ВОЛЧЬЯ СУДЬБА продолжение 2

стольного жил в дремучем лесу безвестный чернокнижник, ютился в землянке на склоне оврага глубокого. Долгие годы провёл он в поисках магических формул и законов, дающих возможность раскрытия тайн природы. Ничто мирское не затрагивало его существование, не волновало его душу, погружённую в мистические учения. Но случилось так, что повстречавшийся в лесу заблудившийся путник поведал о горезлосчастье, постигшем страну — об иссушении жизненных сил в телесах царственных. Вспыхнули глаза у чародея, полыхнули гневом затаённым. Почувствовал, будто кто подсказал, что настало время применить свои знания в деле.   
    Заутра* зорька алая проснулась и, расчесав рыжие волоса, умылась из родника. Расплескала вокруг капли влаги, что, скатившись с её прекрасного стана, превратились в жемчуга и притаились средь росистых капель, украсивших шелковые травы. Учёный отшельник за долгие годы своего затворничества постиг многие тайны мира, отчего мог видеть застывшие капли юности и девства наступающего дня. Собрал их вместе с редкими цветами и травами, пригодными для плодоношения, и отправился ко двору царскому. 
      Обрадовался царь, владыка всея земли, при-ходу гостя, гостя дорогого, долгожданного. Воз-веселилось сердце стылое, высохли слёзы горькие, огонёк вспыхнул надеждой зажжённой. С нетерпением выслушал он слова знахаря, поясняющие действие трав и отваров, приготовленных  заранее, да и бросился к царице в опочивальню, страсть как хотелось испробовать зелье от чародейника. А самого его велел попридержать до  поры до времени, пока не воздействуют силы волшебные. Слуги с присущим им рвением      исполнили приказание и стащили отшельника в подвал, где на цепь посадили — так вернее, не убежит.
      Старый царь сделал всё, как велел отшельник-чародей: вначале сам выпил приготовленный для него отвар, напоил им царицу и, уложив её в    постель, стал окуривать спальню ароматными травами. Наполнилась опочивальня сладковатым  запахом медоносных растений, от которого с каждым вздохом всё больше кружилась голова. Ноги ослабели и, не найдя опоры, царственное тело осело на ковёр. Тут же из тяжёлого гобелена,    висевшего на стене, выступил добрый молодец. Дивной красоты было его тело крепкое, источавшее молодость и здоровье. А за ним следом    вышла волчица, что, оскалившись, бросилась  было на царя, но молодец удержал её и подвёл к  постели высокой, на коей возлежала царица. Сделал молодец в воздухе магические знаки, и тут же обернулась волчица нагой девушкой. Полупрозрачное тело её вошло в телеса царицы, и вот уже на ложе лежит Настасья, обретя облик юности и девственной чистоты. Восторженно приняла она молодца Елизара в свои объятия и стала отвечать на ласки любовные. Смутившись, волшебная ночь укрыла ложе влюблённых своей шалью и встала на страже их покоя. 
      Проснулись утром царственные супруги, и от осознания чего-то необычного не поймут, то ли во сне всё пригрезилось, то ли взаправду к ним молодость на одну ночь верталась, да и они ли это были. Сидят, друг на дружку смотрят, вспоминают, слезы вытирают. Растревожила ноченька царскую душеньку, всколыхнулось сердечко, и узрел он: царица-то в телесах дородность обрела, и дородность её всё растёт, ширится. А к исходу второго дня разродилась матушка дитятею мужеского пола. Тотчас разнесли гонцы по всей стране счастливую весть о рождении наследника престола. Пир закатили на весь мир, сидят, пируют,  гостей потчуют. В честь новорождённого вино рекой льётся, а в этих бурных реках корабли    разума  тонут.
      Царь от радости великой в награду жалует  чародейнику высокий чин подле себя, отворяет казну, осыпая того золотом, но маг отказывается ото всех благ и желает удалиться в свои чертоги.  Никто не чинит ему в том препятствия.
      Проходит год. Малыш первыми шагами радует батюшку с матушкой. Незаметно летит для них время. Все глаза да заботы отданы наследнику. Лелеют, пестуют свою кровиночку.
      Случилось как-то в летний полдень вынести маленького Егорушку в сад. Оставили его в люльке под яблонькой в прохладе почивать. Нянькам строго-настрого наказали следить за наследником, а сами в беседку удалились, где по обычаю уснули. Старая нянька враз сомлела на солнышке, прилегла в тенёчке и захрапела, моло-дая хоробрилась-хоробрилась, да тоже не выдер-жала — задремала рядом с люлькой.
      Набежала тучка на солнце, скользнула тёмная тень по траве, ветерок пробежался по листве.  Очнулись няньки — глядь, а младенца в люльке нет. Шелковая ленточка соскользнула с чулочка и на травинке змейкой повисла. Бабочки белянки над пустой колыбелью разыгрались, порхают, в танце кружатся, дню светлому радуются. Им невдомёк, что горе свершилось — огромный волк, схватив малыша, как щенка, перескочил  каменную ограду и исчез, будто и не было. Дитё и пискнуть не успело. 
      Ахнули няньки, визг подняли, — Караул!!! — кричат. Стрельцы сбежались, бросились в погоню, да поздно — ищи ветра в поле. Волка и след простыл. Царица без памяти лежит, царь речи лишился, токмо губами шевелит да пузыри пускает. Насилу откачали чету благородную заморские лекари, возвернули к жизни. Да только бессчастно их теперешнее бытие без любимого Егорушки, померк свет, закатилось красно солнышко. Плачут, молятся, в грехах каются. Послали народ на поиски. На сороковой день, как пропал царевич Егорушка, нашли в глухом  лесу  чьи-то косточки обглоданные. Нашедшие были люди подневольные, невежественные и приняли найденные останки за человечьи. Доставили находку ко двору на опознание.  Учёные мужи от медицины долго совещались и, в конце концов, сошлись на том, что найденные косточки принадлежат человеческому дитя. Возможно, это и был царевич Егорушка. 
      Повелел царь отслужить во храме панихиду по убиенной душе невинного младенца. Обрядился государь в одежды траурные. И уже стоя одной ногой на крыльце, готовясь выйти из сеней,  услыхал доклад, что некий дворянин слёзно про-сит принять его, и не проводить панихиду, покуда  он речью своей  возрадует сердце государево. А там только ему одному ведомо, как поступить. Тут же было велено поставить раба многошумного пред царёвы суровые очи.
      Привели слуги человека, одетого в ферязь* из чёрного бархата с застёжками серебряными, под-шитую золотым кружевом, не всяк благородный чин имел достаток обряжаться в такие одежды. 
    Назвался пришлец коротким именем Рох, не обременённый каким-либо отчеством або* званием и, стоя пред троном, проявляя льстивое раболепие, поведал повесть:  ...
                                                                                            ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ