Глаза распахнулись, будто и не спал, будто кто-то нетерпеливо толкнул в бок, сон моментально испарился, оставив после себя, ставшую уже привычной за последние месяцы, гнетущую тяжесть на душе. Сердце долбило в груди тяжелым молотом, словно Денис не лежал в постели, а только что вернулся после долгой и изнурительной пробежки по пересечённой местности; удушающая тоска, свернувшаяся внутри холодной змеёй, сжала грудную клетку скользкими боками, и, подняв маленькую треугольную головку, ощупывала тело раздвоенным языком. За последние четыре месяца он уже почти привык к её ядовитым укусам и понял, что змея обосновалась надолго, если не навсегда.
Денис пошарил рукой на столике у кровати, нащупывая айфон — рано ещё, можно полежать полчасика, но как же тоскливо на душе!
«Не думать! Не думать ни о чём!»
Бесполезно, так он командовал себе каждое утро из последних четырёх месяцев, но имя Маргоша вспыхивало в сознании ярким обжигающим факелом, наперекор его приказам, и оставалось мерцать там новогодней гирляндой в течение всех длинных и безрадостных дней.
Сто раз за эти четыре месяца Денис давал себе клятву не думать и столько же раз нарушал её, почти привык к жжению факела и мерцанию маленьких лампочек, на каждой из которых светилось имя — Маргоша.
Однако, было что-то ещё, что не давало покоя, что превратило его и так не простую жизнь в самоистязание. Ах да! Он же теперь женат! Целых две недели прошло с тех пор, как он окончательно порвал с прошлым — вечность.
Денис осторожно повернул голову к соседней подушке и посмотрел на спутанные белокурые локоны. Ирка Харитонова, дочь сослуживца и соседа по даче, ещё по тем временам, когда были живы родители, а они сами ходили в школу. Иришка, которую он привык считать, чуть ли не своей младшей сестрёнкой, за которой его, подростка, вечно заставляли присматривать, которую ему приходилось таскать за собой на футбольное поле, в лес за огородами и на речку, как самую маленькую, её оставляли сторожить рюкзаки на поляне, пока они с ребятами трясли орешник и собирали сладкую дикую малину — та самая Иришка теперь его жена, и законно носит фамилию Варламова.
Её маленький носик тихо сопел рядом с его плечом, тонкая рука покоилась на его животе, ногу Ирка забросила ему на колени — только обняв его, она засыпала.
Денис крепко зажмурился и потряс головой, непонятно на что надеясь, может быть, на то, что это всего лишь наваждение, неразвеянные грёзы крепкого сна, что, сейчас он проснётся и рядом замерцают темными изумрудами глаза той, другой, что забрала душу и сердце.
В ответ на движение жена ткнулась лбом ему в плечо и обхватила локоть.
«Дурак! Болван! Недоумок! Долбодятел!» — проносились под короткой стрижкой самокритичные мысли, как проносились они там уже две недели подряд. Каждое утро, просыпаясь рядом с Иришкой, он клял себя последними словами, за то, что, решив отомстить той, другой, которую надо забыть, поступил подло, по-скотски, он давал самому себе слово, что сегодня же вечером поговорит с Иришкой, объяснит…
Им не нужно портить жизнь друг другу — они слишком разные — надо разойтись, пока не зашло слишком далеко. Она хорошая, милая, добрая, но так уж случилось, что его привлекает совершенно другой тип женщин, и прекратить отношения было бы самым разумным выходом из создавшейся ситуации, лучшим для них обоих. Не дай бог, появится ребёнок — тогда будут несчастны все трое.
Да уж, надо признать, они поспешили, но главное, что они оба это поняли, обсудили ошибки и готовы их исправить. С Иркой все будет просто — другое дело Максим Геннадиевич, её отец, а его, значит, тесть, и Елена Семёновна, Иркина мать, а его, значит, тёща — вот, перед разговором с ними, пожалуй, придется заранее продумать убедительную речь. Перед ними уже сейчас было невыносимо стыдно.
Но дни пролетали в какой-то суете: в городе усложнилась криминальная обстановка, на медовый месяц начальство милостиво отпустило, но через две недели сурово вызвало из отпуска обратно, так что попадал домой он поздно, а вечером на выяснение отношений не оставалось ни сил, ни времени.
Уступая Иришкиным ласкам, он обнимал её в постели, и снова обещал себе, «ладно, поговорим завтра», но и назавтра проклятый язык не поворачивался завести этот окончательный разговор.
С каждым днём Денис всё глубже погружался в топкое болото лжи, и как выбраться оттуда без потерь с обоих сторон не представлял себе.
Стараясь не побеспокоить девушку, он осторожно выбрался из постели, аккуратно сняв с себя Иришкины конечности.
— Куда ты? — ясные, как у ребёнка глаза смотрели тревожно, руки всё ещё удерживали его локоть.
— Уже полшестого, пора вставать.
Раз уж не получилось улизнуть незаметно, он решительно высвободился и включил беговую дорожку. На тренажёре специально поставил большую, чем обычно, скорость, надеясь, что утренняя тренировка, хоть на время прогонит состояние глухого раздражения и злости на себя самого.
Иришка перевернулась на бок, подперев ладонью щеку, наблюдала за ним с умиротворённой улыбкой собственницы. Одеяло она откинула и демонстрировала мужу своё тело, приняв соблазнительную позу.
Это ей так казалось.
Денис старался не смотреть в ту сторону — было бы там ещё чем его соблазнить: худышка, рёбра пересчитать можно, грудь — еле-еле второй размер, коленки торчат, как у воробья, а строит из себя, прямо женщину-вамп!
Разве можно сравнить её с роскошной Марго?
Смешно, жена не выдерживала никакой конкуренции с бывшей любовницей — рядом не стояла!
Как он мог так потерять голову, где оставил свои мозги в тот момент?! Просто помрачение какое-то нашло! Сегодня же надо расставить все точки над «I», чем бы разговор не закончился! Будет больно, да, — всегда больно, когда по живому, придется перетерпеть.
Он постарался сосредоточиться на правильном дыхании, следил за километражом и показаниями пульсометра — слишком высокая скорость, а ему ещё работать целый день.
По груди и по спине побежали ручейки пота, ритм вдох-выдох сбивался. Он бы давно уже остановился, но с постели за ним наблюдали голодные глаза: остановиться — значит, быть съеденным.
Она волчица, он — заяц.
Ей принадлежали короткие утренние часы и стремительно мелькающие вечера после его работы — она имела на них полное право законного владельца и не собиралась терять ни минутки.
И снова он оказался прав, Иришка не дотерпела до окончания тренировки, подбежала на цыпочках, коварно нажала на кнопку отключения (ему пришлось схватиться за поручни, чтобы не свалиться) и полезла к нему на беговое полотно. Денис недовольно посмотрел на жену.
— Ты так собьешь мне все настройки, и зачем ты сюда влезла — я весь потный!
Иришка тянулась губами и прижималась к скользкому телу, шептала прерывисто:
— Я люблю запах твоего пота, это мой любимый аромат.
Она запустила пальцы в короткий ёжик. Денис ненавидел себя, но ему пришлось обнять жену, иначе она упала бы с платформы.
— Ир, я и так уже опаздываю, — побарахтался он в трясине, куда добровольно забрался две недели назад.
Прозвучало неубедительно, даже для него самого.
Попробовал отстраниться, но Ирка ухватилась за шею, целовала, где могла дотянуться, и он снова уступил ей, а себе снова перекрыл очередной возможный путь для отхода.
Да в конце концов, какого чёрта?! Она пока его жена, силком в постель её никто не тащит! Он никогда не пытался её окучить и никогда не смотрел на неё, как на женщину, во сне не мог себе представить, что она приберёт его к рукам, каким-то своим ловким женским обманом, да ещё, ко всему тому, окажется девственницей. Пусть Харитоновы сами разбираются со своей доченькой, а он молодой здоровый мужчина с определёнными потребностями, почему он должен постоянно бороться с собой?!
Подхватив Ирку на руки, он отнес ее в постель, глаза влюблённой женщины возбуждённо блестели.
— Дэник, — шептала она, целуя ромбики на животе, проводила щекой по потному телу, нисколько не брезгуя едким запахом.
— Не называй меня так, — пробурчал он сквозь зубы, собираясь покончить с её неуёмными аппетитами как можно быстрее.
— Дэник, — упрямо выдохнула Иришка.
Она всё делала не так, не понимала или не хотела понимать намёков его тела, не чувствовала, как ему нравится, а как нет, не подчинялась приказам его рук, а вот свои тянула, куда не следовало бы, была слишком нетерпелива и неопытна — всё это бесило. Могла бы уже за две недели замужества, хоть чему-нибудь научиться!
А ещё она жмурила глаза и сосредоточенно хмурила брови, словно прислушивалась к чему-то или занималась трудной работой — её гримасы поднимали в нем глухую неприязнь.
А вот Маргоша заранее понимала каждый его жест, была непредсказуема и интересна, много чего умела вытворять в постели, любила разные эксперименты и всякие шаловливые игрушки — с ней вдвоём они растворялись в мире чувственных ощущений, не замечали, как летело время — секс с ней был похож на взрыв фейерверка.
С кем-то она теперь танцует в постели?..
Вокруг неё постоянно вились несколько дружков-байкеров, причем, один из них, Герман, кажется, был её бывшим, впрочем, вполне возможно, что долговязый и
