Катастрофа

- Фамилия?
- Суровцева Александра Федоровна.
Ее сокамерницы были правы, это имя произвело совсем не то впечатление, которое было бы желательно в данной ситуации. Чекист недобро ухмыльнулся и продолжил допрос:
- С какой целью прибыли в город?
- Ни с какой целью. Я ехала знакомиться с родителями жениха.
- Происхождения вы, как я понимаю, не пролетарского. Чем занимаетесь?
- Я преподаватель университета.
- Это бывает, - усмехнулся чекист. – А жених, к родителям которого вы ехали? Кто такой?
- Врач.
- Ну, понятно, что не плотник!

На столе разложены её вещи. Всё вызывает недоверие: бельё, косметика, драгоценности.  Этот тоже все перетрогал. Тянет их, что ли к женскому белью? Он еще и позволил себе читать ей мораль. Видите ли такие буржуйские штучки мог раньше позволить себе только враждебный класс. Саша поинтересовалась, почему ее задерживают. Ответ был ошеломляющим: ее обвиняют в шпионаже. Лазутчица она! Рассказывает сказки о каком-то поезде. Поезда ходят очень редко! От какого поезда она могла отстать? И где находится ее жених? Так, кажется, она выразилась? У них имеются серьезные доказательства того, что в их районе действует лазутчик белых. Не ее ли это «жених»?
Чекист так выразительно произнес это слово, что Саша явственно услышала в его речи кавычки.

Через некоторое время к их «беседе» присоединились еще два человека. Один из них был худшим вариантом в данной ситуации: это был чекист из «бывших». Саша понимала, что он моментально распознает ее ложь. Сказать им правду невозможно. Да она и сама бы не поверила в такую правду. Высокий худощавый человек вежливо говорил с ней, называл ее «сударыней». Саша понимала, что не должна расслабляться, что он тоже пытается всего лишь добыть доказательства того, что она действительно шпионка и не та, за кого себя выдает. Если бы он только знал, насколько прав в этом!

Он был очень внимателен, этот ее «бывший товарищ по классу». Какие-то новые арабские ночи! Один сюжет перетекает в другой, как цепочка из звеньев, одно в другое, другое в третье.
- Вот тут в вашем багаже книга интересная. Я почитал, каюсь, без вашего разрешения. Чиновник царский с революционерами борется… «Статский советник». Забавно. Правда, год издания с опечаткой: 1999 . Смешно. Издано в Болгарии? Нет? Что-то очень быстро применили новую систему правописания, без твердых знаков и без прочих царских штучек. Я слышал, что только еще готовится декрет о реформе. Только я что-то не помню такого издателя.  Я больше всего Сытина книги любил, а вы?

И он начал расспрашивать ее о Петербурге. Именно в этот момент Саше пришло в голову решение проблемы: она плохо знает жизнь Петербурга, потому что недавно приехала из …Канады! Французская часть Канады. Квебек. Пусть докажут! Поэтому и одежда такая странная. И все прочее. Косметика, подарок брата, какая-то международная. Бутылка бренди (пока еще в ее вещах!) из Италии.
                              /…/
Второй вновь пришедший чекист был совсем другого типа. Он сам сказал, что был прежде телеграфистом. Он был очень злой. Саша подумала, что он, наверное, чем-то болен.
Их «беседа» плавно, но неизбежно, как понимала Саша, перетекла на отсутствующего жениха. Ведь, очевидно, что именно он был тем самым лазутчиком, который передавал белым сведения о  боеготовности красных. И они его найдут сами, пусть Саша не сомневается, только тогда она уже будет считаться пособницей. А, принимая во внимание ее буржуазное происхождение, это может иметь для нее печальные последствия. Она же должна понимать, время военное…
Они долго мотали ей нервы. Ее вещи ей потом отдадут, возможно, но, как они выразились, у чуждого элемента  ценности подлежали конфискации. Они сняли с нее часы, браслет, цепочку с медальоном, серьги и одно из двух колец. Второе почему-то не снялось. И ее отправили обратно в подвал. Тем временем обвинения самые плохие.
                             /…/
По дороге вниз конвоир остановил Сашу в каком-то закутке и шепотом сказал ей, что, если она отдаст ему кольцо (то самое, которое не снялось, с изумрудиком!), то он ее потихоньку отпустит.

В подвале Сашу встретила только попадья, двух торговок выпустили.
- А как же юбка? Анна же ее себе купила!
- Да она была так рада, что все бы здесь оставила! У нее дома дети.
- А у вас, матушка, дети есть?
- А как же, двоих бог послал. Два сына.

В конце дня арестованным конвоир принес арестованным хлеб. В мешке у попадьи оказалась луковица. Саша стала от нее отказываться, но попадья убедила ее, что на одном хлебе они долго не протянут. Кто знает, когда они позволят родственникам принести еду.  Попадья (как странно называть так молодую женщину!) разрезала луковицу, протянула Саше половину. Она поблагодарила. Ей почему-то сразу вспомнилось, что папа Карло и Буратино, которые были очень бедны, тоже ели луковицу.

Под утро их разбудил шум, доносящийся из другой части подвала. Это были голоса большого количества людей. Они долго прислушивались к этим звукам, наконец, Полина произнесла:
- Это заложники!
- Кто?
- Они заложников взяли.
- Кто взял?
- Чекисты.
- Зачем?
- Чтобы белые в город не входили, они берут заложников. Грозятся расстрелять.
- Кого же они берут в заложники?
- Учителя, доктора, лавочника, священника…  Или детей, если родителей не нашли.

В подвале было холодно. Завернувшись в шубу, Саша прислонилась к большому ящику, закрыла глаза. Надо попробовать снять кольцо и бежать отсюда.
Утром конвоир, интересовавшийся Сашиным кольцом, еще дежурил. Он пришел с банальной целью вывести арестованных во двор (каков эвфемизм!) Саша с ним пошепталась и уговорила за кольцо выпустить их обеих, ее и попадью. Мздоимец согласился. Саша обещала, вернувшись в камеру, намазать палец чем-нибудь и снять кольцо. Она, кстати, не могла взять в толк, почему не снимается кольцо, которое она всегда снимала на ночь.  
                             /…/
Конвоир не пришел за кольцом. Днем в подвале было тихо, как никогда. Потом до них стали долетать звуки артиллерийской стрельбы. А потом, как бы внезапно, эти звуки приблизились, и они услышали уже винтовочную стрельбу совсем близко, прямо во дворе, у подвальных окошек. Сначала Саша подумала, что это красные приводят в исполнение свою угрозу относительно заложников, но в подвале, внутри, было по-прежнему тихо. Чекистам было не до своих арестантов.  Саше очень хотелось чем-нибудь закрыть подвальную дверь изнутри.

Прошло довольно много времени, прежде чем Саша поняла, что произошло какое-то изменение в здании тюрьмы. Выстрелы давно прекратились.
Пролязгал железом замок в двери. Дверь распахнулась. На пороге стояли два солдата и перетянутый портупеей невысокий военный. В свете, падавшем из коридора, Саша увидела, что на их плечах блестят погоны. Так, из огня они, несомненно, вышли, но вот не попали ли в полымя?

В руках у офицера были листы со списками арестованных, как Саша догадалась. Он вошел в подвал, спросил имена арестованных, велел забрать вещи и пойти за ним. Он допросил обеих женщин еще раз. Попадью отпустил сразу. Уходя, она шепнула Саше, что подождет ее во дворе.
Сашина легенда о поезде, от которого она отстала, его совершенно не волновала.
- Вы можете быть свободны, мадемуазель Суровцева.
- Где-то здесь моя сумка. Они забрали все мои вещи.
- В таком случае, вам придется подождать, пока освободится капитан Вяземский. Он будет заниматься делами этой, так сказать, тюрьмы. Или можете прийти завтра.
Саша хотела сказать, что ей некуда идти, но офицера куда-то срочно позвали. Она осталась одна. Вот та самая свобода, с которой не знаешь, что делать. Она медленно шла по коридору. В здании сновали солдаты и офицеры.

Саша вышла на крыльцо и присела на боковой выступ. Прошло немало времени, а она все сидела, тупо глядя перед собой. Волосы растрепались, глаза покраснели.  Не замечая этого она сидела в горестном оцепенении. Она поняла, что застряла здесь, завязла, влипла…  
Мимо нее солдаты провели группу людей. Саша подняла голову: это были арестованные, которым предстояло занять в подвале ее место. Сменилась власть, сменились и арестанты.
- Посторонились бы, барышня, - произнес кто-то у нее над ухом. Она обернулась: солдаты вносили какие-то ящики.

Саша понимала, что нужно привести себя в порядок. Она распустила волосы, встряхнула головой и, пошарив в карманах, нашла резинку, с помощью которой соорудила что-то вроде узла на затылке. Насколько она помнила, такую прическу, как хвост, в те славные революционные годы вряд ли одобрили бы. То есть в эти годы…  На нее и так смотрели как на émansipée.
                               /…/
Она сидит на крыльце в горестном оцепенении. Понимает, что застряла здесь, завязла, влипла…  

- Puis-je vous être utile, mademoiselle? - Над ней стоит высокий широкоплечий светловолосый офицер.
- Я жду какого-то капитана Вяземского.
Он рассмеялся: - Какой-то капитан Вяземский – это я.
- Прошу прощения. Моя фамилия Суровцева. Я ехала из Петербурга в Херсон и отстала от поезда. Говорю сразу: документов у меня нет. Остались в поезде. Меня арестовали и посадили в подвал. Мне наверно нужно попросить какую-нибудь справку… И еще, господин капитан, они забрали мои вещи. Может быть, они еще найдутся, прошло всего лишь два дня.


Слушая, как Саша несет весь этот бред, капитан внимательно смотрел ей в глаза, и с каждым ее словом его губы подрагивали, и, наконец, он расплылся в улыбке.
- Что же вы так волнуетесь? Идемте, посмотрим, может, найдется ваш багаж.
И сумка действительно нашлась. Она тихо стояла в шкафу в той самой комнате, где ее допрашивали. Саша посмотрела внутрь. Сейчас бесполезно проверять, все ли цело, но…
- Господин капитан, я боюсь злоупотребить вашей любезностью.
- Я к вашим услугам, мадемуазель.
- Они сняли мои драгоценности…

И драгоценности тоже нашлись. Смешно, но они были в этой же комнате в сейфе у следователя.
Пока они разыскивали Сашины вещи, тут же в бывшем кабинете бывшего начальника тюрьмы писарь на антикварной (с точки зрения Саши) машинке отстукал справку, удостоверяющую, что она действительно является Суровцевой Александрой Федоровной.
                            /…/
- Меня наверное, ждут во дворе …
Капитан велел какому-то солдату взять Сашину сумку и нести за ними. Он все время как-то затягивал разговор.
Попадья все еще ждала Сашу на улице перед тюрьмой.
- Я думала, вы давно ушли.
- Я сказала же, что вас не брошу. Не по-божески это. Я тут договорилась, нас отвезут в К*, пока поживете у меня, а там видно будет.

Саша и капитан стояли около Полины, которая деликатно отворачивалась.
- Где же вы намерены устроиться, пока не найдете своих?
Саша с вопросительным видом обернулась к Полине. Та, оказывается, все прекрасно слышала и поспешила ответить:
- В доме священника Крестовоздвиженской церкви.  Это вам всякий покажет, Ваше благородие. Спрóсите отца Павла.
Капитан вновь обратился  к Саше:
- Вы позволите мне как-нибудь навестить вас, мадемуазель? Вам может потребоваться помощь.
- Спасибо, господин капитан. Я не знаю, как вас благодарить.
- Пустяки. Нужно помогать тем, кто попал в  э-э …  сложное положение, мадемуазель.
- Саша. Вместо «мадемуазель».
- Алексей.

Прогрохотав по булыжнику, подъехала телега. С нее спрыгнул мужик лет сорока.
- Садитесь, матушка. А то к ночи не