Экстрим

    Майские ночи в Крыму с каждым днем становились короче и, хотя солнце еще не явило свой диск над вершинами, оно уже зацепилось за горы лучами, и уверенно поднималось вверх, неотвратимо приближая грядущий рассвет.


    Отвесная стена Качи-Кальона в предрассветное время выглядела особенно мрачно, зияя чернотой открытой раны, оставленной в светлом теле скалы потревожившим Крымские горы землетрясением. Оставила след катастрофа и на въевшемся в недра скалы монастыре. Часть пещерных келий сползла вниз по склону, навечно застыв у подножия каменным хаосом. Образовавшееся на их месте пустое пространство прикрыл, будто бы козырьком, уцелевший пласт известняка, самый верхний в слоистой структуре обнаженного скальника. Высота его над долиной составляла метров тридцать, и отсюда открывался потрясающий вид на дремлющие по соседству столовые горы и густо покрытую зеленью Алимову балку, глубоко врезавшуюся в склон напротив. В пять тридцать яркой чертой сверкнул над горами краешек диска, а с козырька, хрипло бросив две фразы в пространство, упал человек…

                                                                                                                          *      *      *

    …Трехлетняя Танюшка сидела на кровати в ситцевой распашонке и послушно держала подмышкой градусник. Вид у ребенка, несмотря на утро, был не по-детски усталым, и это пугало его больше, чем все остальное. Песок в глазах – подарок бессонной ночи – он даже не замечал: настолько мелким это казалось по сравнению со сплетенными в тревожный клубок с разных сторон налетевшими обстоятельствами. Умоляющий взгляд оторвался от ставшего центром вселенной термометра и поднялся к настенным часам: вот-вот должен был явиться Олег. Невольно вырвавшийся вздох больше напоминал стон загнанного в угол человека: сейчас нужно будет делать выбор – взять давно готовый к походу рюкзак и уйти… Или – остаться.

    Поход на байдарке, по новой, никем еще не исследованной реке, был задуман давно. Долгими вечерами обсуждался маршрут, уточнялись сроки, а в отдельный угол квартиры стаскивалась собранная по друзьям, амуниция. От всего этого волнительно пахло риском и настоящим мужским приключением.

    Не первым совместным их путешествием было грядущее предприятие, но, безусловно – особенным. И делали его таковым место и время намеченной авантюры. Первое – время. Март – самый капризный в пестрой компании месяцев – людей с интеллектом заставляет трижды подумать, стоит ли предаваться забавам на воздухе, да еще вдалеке от уютной квартиры. Второе – место, выбранное для сплава. Берестовая – красивое название для реки. И выглядела она подходяще… На карте. Тонкая синяя жилка чертила свой путь вдалеке от жилья, предпочитая зеленые пятна лесов и открытые всем ветрам просторы полей. Свобода… И – никого. Добавить бешеное течение, ввиду только-только прошедшего ледохода, соответствующую температуру воды и полное неведение о территории – получится то, чего так хотелось: автономное плавание с неизвестным концом.

    Но не в том было дело, а в обязательствах, которыми Он был связан сейчас, как спутанная веревками лошадь. Плохо, когда за тебя договариваются… А Олег уже договорился с Пыжиком, и тот на полдня отпросился с работы, чтобы везти их к истоку реки. Да и вся затея теряла смысл без его участия, поскольку байдарка была двухместной. Значит – придется все отменять. В последнюю минуту. Отменять…

 - Смотрел температуру? – Он вздрогнул от неожиданности, когда в комнату вошла Она. Бессонная ночь тоже прошлась по ее лицу уродливой лапой.
Он отрицательно мотнул головой, потому что сейчас малодушно боялся термометра, как вообще боялся всего, что было связано с болезнью детей. Она посмотрела на градусник, и по ее сосредоточенному взгляду Он понял, что чуда не будет.
 - Где же врач?... – перевела Она взгляд на часы. В ту же минуту в прихожей хрипло взвизгнул звонок. С надеждой Он открыл дверь… И тихо возненавидел улыбающегося с порога Олега.

 - Ну что? Готов? Пыжик уже у подъезда, - Олег прошел в комнату и изменился в лице, быстро сообразив, что случилось.
 - Врача вызывали? – остановил он его сбивчивые оправдания.
 - Ждем… - Он виновато топтался, никак не находя себе места.
 - Так, может, ничего серьезного? – это уже назначалось ей.
Она встрепенулась, думая до этого о чем-то своем, и по лицу ее стало понятно, что вся их затея ей сейчас глубоко до лампочки. Еще раз посмотрела на часы, потом поднялась и подошла к нему.
 - Ты… езжай. Чем тут поможешь? – взгляд ее говорил обратное. И Он это понял.

    И ушел, поцеловав ее на прощанье, как никогда понимая, что поступает неправильно.

                                                                                                                          *      *      *

    Утро, под стать настроению, выдалось пасмурным, но Он не замечал этого, так же, как не замечал мелкой водяной пыли, попадающей на лицо сквозь открытую форточку передней двери автомобиля. Он был один на заднем сидении, смотрел невидящим взглядом в окно и пытался ни о чем не думать. Пыжик, испытывавший патологическую потребность казаться остроумным, поначалу оборачивался поминутно назад, требуя оваций за очередной бородатый анекдот, но затем, увидев, какой вымученной выходит улыбка у его пассажира, обиженно замолчал и включил приемник. Впервые за последние сутки Он испытал подобие облегчения. И был благодарен Пыжику за подаренную возможность не притворяться.

 - Вон она, ваша речка. Любуйтесь, - буркнул водитель, проезжая по мосту через широко разлившееся озеро, плотно окруженное по краям сухим тростником. Впервые за время дороги его взгляд стал осознанным, и Он понял, что совершенно не так представлял себе речку. Да и собственно речки-то – не было…

    Перевалило за полдень, когда они собрали байдарку и загрузили вещами центральный отсек. О времени можно было судить только по стрелкам на циферблате, поскольку тучи, еще плотнее обложившие небо, делали окружающее похожим на сумерки.
 - Ничего, сейчас отчалим, найдем проход в камыше и… - Олег был полон энергии и никак не мог устоять на месте. Он то и дело тер коченеющие от сырости руки, хлопотал вокруг лодки и бесконечно подтягивал узлы как струны звеневших, веревок.

    Отчалив от берега, байдарка норовисто качнулась из стороны в сторону и под ритмичное шлепанье весел уверенно направилась к закупорившей русло стене тростника. Ни лодки, ни человечка в округе, только изредка доносится сзади шум несущегося по мосту авто.

    Заросли встретили их злорадным шепотом пересохшей листвы, и не спешили впускать в свой мир незнакомцев. Второй раз утюжили они лодкой пространство перед угрюмой стеной камыша, и энтузиазм Олега стал остывать от неутешительных результатов. Мощное течение все чаще загоняло байдарку в густую растительность, а ничего, похожего на проход, в перспективе не намечалось. Ледяная на ощупь вода со змеиным шипением распадалась в зарослях на мелкие струи и с бешеной скоростью устремлялась в неизвестность.

 - Все! Хватит рыскать, пора пробиваться, - не выдержал бесполезных скитаний сидевший сзади Олег, и решительно стал отгребать от стены камыша. Отойдя от плавней метров на десять, они, с остервенением работая веслами, вломились в них, используя нос в роли тарана. Лопасти еще рубили какое-то время высокие стебли, отбивая у зарослей драгоценные метры.

    Течение выступало союзником, но лодку так плотно затерли болотные джунгли, что толку от этого было не много. Ожесточенная гребля на время избавила его от тягостных мыслей, но сейчас, сидя в байдарке, затертой, как ледокол во льдах, Он все тем же безразличным взглядом следил за змейками струй, огибающими лодку справа и слева, и отрешенно думал: «Глупо как у нас получается. И нелепо…» Тело постепенно начинало остывать.

 - Будем подтягиваться за стебли, - возобновил деятельность Олег, едва отдышавшись. Какой-то эффект это дало. Скорее – психологический (лучше, чем сидеть без дела). Существенно продвинуться вперед таким способом – нечего было и думать.
 - Бросай… Покурим, - понял бесполезность дальнейших движений Олег и достал подмокшую пачку.
 - Будешь?.. – предложил он ему.
Он взял сигарету, чувствуя, как холод все глубже забирается под штормовку. Курили молча, слушая шум камыша и шипение недовольной задержкой воды.

    В другое время ему, наверно, понравилась бы такая пауза, несмотря на все больше досаждающий холод. В ней ощущалось течение жизни. Но сейчас… Со дна опять поднимались зловонием тревожные мысли.

 - Врешь, не возьмешь… - искрой полетел в камыш тлеющий окурок, а сзади послышался всплеск от упавшего в воду тела. «Этого еще не хватало…» - обернулся Он в недоумении и увидел Олега в подкатанных выше коленей штанах, стоящим сзади байдарки.
 - Толкать будем, сударь. Глубина подходящая, - объявил тот стремительно синеющими губами, искривленными в злой пародии на улыбку.

    Казалось, все тело сковало судорогой, когда пришла его очередь прыгать из лодки. Неведомый доселе холод обжег ноги, дыхание сперло, и опять внутри наступило спасительное безмыслие.
 
    Снова оказавшись в лодке, Он попробовал растирать красные, будто не его, ноги, и с удивлением обнаружил, как неохотно слушают хозяина руки. Мизинцы, помимо воли, отошли в стороны, отчего ладони стали похожими на куриные лапы. Он подумал, что вряд ли сможет справиться с веслом, если, конечно, до того дойдет дело. «Так тебе и надо…» - сказал кто-то внутри. На лицо попали первые капли начинающегося дождя.

    Олег тоже уловил перемену в погоде и впервые за последнее время поднял взгляд к небу. В узком, но уже довольно длинном проходе, образованном их стараниями, отчетливо видна была свинцового оттенка туча, брюхатой жабой наползавшая на озеро. Олег повернулся к нему, и они встретились взглядами. В глазах товарища впервые мелькнул испуг. Капли, до сих пор стучавшие по капюшону с деликатностью заблудившегося прохожего, все настырнее ломились внутрь с наглостью непрошеного гостя. Промежутки между ними, стремительно редевшие с каждой минутой, заполнились крупными хлопьями мокрого снега…

                                                                                                                          *      *      *

    Врач вслушивалась в дыхание Тани подозрительно долго. Женщина средних лет с остановившимся взглядом водила кругляшком стетоскопа по груди и спине ребенка, создавая невольно такую невыносимую обстановку, что Она почувствовала приближение обморока.
 
    Больниц Она боялась панически. С детства. И по одному виду, как врач задумчиво сматывает резиновые трубки прибора, поняла, что случилось то, чего Она боялась больше всего.
 - Девочку придется госпитализировать. Срочно, - подтвердила врач приговор, печальными глазами глядя на Таню.
 - Что с ней?