АЛЁША И ДИАНА

упиралась. Боль была не выносимой. Диане казалась, что у нее сейчас оторвется голова от шеи, и чтобы хоть как-то облегчить свои страдания  Диана вцепившись обеими руками в Морозова, старалась  подтянуться на его руке, словно на турнике, но окончательно выбившись из сил, стала звать на помощь.
- Ну что будешь делать,- процедил сквозь зубы Морозов и ударил Диану по затылку ребром ладони.  - И овцы целы и волки сыты,- усмехнулся Морозов и взвалил на плечо обмякшую девушку, словно мешок с картошкой и как вор озираясь по сторонам, скрылся в темноте.
А Алеша в это время был сам не свой. Вместо привычного поста в расположении склада с вооружением он получил наряд на КПП. И теперь о свидание с Дианой не могло идти и речи. Оставалась одна надежда перекинуться с Дианой несколькими словами, когда она будет проходить  КПП с ужином для капитана Морозова. Крутилось в голове Алеши, и он думал, что может быть обратиться к Морозову. Объяснить, что, мол, так и так. Попросить помочь товарища капитана, как ни как он в одном доме живет с Дианой. И потом он сам обещал помогать, как говорила Диана.
-Алексей! Голубев! Уже как пять минут объявили смену караула,- позвал сержант Алешу и мысли бежать за помощью к капитану Морозову так и остались мыслями.
На КПП Алеша не шел, а бежал но, ни чтобы скорее заступить в наряд, а чтобы не дай бог не разминуться с Дианой. « Как она здесь сама? В темноте среди ночи! А как она всегда легко одета. Да она еще не дай бог замерзнет. Черт бы побрал это КПП!» Переживал Алеша и ругал себя, что не пошел к капитану Морозову.
На КПП Алешу встретил Гриша Кузнецов  живой кудрявый деревенский паренек вечно с каким-то лукавым прищуром и присвистом не давший прохода молоденькой медсестре из санчасти. Все знали, что Кузнецов волочился и надоедал медсестре и ждали пока Зинаида, смазливая хохлушка, пожалуется на приставучего солдата,  но она все не жаловалось и все ждали, чем это у них все закончится. И вообще по любовной части Кузнецов слыл подкованным парням, за что пользовался уважением у сослуживцев.
- Остынь, Голубев. Куда так разогнался? Можно спать ложиться. До утра ни одного офицера за милю не встретишь. Можем на спор, но не советую. Проспоришь! Ох, Алеша голубиная твоя душа, вздохнул Кузнецов. Я бы за офицерские погоны сегодня жизнь отдал бы. Говорил батя: иди военное училище. А я дурья башка только и знал что по девкам. А знаешь Алешка, какие у нас в деревне девки. Да что ты можешь понимать! Ты же у нас как монашек. Вот у меня случай был прямо анекдот какой. 
Алеша отдышавшись, полез перебивать Кузнецова и расспрашивать о своем.
-Погоди Гриша не надо анекдота. Меня здесь пока не было, девушка не спрашивала?
-Девушка?! – удивился Кузнецов и напрочь забыл про свой анекдот.
-Тебя девушка?! Ну, дела. Ты Алеша заболел или белены объелся?
-Что ты за человек, все пошутить норовишь. Здесь не до шуток. Я серьезно про девушку. Я никому прежде не говорил. Понимаешь Гриша, мы любим друг друга. Она должна была сегодня прийти. А меня на КПП. Черт бы его побрал! Пойми, я не шучу. Это очень для меня важно. Товарищ ты мне или нет? Ну что ты все молчишь, словно в рот воды набрал. Шутить снова задумал?
- Да нет, что я не вижу, что серьезно. Это у меня от неожиданности. Сам пойми ты и девушка.
-Только ты, Гриша, я очень тебя прошу, не говори никому.
-Хорошо не скажу. Да если и скажу, кто мне поверит. Наш Алешка Голубев и девушка! Это же надо девушка!
-Да что я, по-твоему, не человек?!- обиделся Алеша.
Кузнецов присвистнул:
-Значит правда девушка!
-Говорю, правда. Сколько можно еще тебе повторять?!
-Красивая?- прямо с какой-то  завистью спросил Кузнецов.
Алеша вздохнул, предлагая, как ему будет тяжело узнать желаемое.
-Ну а до этого, до этого у вас  дошло? Я не кому не скажу.
-Да ну тебя Гриша. Что ты за человек такой?
-Человек как человек. Ты бы рассказал. А? И мне бы легче, стало. Ну что тебе, в самом деле, жалко? Расскажи, какая она?
-Да нечего рассказывать.
-Ну вот, я так и думал. Лопух ты Алешка!
-Ну тебя, это здесь не причем. Можно и так полюбить.
- Как так? Батя говорит дети самое главное.
-Правильно твой батя говорит, а ты дурак!
-Это еще почему?
-По кочану! Не дорос еще.
-А у тебя значит, все выросло?
-У меня все!
- То я и погляжу больно грамотный. Ходил себе тише, воды ниже травы, и на тебе Девушка! Бондуан!
-Кто?
-Бондуан!
-Да не бондуан, а Дон-Жуан,- весело и тепло рассмеялся Алеша.
-Никто тебя не спрашивал,- обиделся Кузнецов.
- Никто?- огорчился Алеша.
-Нет никто.
-Ну а девушка, девушка не проходила?
-Проходила, но не про тебя та девушка!
-Как так не про меня?
-А так. Та девушка к офицерам уже как полгода ходит. Диана зовут. Из психиатрической больницы!
-Врешь! Она ни к каким офицерам не ходит и не из больницы она. Она здесь в поселке с родителями живет. И капитан Морозов у них живет. Комнату снимает.
- Не знаю как про комнату,- усмехнулся Кузнецов. Ну что с ней живет это точно. Два раза в неделю эта Диана здесь как часы.
-Ты что же видел, видел?- горячился Алеша, а сам был белый как мел, потому что знал одно, Кузнецов просто наговаривать не станет. Деревенские не городские зря языком не болтают. И если скажет сейчас Гриша, что видел. Алеша не знал что будет, не знал, как он сможет дальше жить после этого, с этим проклятым «видел».  -  Так видел, что молчишь? Видел?!- закричал Алеша, а у самого сердца больно сжималось и только хотелось, чтобы Гриша онемел или он сам оглох, чтобы только не услышать ответа, смысл которого так ясно читался в Гришиных глазах.
-Видел,- тихо ответил Гриша, понимая, как тяжело может стать и не ошибался. У Алеши  руки так и опустились, и казалось, что он и сам сейчас опустится на землю.
-Алеша!- бросился поддержать товарища Кузнецова.
- Говори что видел?- спросил, бледный как смерть Алеша убирая руку Гриши, до боли сжимая лопающиеся в кровь пересохшие от перенапряжения губы.
- Да разное говорят.
-Говори, что сам видел.
-Сам видел как капитан Морозов пьяный с офицерами водил эту самую Диану голой по казармам.
- Это как так голой?! Когда?
-Давно еще. Весной. Тебя еще не было. Тебя же летом по недобору призвали. Ты же у нас музыкант. А ее весной водили. Капитан Морозов поставит ее голой посреди казармы, велит руки за спину убрать и говорит: Посмотрите товарищи солдаты Венера Милос… Не помню какая, помню что Венера!
У Алеши потемнело в глазах.
- А кто эта Венера?- спросил Гриша.
-Идеал красоты, - ответил Алеша и не узнал свой голос, и на ватных ногах, как в бреду пошел прочь с  проклятого КПП.
-Красоты!- вдумчиво проговорил Кузнецов.- Ну, теперь понятно, почему голая. А ты куда Алеша? Не надо тебе туда, как бы чего не вышло!- кричал Кузнецов вслед Алеши, но он его не слышал. Голая Диана с руками за спиной стояла у него перед глазами. В ведении  Алеше у Дианы, как и у него в ту минуту, слезы текли по щекам, и обоих было такое чувство, словно что-то выпало из души, и закатилась куда-то и то, что потерялось, уже теперь было никогда не найти.
Алеша не зная сам, как добрел до ленинской комнаты, где нередко собирались и гуляли после от боя офицеры. Он надеялся, до последнего надеялся, что может Грише все показалось или привиделось во сне, и ничего такого не было. Алеша только об этом и думал и в то же время понимал, что хочет выдать желаемое за действительное. Он все отдал бы на свете, если бы Гриша ошибся или просто его разыграл. Ведь порою самый страшный розыгрыш не сравнится с горечью правды.  Оправданьем своих попыток представить все в ином свете Алеша видел только в одном, что нельзя же взять и вот так просто отказаться от счастья.
И Алеша боролся что было сил, а когда пришел ни о чем уже думать не мог, захлебнувшись от горечи ненавистной ему в ту минуту правды. Бледный с искусанными в кровь губами Алеша, словно полоумный без мысли в глазах уставился на офицеров во главе с капитаном Морозовым. Офицеры при виде Алеши растерялись, только Морозов как-то странно посмотрел, словно что-то подобное ждал.  Был у капитана Морозова, словно какой-то звериный оскал, который всего сильней проявлялся в самые грязные и отвратительные минуты жизни, и водился за капитаном страшный волчий нрав. Как волк режет больше чем мог бы съесть, весь табор до самой последней хромой овцы, Морозов даже после того как усладил свою похоть никак не мог успокоиться, подстрекал и подбивал своих сослуживцев. Поднимал посреди ночи солдат и принуждал солдат насиловать какую-нибудь несчастную, пока та потеряет сознание, и только после этого какая-то животная жажда утихала в нем, и сердце начинало биться нормально. 
Тут вдруг открылась дверь, и из ленинской комнаты вышел толстый раскрасневшийся прапорщик Хохлов. Он застегивал ширинку и был чем-то расстроен.
- Не веселая она у вас какая-то,- поведал Хохлов вздыхая. – Ревет как белуга!
Кто-то из офицеров толкнул болтливого прапорщика, но Хохлов не понял и продолжал гнуть свое:
- И что реветь?! Вот мне в самою пору слезы пускать. Пять рублей псу под хвост!  О, Голубев! А ты как здесь?- заметил Хохлов Алешу и, указывая на двери,  говорил:
-Не стоит. Если бы два рубля еще, куда не шло, но пять. Это извините меня, я дома с женой.
Морозов рассмеялся:
-И притом забесплатно!
-Вот  именно.  Ну, вас. Шкуродеры! – махнул рукой Хохлов и ушел под смех.
Хохлов разрядил обстановку и офицеры оживились. Морозов снял фуражку и положил в нее пятирублевую купюру.
-А ну товарищи офицеры, не жмись!
Все дружно стали бросать в фуражку кто рубль, кто купюру в два рубля. Командир отделения молодой старший лейтенант так даже пожаловал десять рублей, так ему сделалось весело.
Морозов собрал деньги, надел фуражку и, не считая, сунул купюры в руку Алеши и с силой сжал  их ему в кулак.
Алеша не мог произнести ни слова, так пересохло в горле. Все было как в тумане. Алешу с деньгами, зажатыми в кулак, втолкнули в ленинскую комнату и, хохоча, захлопнули дверь.
Диана нагая закрывшись руками, плакала вокруг безмолвных равнодушных столов и стульев, подшивок газет и шахматных досок. Алеша шел как в бреду, ноги подгибались в коленях. Он так и подошел к Диане с деньгами зажатыми в кулак. Диана, зажмурившись, встретила Алешу, выставив руки вперед закрываясь ими словно щитом. Алеша, опустившись на колени, стал целовать холодные, словно ледышки руки Дианы. Он плакал, и горячие слезы согревали озябшие пальцы  девушки.
- Что они с тобой сделали?- содрогаясь только и смог вымолвить потрясенный Алеша. Диану словно ударило током. Она открыла глаза и от испуга отдернула руки.
Она могла спутать голос, но глаза не могли ввести в заблуждение даже если очень хотелось. Алеша стоял перед ней на коленях, голой, грязной. За дверью в коридоре раздавался веселый смех, капитан Морозов о чем-то шутил.
Диана увидела в кулаке Алеши зажатые деньги и впилась в них глазами. Она лихорадочно искала ответ, так что от перенапряжения у нее закружилась голова. Алеша ничего не мог понять и вдруг тоже увидел эти проклятые деньги. Он разжал кулак и разного цвета купюры летели на пол, но две или три бумажки одна из которых была Морозовская пятирублевка, словно грязь прилипла к потной ладони и никак не желала отстать. Алеша со злостью оторвал купюры от влажной ладони, скомкал  деньги и запустил в угол.
Диана  всхлипывала, закрывшись руками, а Алеша, склонив голову