подарком.
Прошло время, и мерзлую, обезображенную холодами землю устлал белоснежный ковер. Теперь уже даже солнце почти не навещало его. Припорошенный снегом, словно дивное лесное страшилище, наполовину утопая, стоял он посреди бескрайнего, нетронутого совершенства. Его окружала сама вечность. Снежинки водили вокруг него свои хороводы и порой почти скрывали его из виду, превращая в призрачный силуэт. Налетавшие непроглядной пеленой метели стирали границу между землей и небом. В безветренные дни повсюду царила тишь, и лишь на березе, осыпая с поседевших ветвей снег, порой щебетали то синица, то снегирь.
А потом снова пришла весна, а за весной лето, а затем осень и зима. Все завертелось в каком-то бесконечном, стремительном круге.
Над ним проносились облака, по нему барабанил дождь, мимо него порхали бабочки и пролетали снежные хлопья. Из года в год голая земля превращалась в цветущее поле, из года в год ее распахивали, собирали урожай и снова оставляли на волю дождям и снегу.
Мир вокруг, казалось, застыл, мерно перетекая из одного времени года в другое. Те же поля, тот же лес, те же фигуры людей вдали. Но вот однажды на пролегающей рядом с полем ухабистой дороге появились тяжелые, тарахтящие машины и десятки рабочих с лопатами. Они расширили дорогу и закатали ее в асфальт. С тех пор оттуда каждые пять минут доносился гул проезжавшего автомобиля.
Потом он как-то заметил, что сторож уже не обходит поле вместе со своей собакой, а его шалаш стоит полуразваленный. Дети больше не забегали к нему и лишь иногда проезжали мимо на своих звенящих велосипедах. Береза подросла и окрепла, став еще более далекой от него. Автострада шумела даже по ночам.
Изменился и он сам. Вода, ветер, холод и зной превратили его и без того скверное одеяние, в почерневшую, безобразно свисающую рванину. Он сильно накренился, но некому было его распрямить: люди исчезли. Поле, которое с каких-то пор перестали пахать и засевать, заросло травой и бурьяном.
«Что происходит?» – думал он, тщетно надеясь, что его сознание однажды угаснет. – «Когда все закончится?»
Он уже мало что понимал, потому что лежал на земле, поваленный порывом ветра. Сквозь остатки его шинели прорастала трава, по ним бегали муравьи. Все умерло и превратилось в прах, даже мучительная вторая жизнь. Лишь солнце, как и прежде, совершало свое обычное плаванье над его головой.
***
- Зачем ты это делаешь?
- Не знаю, просто так.
Девушка в голубом спортивном костюме подняла с земли крест из двух палок с висящими на нем истлевшими лохмотьями и надела сверху какую-то древнюю посудину.
- Да, это же пугало от ворон!
- Только сейчас понял?
Парень в серой футболке привстал с травы, на которой сидел. Его подруга не без труда нашла в земле углубление, в которое прежде был воткнут шест.
- Сколько ж ему лет? Сорок, а может, и больше?
- Я первый раз в жизни вижу пугало… Какое страшное! Представляешь, если оно по ночам встает и скачет по дороге в поисках жертв.
- Не-е, тогда бы оно было в шляпе. Закон жанра!
Девушка, с каким-то мистическим уважением провела рукой по грубой поверхности чугунного горшка. Опустилась ниже, нашла единственную, висящую на прогнившей нитке пуговицу.
- Представляешь, если в нем томится чей-то дух…
- Ты, вроде, хотела фотографировать.
- Да, да… Просто, мне кажется, что его надо сжечь.
- Сжечь?
- Чтобы освободить.
- Ага. Приступай!
Девушка перевела на него нерешительный взгляд. Потом вдруг быстрым шагом направилась к машине.
- Ты чего, серьезно?! Эй!
Через несколько минут она вернулась с пластиковой канистрой в руке и, отвинтив крышку, плеснула бензином на черные лохмотья.
- Пироманьячка, успокойся!
- Дай зажигалку.
- Чокнутая!
Он многозначительно покачал головой, потом нехотя достал из поясной сумки зажигалку и протянул подруге.
- Если будешь продолжать в том же духе, я… Знаешь, бензин сейчас не дешевый.
- Я доверяю своим импульсам.
Девушка подожгла конец длинной, сухой хворостины и поднесла ее к лохмотьям. Почти в тот же миг пугало превратилось в пылающий факел. Пошел едкий, серый дым.
- За что тебя и люблю, – нежно улыбнувшись, промолвил парень.
Они ушли вместе, когда убедились, что огонь окончательно потух.
