В конце девяностых годов двадцатого века совершенно неожиданно одной из строительных компаний было выдано разрешение на строительство трех домов на берегу нашего огромного озера между проезжей частью улицы, которая до этого была застроена только с одной стороны, и нешироким песчаным пляжем.
Я – человек, родившийся в глубине материка, вдали от морей и океанов – всегда испытывал ничем неистребимый душевный трепет при виде бескрайней водной глади, попадая на побережья в отпусках или командировках. Мечта жить на берегу моря, мне кажется, родилась в моем сердце вместе со мной. Поэтому никогда бы не простил себя, упусти я эту возможность - жить в нескольких шагах от кромки воды.
Продал тогда оставшийся от родителей дом, взял ипотечный кредит, обрекая себя на многолетний скудный бюджет, даже машину в то время не мог сменить в течение восьми лет. Но мечта – это то, что не измеряется в деньгах и удобстве.
Прошли уже два десятка лет, и только теперь я оценил в полной мере тот свой порыв. В последние годы превратилось в ежевечернюю привычку выйти перед сном в темноте на берег и посидеть, глядя на покачиваемую мелкой рябью лунную дорожку.
Как я любил эти минуты!
В это время я был здесь один, никто так поздно не выходил на берег, никто мне не мешал, не отвлекал. Только я и гладь воды.
Я сидел, стараясь ни о чем не думать, по крайней мере, не управлять потоком мыслей – это было прекрасное состояние отрешенности от всего, что окружало меня днем, это было состояние нирваны.
После строительства домов берег благоустроили. Возвели несколько красивых подпорных стенок, разделив крутой подъем на несколько ярусов, по которым проложили мощеные пешеходные дорожки, пересекаемые каждые метров пятьдесят лестницами, сбегавшими от домов к пляжу. В аккуратно постриженных кустарниках спрятались невысокие фонари, их теплый желтоватый свет, рассеянный листвой, очень нежно подсвечивал лестничные ступени и расставленные вдоль дорожек скамейки.
Я обычно садился на втором ярусе, чтобы гладь озера была видна, как можно, дальше, но при этом я уже был вне досягаемости света от домов.
Как-то августовским поздним вечером мое уединение нарушил неспешный перестук каблучков за моей спиной. Кто-то спускался по лестнице, расположенной метрах в десяти от моей излюбленной скамейки.
Я не обернулся, только слегка повернул голову в сторону ступеней.
Между кустарников спускалась женщина в пляжном халате, лица не было видно, только нечеткий профиль, при каждом ее шаге скрываемый колыхающимися распущенными светлыми волосами, которым лунный свет придавал даже оттенок седины.
Она прошла вниз, не обратив на меня внимания.
На последней ступеньке остановилась, наклонилась, скрывшись за кустами, распрямилась, став немного ниже, видимо, сняла обувь и вступила на песок.
Прошла к воде, встала, раскинув руки, подняв лицо в сторону луны. Постояла несколько минут, потом опустив руки, сделал неуловимое плавное движение плечами, халат послушно соскользнул к ее ногам.
Женщина была абсолютна нага.
У меня даже дыхание перехватило от этой неожиданной прекрасной картины: освещенное луной прекрасное тело – без каких-либо модных признаков истощения или накачанных мышц, без какой-либо излишней полноты, как следствия распущенности. Нет, это тело было настолько совершенно в своей естественной красоте, что я, не чувствуя никакого стеснения, смотрел и наслаждался, будто находился перед шедевром талантливого художника, которому Бог послал счастье создать такое чудесное полотно.
Женщина подняла руки, выверенным быстрым движением собрала волосы на затылке, чем-то закрепила их и шагнула в воду.
Плавала долго.
Потом вышла на песок, опять обернулась к луне и раскинула руки.
Но все прекрасное заканчивается.
Она накинула халат, подняла руку, что-то вынула из копны волос, позволив им опять ниспадать на плечи, подняла босоножки и пошла к лестнице.
Проходя через второй ярус, она даже не взглянула в мою сторону.
В течение недели я присутствовал при этом спектакле каждый вечер. Все повторялось в одно и тоже время по одному и тому же сценарию.
Но вот во вторник выдался пасмурный ветреный вечер, порой даже начинал накрапывать дождь. Я просидел на скамье до полуночи в полном одиночестве, никто не нарушил мое уединение.
Вернувшись в квартиру я испытал какое-то смутное разочарование, будто меня лишили того, на что я имел право, того, что мне было гарантировано.
Следующий вечер и ночь опять были ненастны и одиноки.
Зато в четверг погода разгулялась, днем на небо вернулось солнце, ночью луна, а вместе с ними вернулось и прекрасное видение.
В этот раз она перед тем, как войти в воду, обернулась и приветливо помахала мне рукой.
Таким же движением она простилась, проходя по второму ярусу берега наверх к домам.
На следующую ночь я решился ответить на ее приветствие, помахав рукой в ответ.
Последний раз я присутствовал при ее купании через месяц - десятого сентября.
Больше она не появилась, видимо, закончился отпуск или она переехала.
Прошел год, а я так и не забыл эти наши дистанционные свидания, ограничившиеся только взмахом руки, нас не объединяло ни единого слова, я даже не мог представить ее лица. Но почему-то год назад присутствовала иллюзия, что это были свидания.
Нет, конечно, я легко расстался с этой иллюзией, потому что она была создана мной самим, и мое сознание прекрасно отдавало себе в этом отчет. С надуманными иллюзиями, к которым мы заранее относимся, как к надуманным, мы расстаемся достаточно легко, без душевных ран, а только с легкой грустинкой и ностальгией, потому что жить с иллюзией всегда приятно.
Моя иллюзия длилась месяц, я успел тогда к ней привыкнуть.
2.
А в этот октябрьский вечер, направляясь на подземную парковку Управления, я столкнулся в лифте с Ирмой:
- Привет.
- Привет, Вадим.
Что-то в ее виде мне показалось непривычным, приглядевшись понял – отсутствие привычного блеска в глазах, затаившаяся в из глубине растерянность.
- Как дела? – спросил я.
- Все нормально, - она не смотрела мне в глаза.
- Домой?
- Да.
- А Эрик где? – было привычно, что они с работы всегда выходили вместе.
- Сегодня я одна.
- Подвезти.
- Если тебе удобно. Просто сегодня надо быстро добраться, Бруно девушку свою приведет знакомиться.
- О! Это, так понимаю, значительное событие.
- Да.
Мы подошли к моей машине, Ирма открыла дверь, но не садилась, будто задумалась.
- Вадим, а ты не в курсе? – наконец спросила она.
- В курсе чего?
- Значит – нет, - она, придерживая полы плаща, села в машину.
- Ирма, что стряслось? - я аккуратно выруливал между плотно поставленными машинами.
- Эрик ушел.
- Что?
- Эрик от меня ушел. Совсем ушел.
- Что случилось? – вопрос в такой ситуации звучал глупо, но я не знал что сказать, понимая, что попадаю в роль подружки брошенной женщины.
Я не был к этому готов.
Ирма появилась в Управлении около двадцати лет назад – после Университета пришла работать в криминалистический департамент. Ее появление у нас было приятным сюрпризом – эффектная молодая женщина, всегда подарок для, практически, мужского коллектива. Она была весела, общительна, тогда многие из наших холостых (и не только) сотрудников встрепенулись, начали носить более модные галстуки. Ее стиль поведения не позволял понять, выделяет ли она кого-то. Помню, даже я тогда воспринял ее внимание к себе, как нечто особенное, что-то подразумевающее, когда выяснилось, что это не так, испытал некоторое разочарование, будто ущемили меня, как мужчину. Хотя, если честно говорить, я не планировал с Ирмой каких-либо отношений, даже флирта, но все равно обидно, если считаешь, что на тебя обратили внимание, а потом выясняется – это иллюзия.
Эрик, с которым мы и тогда были дружны, славился своей ветреностью, обилием знакомств и связей. Появление Ирмы его изменило, он потерял голову, он не отступал от нее ни на шаг, он был настойчив и добился своего, их свадьбу мы отпраздновали через год после появления Ирмы в Управлении.
Теперь Ирма начальник департамента криминалистики.
- Он влюбился и ушел из семьи. Это так неожиданно. Все было так прекрасно. Мы никогда не ссорились, никаких претензий или обид. Он всегда был так внимателен, нежен, он… Просто, как гром средь бела дня!
Конечно, Эрик после знакомства с Ирмой изменился, но эти изменения не продлились долго, уже через год или два после свадьбы его голова вернулась на место, а с ней и старые привычки и пристрастия. Казалось, о его бесчисленных романах знало все Управление, я не сомневался, что и Ирма в какой-то степени отдает себе отчет, за кого вышла замуж. Но ее последние слова заставили меня в этом усомниться, похоже, она жила в какой-то изолированности от действительности.
Ирма начала шмыгать носом, достала платок, высморкалась, протерла уголки глаз:
- Весь мир мой рухнул в одну минуту. Все потеряло смысл. Все как-то рассыпалось. Вадим, мне последние ночи постоянно снится мой детский набор пластиковых кубиков. Мне его папа подарил. Я была еще совсем маленькая. Это было не Лего. Эти кубики не имели этих стыков, этих пазов и штырей. Они не скреплялись. Я несколько дней тратила, чтобы построить из них дом. И вот, он готов, он прекрасен, он просто чудо. И тогда я, думая, что все прочно и надежно, решалась поселить в него свою куклу, я сажала ее на верхний этаж, и все сложная конструкция расползалась, рассыпалась. Весь труд был напрасен. Вот теперь мне это снится каждую ночь.
Она замолчала, отвернувшись от меня, провожая взглядом пролетавшие за окном витрины магазинов.
- Ирма, прости, мне очень жаль, что все так. Но я не знаю, что сказать, чем помочь. Я никогда не был в подобной ситуации. И потом я не женщина, я не могу знать…
- При чем тут женщина или не женщина. Просто тебя берут и в одно мгновение выдирают из твоей сложившейся жизни. Делают это резко, без подготовки, без наркоза…
- Когда это произошло?
- Уже три дня назад.
- Я думаю, пройдет время, все как-то успокоиться, может это просто его блажь.
- Вадим, ты о чем? Я в один момент стала другой, я стала на все смотреть по другому, уже не склеить, не исправить. Как просыпаешься после сна… Нет, как после фильма, который тебя пробрал до самого нутра. Ты весь сеанс живешь в нем, потом вдруг слово «конец» и в зале зажигают свет. Все, того мира, в котором ты жил во время просмотра уже нет, его в один момент не стало, тебя выдернули из него.
[justify]- Ну, все же фильм – это чужая
