коснулось его плеча. Он обернулся. Побледневший рядовой беззвучно дергался, выворачивая шею и тупо тараща глаза. Сквозь его стиснутые зубы струилась кровь.
- Черт! – испуганно выдохнул он, отпихивая от себя умирающего. Он выскочил из кабины, обшаривая взглядом смертоносные небеса. Первой панической мыслью было залезть под грузовик, но он тут же вспомнил, что грузовик – мишень. Он бросился прочь от дороги, упал в десятке метров от нее, вцепившись руками в мертвую траву. Самолет сделал второй заход, осыпав колонну новой порцией пуль и снарядов, и, злорадно рокоча, затерялся где-то в облачной дали.
Солдаты с криками носились возле машин, задирая головы к небу. Трещал зенитный пулемет. Он поднялся на ноги, и, машинально отряхнув шинель, пошел звать санитара, хотя знал, что смысла в этом уже нет…
Ослепительный свет, хаос и новая картина.
- Ты читал, что написано у тебя на ремне? Там написано «Бог с нами»! А у них никакого бога нет.
Он стоял на краю небольшого оврага, на сыром дне которого лежало несколько тел с дырами в затылках. Еще один труп валялся у его ног. Он поставил ногу на спину мертвецу и самодовольно поднял руку с пистолетом. Вторая рука запихивала в карман флягу с остатками коньяка.
Рыжий мешкал, прижимая к груди фотоаппарат.
- Неподчинение приказу?
Рыжий навел на него объектив. Голубая вспышка озарила угрюмый полумрак леса.
- Видишь, как просто. Еще разок!
Новая вспышка.
- Сам не хочешь?
Рыжий брезгливо помотал головой.
- На память.
- Нет, господин лейтенант.
Он толкнул ногой тело, и оно, ломая кусты, скатилось в овраг.
- Все по закону. Это война! Если тебе кажется, что в этом есть что-то не…
Он старался подобрать нужное слово, но, растерявшись, лишь похлопал ординарца по плечу. Его былая самоуверенность вдруг бесследно исчезла.
- Пошли, чего застыл! – мрачно проговорил он, направляясь в сторону траншей.
Рыжий бросил последний взгляд в темную пасть оврага и поспешил за командиром, который уже скрылся в шелестящих зарослях лещины...
Ослепительный свет, хаос и новая картина.
Стены подвала покрывал белесый налет инея. Лишь через крохотное оконце под потолком внутрь проникал тусклый свет. Он и Рыжий сидели на ледяном полу, стуча зубами и разминая отнимающиеся пальцы. Рядом лежал труп капитана, с зажатым в руке «Люгером». Еще один мертвец сидел, прислонясь к стене. Сверху доносился гул падающих снарядов.
По грязным щекам Рыжего, который был уже не рыжим, а скорее седым, текли слезы.
- Готов?
Рыжий, весь дрожа, едва заметно кивнул и закрыл лицо ладонями. Он вынул из кобуры пистолет, направил ординарцу в лоб и в следующий миг разнес ему мозги. Тщедушное тело Рыжего откинулось, как тряпичная кукла, и, вздрогнув, осталось лежать на грязном полу.
Ему казалось, он никогда этого не сделает. Тем не менее, рука настойчиво приставила горячее дуло к собственному виску. Он стиснул зубы и закрыл глаза…
Гром. Картинка исчезла, вместе с разорвавшимся шаром. Огонь, едва начавший пожирать огуречные листья, быстро потух под водопадом обрушившегося ливня. Капли струились по чугунному лицу, подобно слезам. На этот раз его слезы были самыми настоящими.
 
***
 
Гроза превратила огуречное поле в топкое болото. Утром воздух был девственно чист и свеж. Облака начинали рассеиваться.
Вымокший до нитки, он безразлично смотрел вдаль, чувствуя, как скорбь и стыд сжимают его несуществующее сердце.
Через несколько дней к нему прилетела знакомая ворона.
- Увидел сон?
- Да.
- И как?
Он не стал отвечать.
- Не грусти.
Ворона обратила задумчивый взор к улыбающемуся сквозь облака солнцу.
- Тебе не повезло… Вам всем очень не повезло, потому что вам не досталось от него самого главного. От одиночества все ваши страхи, от страхов – злоба и ненависть.
- А ты? Ты, что счастлива?
- Смотря, что понимать под счастьем. То, что для вас счастье, для нас обычное состояние. Мы делаем, что хотим, живем, где хотим, летаем, куда хотим, едим, что хотим. Порой, конечно, едят нас, ну что ж… Главное –  смерть не конец, и мы об этом знаем.
- Ты сказала, что неживых нет?
- Да.
- Эта береза… Я пытался с ней говорить, но она не отвечает.
- А кто ты такой, чтобы она с тобой разговаривала?
- Она тоже кем-то была?
Ворона устремила на березу пристальный взгляд, пытливо вытянув вперед шею.
- Нет. Считай, что это просто береза.
Он мрачно смотрел на прекрасное дерево.
- Зачем она здесь? Со своими косами, со своими жаворонками? Почему ветер не занес ее проклятое семя подальше от моего поля? Почему молния не сожгла ее?
Ворона улыбнулась на свой вороний манер.
- Думаю, оно к лучшему.
С минуту оба молчали, не зная, стоит ли продолжать о чем-то говорить. Где-то в огуречных зарослях залилась песней лягушка.
- Я улетаю, – сказала ворона. – Возможно, мы еще увидимся. Держись. Пройди достойно свой путь и не теряй чувство юмора. Помни, ты – пугало. Не человек.
Они распрощались. Ворона вспорхнула с шеста и унеслась в сторону далекого леса, быстрая и свободная, как ветер.
Он знал, что видит ее в последний раз. Ей незачем было возвращаться, не о чем было с ним говорить. Начиналась новая жизнь, которую ему предстояло провести в полном и справедливом одиночестве, вися на своем кресте. Всеми правдами и неправдами, он должен был подготовить себя к этой жизни, сколько бы изощренной муки она в себе ни таила.  
Он стоял. Он привыкал, к тому, что должен стоять, и ничего не ждал. Будущего не было. «Я пугало», – повторял он себе. Он вспоминал, что сказала ему ворона про березу. Быть может, его прошлое – тоже лишь мираж, и не было никакой другой жизни?
Он видел мир, он наблюдал за миром и проникал в него. Ему уже были знакомы каждый росток, каждый лист и камень, каждое пятнышко на горизонте. Он слышал мысли птиц и насекомых. Как-то раз он осознал, что не только он видит солнце, но и солнце изо дня в день смотрит на него.
Провожая взглядом все новые дни и недели, он старался меньше вспоминать о себе и о прошлом. Когда мимо проходил сторож он мысленно вселялся в его тело и шел вместе с ним, думал о его заботах, ворчал и покрикивал его голосом. Видя мальчишек, он участвовал в их играх и проказах. Его уже не раздражало, когда они использовали его с какой-нибудь веселой целью.
«Опять расстрел? Ладно, я умею уворачиваться!» – шептал он, видя нацеленные на него рогатки.
Когда лето перевалило за середину, десятки крестьян приходили в поле собирать урожай. Некоторые, заметив его, отрывались от работы, подходили ближе, с усмешкой разглядывали лохмотья, словно какую-то диковинку.
- Твоя шинель, что ли? – спросил молодой парень у сторожа.
- Она! – старик улыбнулся в усы. – Трофейная. Орла спорол и носил, пока пальта не было.
- Не били?
- Я тебя щас сам побью! – рассердился сторож. – С кем разговариваешь! Ну вот, а потом старая стала… Я ее и на пугало.
- Грозное!
- Да… Только вороньё ишь – хитрое стало, не обманешь.
- А ты автомат ему повесь!
Урожай был собран, и лето закончилось. По небу поплыли знакомые из прошлой жизни злые, серые облака. Луга затопили туманы. Заморосили дожди. Береза, державшая зелень до конца октября, почти внезапно стала желтой и начала терять свое убранство. Кружась в воздухе, ее позолотевшие листочки долетали до его темной фигуры и иногда приставали к вымоченной дождями материи. Это было настоящим