Я приношу ей цветы

деревенского типа. Она назвала мне его имя, я кивнула. В разговор он не вмешивался.  Я предложила хотя бы кофе выпить, что ли….  Мы зашли в ближайшую булочную, там был кондитерский отдел.  Выпили по чашке того, что там называлось «кофе».  Я не отважилась спросить у неё, кто это с ней, парень от нас не отходил.  Она бодро объясняла мне, что теперь у неё всё наладилось. Мы поговорили минут пятнадцать и разошлись.

Разошлись года, кажется, на три, если не больше. Никакие телефоны не отвечали. Никто не знал, где она.

Она объявилась сама. Была осень. Она позвонила мне по телефону. Первое, что я сделала, я потребовала, чтобы она продиктовала мне номер своего телефона.  Её жилищные странствия продолжились и привели её в жуткую коммунальную квартиру. Её дочь к тому времени вышла замуж, родила ребёнка и вместе с мужем и с малышом оказалась в этой же коммуналке. Бедная девочка страдала за классические «грехи отцов».

Мы договорились созвониться и встретиться буквально через несколько дней. Я ничего не понимала, телефон опять не отвечал. В моей записной  книжке до сих пор прикреплён степлером оранжевый листик, на котором я, как контрразведчик, вычисляющий  шпиона, перепробовала много разных номеров, отличающихся одной цифрой….  

Пришла зима. Она позвонила ещё раз. Всё повторялось, на встречу она не пришла. Я постояла у памятника великому русскому писателю (сейчас он был бы иностранцем!) минут десять и позвонила ей по телефону. Она ответила, но от этого мне не стало легче: она была пьяна.

Путём несложных вычислений можно догадаться, что пришла весна. У нас сорвалась ещё одна встреча, потом ещё одна.

И вот, наконец, наша встреча состоялась. Мы не виделись года четыре, наверно. Передо мной стояла постаревшая, подурневшая женщина. Плохо одетая. Вместо её атласной кожи щеки покрывала серая одутловатая с красными прожилками. Мы обнялись. Мне было страшно, что я расплачусь. Я повела её в своё любимое кафе, в «Атриум».  Официантка так внимательно на нас смотрела, что я поняла, если бы не я, мою подругу попросили бы удалиться из этого заведения.

Она решила рассказать мне всё о своей жизни. В школе она давно не работала. Но на следующий год её возьмут совершенно точно, она договорилась….  Боже мой, она мыла посуду в каком-то ресторане, да и рестораны часто менялись. (А иногда её увольняли и не платили денег!)  Мы посидели в кафе около часа, а потом она сказала, что хочет привести меня к себе домой. Это было совсем недалеко.  

Главное испытание ожидало меня впереди. По дороге домой мы зашли в магазин. Обычное дело, почему бы и нет? Но вместо предлагаемых мною «сыра и колбаски» она купила бутылку водки.  «Зачем?» - «Не боись, всё нормально». Она привела меня в свой дом, жуткий бомжатник. Когда мы вошли в квартиру, в глубине коридора показался молодой крепкий мужчина и внимательно на нас посмотрел. Когда мы вошли в комнату, она сказала, что это был её зять. Её маленькая комната была обставлена знакомой мне мебелью. Через пятнадцать минут после нашего прихода появился какой-то молодой парень восточного типа, разговаривал с хозяйскими интонациями, называл её на ты, обнимал за плечи. Его она быстро выставила.  «Вот видишь, такая моя жизнь».

Она спросила меня: - «Будешь?» Первый раз она предложила мне, а потом уже пила одна. Из чайной чашки. Не закусывая. Постепенно хмелея. Психиатр из меня никакой, никакие отвлекающие маневры не действовали. Вскоре она перестала меня узнавать, спрашивала, где я, почему я ушла. Я безуспешно пыталась уложить её спать. Наконец и укладывать не пришлось, она заснула – не заснула, не знаю, но двигаться она не могла.
Я ушла. Боже мой, как я злилась! Так испортить свою жизнь, нанести такой вред своему ребёнку! Из-за чего?

Она позвонила мне на следующий день, кажется. Извинялась. В течение полутора месяцев мы перезванивались чуть ли не каждый день. Она потеряла очередную работу, сидела без денег. Она рассказывала и рассказывала мне о себе. Скоро должен был родиться её второй внук. А она опять ходила в какую-то школу договариваться, чтобы её взяли. И уж туда-то её точно возьмут! Ведь она показала им свои материалы и разработки! Я не могла, у меня язык не повернулся бы сказать ей, что её не возьмут. На ней было написано, какой образ жизни она вела, не говоря о том, что директор школы обязательно позвонила бы в предыдущую школу….

Мы договорились встретиться. Кажется, это было в июне.  Когда я собиралась на встречу, мне в киоске на глаза попалась газета с объявлениями о работе. Я купила эту газету и, полистав её, нашла два десятка подходящих объявлений. В разных организациях требовались сотрудники. Не топ-менеджеры, конечно, но кое-что было очень прилично. В одном месте требовался корректор, что было просто находкой для неё. Я исчиркала фломастером страницы.  

Мы сидели в сквере, ели мороженое. Был приятный тёплый вечер. Все мои предложения о работе она отвергла. В конце августа ей должны дать ответ. Она не сомневалась в благополучном исходе. Она была в приподнятом настроении, у её дочери родился второй ребёнок, совершенное очарование. Она расспрашивала о моих детях. Она даже делилась планами на будущее.
- Ты знаешь, - сказала она, - я, кажется, выйду замуж. Только без подробностей, чтобы не сглазить.

Сейчас, когда я рассказываю об этой встрече, мне хочется растянуть рассказ, чтобы встреча продлилась подольше. Потому что эта встреча была последней. Мы больше никогда не виделись.

Мы договорились встретиться в конце августа. К этому времени она должна была вернуться с дачи, куда собиралась поехать с матерью. Летом я увидела по телевизору рекламу какого-то медицинского центра, гарантировавшего излечение от известного недуга. Я решила, что когда она вернётся, я сама пойду с ней к врачу. Это было то самое намерение, которым известно, куда вымощен путь.

Она не позвонила мне ни в назначенный день, ни в следующий. Телефон не отвечал. А потом телефон зазвонил сам, я увидела на дисплее, она меня вызывала. Я схватила трубку и услышала слабый, как будто далёкий, голос её матери.
Она умерла….

Я написала эту фразу и долго не могла поднять глаза на экран, чтобы прочитать то, что написано, словно это могло что-то продлить.

Она приехала с дачи дней за десять до назначенного срока. Тут на неё всё и свалилось. Разумеется, в школу её не взяли. Нужно искать работу. А тот человек, за которого она собиралась замуж, мне потом объяснила её мама, оказался женат. Ему просто нужна была прописка в нашем городе.

Её уже не было, а я ещё  думала, как встречусь с ней, что я ей расскажу.

Я так и не поняла, с кем и на какую вечеринку она пошла. Там ей стало плохо с сердцем, и всё кончилось. Я не поняла, почему её не могли найти десять дней.
Её хоронили в закрытом гробу.
Из нашей компании кроме меня не пришёл никто.
Кого-то не было в городе, кто-то не захотел.

И теперь я приношу ей цветы.