формами. Когда она шла по улице, головы всех мужчин сами по себе поворачивались вслед, да и женщины не упускали случая проводить дерзкую красавицу каким-нибудь нелицеприятным эпитетом.
Женихи к ней сватались со всего околотка. Каждый вечер возле самохваловской хатёнки, вросшей по самые окна в землю, толпились поклонники. И нередко это сватовство заканчивалось потасовкой, порванными рубахами и выбитыми зубами. А что же Ядвига? Да ничего! Только смеялась, хотя и ходили смутные слухи, что кое-кому она ответила взаимностью да только замуж наотрез отказалась выходить. Но отвергнутые женихи тоже не долго томились от безответной любви, и в кратчайшие сроки находили себе девушек по сердцу. Так что никаких разбитых сердец, и прочих драм.
Дольше всех, наверное, продержался в женихах Митяй Горохов - киномеханик из клуба. Парень красивый и языкастый, он то и дело привозил из районного кинопроката фильм 'Весёлые ребята', потому что кто-то ему сказал, что Ядвиге нравится Любовь Орлова в паре с Леонидом Утёсовым.
Оторвановцы хорошо относились и к Любови Орловой, и к Леониду Утёсову, и к 'Весёлым ребятам' в частности, но после того как им десять раз подряд показали историю любви домработницы и помешанного на музыке пастуха зароптали, мол, кино и другим бывает.
Горохов, скрипя зубами, привёз 'Петра Первого' и в тот же день получил от ворот поворот.
Работала Ядвига буфетчицей в станционном ресторане, и хотя им с бабкой огород отрезали почти по порог ( так поступали со всеми, кто выходил из колхоза), жили они вполне сыто. Да и одевалась Самохвалова лучше всех в Оторвановке. У неё первой появилась шёлковая косынка с красными и черными закорючками, прозрачная кофточка, и досужие соседки разглядели через забор, сохнувшую на веревке нарядную кружевную комбинацию.
А ещё Ядвига красила яркой помадой губы и пользовалась дорогими духами 'Красная Москва'.
- Гулящая! - был единодушный вердикт жителей улицы Сталина. - Это она с командировочными шуры-муры крутит да вещами у них берёт!
Вот об этой скандальной особе и разговаривали четверо приятелей, сидя на возвышающемся над Оторвановкой холме.
- Если ведьмы и есть, то это сто процентов Ядвига! Живёт как хочет, на всех плевала, мужа и детей у неё нет! Да и странная она какая-то... всё время улыбается, а глаза... как будто никого не видит! - рассуждал Максим.
- Ядвига портит бабкам молоко? - моментально усомнился Стёпка. - С чего бы это? Да она их в упор не замечает!
- Может, из вредности?
- Да не вредная она вовсе! Наоборот, добрая и веселая! Всё время напевает, как в том фильме 'Веселые ребята': 'Тюх-тюх, разгорелся наш утюг!'
Борьке можно было верить: он жил по соседству с Ядвигой и видел её каждый день.
- Да и вообще, вот представь себе: ты могущественный колдун! Можешь и бурю поднять, и летать, и дождь вызвать!
- Ну, представил! И что дальше?
- А то! Будешь ли ты вместо этого, молоко у бабок квасить или по крыше в валенках столетнего деда топтаться? Зачем? Где смысл?
Подростки тяжело вздохнули: они хорошо помнили утро того дня, когда тетка Матрена Харченко бежала по огороду, перепрыгивая через грядки, когда узрела валенки своего прадеда на крыше бабки Мани. И все соседки, вышедшие на рассвете, чтобы ещё до работы в колхозе прополоть грядки, видели, как сверкают на солнце красные калоши этих непоседливых ветеранов валяльного производства.
- Во всём должна быть логика!- уныло согласился отличник Максимка. -Мы живём в мире причинно-следственных связей. Поэтому нет никаких ведьм, есть неизвестные ещё ученым явления природы!
Но как не ломали головы друзья, разгадать эту головоломку они не смогли, и печально побрели домой.
Августовские сумерки уже окутали домишки Оторвановки, и то там, то здесь в окошках затеплились огоньки керосинок. Откуда-то потянуло вкусным запахом пареных кукурузных початков, и проголодавшиеся подростки поспешили домой.
А вот Ваньке Степневу не повезло. Не успел он перешагнуть порог дома как мать, в спешке воткнув ему кусок хлеба с солью, погнала разыскивать, где-то заплутавшую козу.
- Пришла на луг, а на колышке только кусок веревки остался: сорвалась анчутка! Позвала, позвала да домой побежала, надо было Красавку из стада встречать! Отец на смене, Машка с Пашкой ещё маловаты по ночам шастать, так что беги, ищи!
Ещё та радость - бродить в темноте по кущам, и звать заполошную козу, но Ванька всё-таки нашел беглянку. Та забралась на дерево, когда обрывок веревки захлестнулся вокруг сука, и с дуру спрыгнула вниз да так и осталась стоять на задних копытах.
Ванька с перепугу, забыв про комсомольский устав, неумело перекрестился, завидев прямо перед собой этакого монстра. Но тут рогатое чудище жалобно заблеяло, и парнишка с облегчением узнал свою пропажу.
Пока он с великим трудом дотащил упирающуюся козу до сараюшки, загнал в загон и налил беспрестанно мекающей беглянке воды, ночь уже перевалила за вторую половину.
Луна светила так словно забыла, что она не солнце. Ночь выдалась безветренной и душной, и где-то у реки совсем по-весеннему расквакались лягушки.
'Пойду выкупаюсь! Весь взопрел, пока за козой гонялся!' - подумал Ванька и направился к Фроне.
Речка протекала сразу же за огородом: надо было только пересечь небольшой, поросший осокой луг. Извилистая тропинка выводила в небольшую заводь, укрытую от посторонних глаз зарослями камыша.
Дно здесь было песчаное, ровное. Ближе к противоположному берегу устилали листьям дремотную гладь воды заросли лилий и кувшинок, и местные женщины очень любили тут купаться и полоскать белье.
Но в такой час, понятно, купальня должна быть пуста, и Ванька уверенно направился к заводи.
При подходе к Фроне крики лягушек становились всё громче и громче, и вскоре, рассеянно прислушивающийся к ним изумленный подросток уловил знакомый мотивчик.
В оцепенении остановившись он озадаченно напряг слух, сначала решив, что ему просто померещилось. Но нет! Лягушки бойко и уверенно выквакивали: 'Тюх-тюх, разгорелся наш утюг!'
Ванька нервно протер глаза и больно ущипнул себя за руку - пение не прекратилось! И тогда он тихо, стараясь идти на цыпочках, чтобы не спугнуть лягушек, приблизился к заводи.
Осторожно высунув нос из-за зарослей камыша, паренек глянул на берег Фрони и пораженно замер.
Но не сидящие тремя рядами на песочке и орущие песню лягушки заставили Ваньку затаить дыхание, а открывшаяся перед его взором невероятная картина.
Залитая луной Фроня искрилась словно лента из расплавленного серебра, и лишь широкие листья кувшинок темными отметинами выделялись на ослепляющей глаза глади. И вот по этим листьям и прыгала, танцующая под незатейливый мотивчик Ядвига.
Её черные волосы волной падали на лопатки, а тело прикрывала только лишь низко вырезная рубашка.
' Наверное, та самая комбинация, о которой столько говорят соседки!' - заторможено подумал Ванька.
Ядвига плясала на листьях, выделывая те же коленца, что и Любовь Орлова в столь любимом ею фильме, но вода под её ногами не разбрызгивалась, даже когда она притоптывала, выбивая чечётку. И при этом женщина игриво смеялась и напевала, явно к кому-то обращаясь: '... всё равно ты будешь мой и никуда не денешься...'.
Ванька остолбенел и, изумленно раскрыв рот, наблюдал за игрищами ведьмы, но вскоре сообразил, что танцует Ядвига не одна.
Её таинственный партнёр не столько был виден, сколько ощущался: как-то не так серебрился воздух, что-то такое прозрачное мерещилось на фоне камышей - тень не тень, непонятно что! И только потом до него дошло - вода! Ядвига танцевала с водяным!
Не тем водяным, про которого рассказывали старухи в страшных сказках: окутанным тиной безобразным утопленником. Нет! Этот был прозрачный, юркий, смешливый и галантный, судя по тому, как млела и заигрывала с ним Ядвига.
А лягушки вдруг так заорали своё 'тюх-тюх', что у Ваньки заломило в ушах и он, в страхе обхватив руками голову, мучительно зажмурился.
И всё! Когда паренёк вновь распахнул глаза, перед ним по-прежнему серебрилась гладь воды в пятнах листьев кувшинок, но ни Ядвиги, ни её таинственного партнера уже на них не было. Умолкли и лягушки.
Воцарилась привычная тишина, нарушаемая лишь сонным стрекотанием цикад, да всплесками играющей рыбы в реке.
Было ли что-то или ему с усталости привиделось?
В тот раз Ванька купаться не стал, хотя и не особо испугался плясок Ядвиги с водяным. Но как-то ему было не по себе лезть в Фроню, когда там только что веселилась нечистая сила.
Он долго думал: рассказать ли друзьям, что они не ошиблись в кандидатуре, вычислив ведьму? Но что-то удерживало Ваньку от этого шага.
А что, собственно, рассказывать? О поющих лягушках, о танцующей женщине? Тьфу! Где здесь зло, жуткий антураж колдовского дела, могущество темных сил, неразрывно связанных с ведьмами? И при чём здесь прокисшее молоко?
Но Ванька точно знал, что всему необычному должно быть рациональное объяснение. И так называемые 'чудеса' - всего лишь 'поповские бредни', а всё, что происходит вокруг не выходит за рамки законов физики, химии или математики. Надо только знать, где искать!
'Пока сам не пойму, что я конкретно видел,- твердо решил про себя Ванька,- никому ничего не расскажу! Буду учиться, читать, пока всё не узнаю и всё не объясню! А то... 'тюх-тюх, разгорелся наш утюг!' Ерунда какая-то!'
Прошли годы. Надо сказать, что Оторвановка изменилась мало: все те же извилистые тупички, заросшие травой и осокой берега Фрони, и ленивые, полные неги и покоя, чуть пахнущие пылью вечера.
Иван Максимович Степнев редко бывает на родине. Ему некогда! Он крупнейший учёный с мировой известностью в области славянского язычества. Его доклад 'Силы природы в славянской мифологии' произвел в международных научных кругах настоящий фурор. Иван Максимович написал не один десяток работ, посвященных языческим обрядам и верованиям, и уже много лет возглавляет фонд, поддерживающий изучение славянской культуры.
Человек он веселый, легкий, компанейский, только вот не недолюбливает фильмы с участием Любови Орловой, а шедевр советской кинематографии 'Весёлые ребята', вообще, не переносит.
Ядвига давно уже умерла, но только что надоенное молоко в Оторвановке, случается, скисает и сейчас, хотя коров на всю улицу осталось не более десятка.
А года два назад опять улицу потрясло неординарное событие. Из трубы дома Свешниковых два вечера подряд высовывалась козлиная голова с изогнутыми рогами, выпугивая до смерти и хозяев, и прохожих. Потом, правда, говорили, что это соседский козел Борька прыгал на крышу, но как он там оказался ночной порой, что ему понадобилось в трубе - непонятно!
Такое уж место эта Оторвановка - странное..
