Сын сапожника

увидев реакцию мальчишки на происходящее у него перед глазами, улыбнулся от удовольствия. А то целыми днями и ночами надоело уже видеть перед собой равнодушные и давно надоевшие, такие привычные лица, подумал он. Даа…, надо как-то отблагодарить рыбку…. Может посвятить её в рыцари? Нет слишком «жирно» для простой рыбки будет, подумал он, и решил угостить её пирожным со своего стола.
Рыбка, приблизившись к своему господину, аккуратно, с его руки взяла кусочек пирожного, и, повиливая благодарно хвостом, уплыла.
Ваня стоял и ждал, что же дальше будет, и как водяной царь поступит с ним, кроме как отдав его учёному сому? Даа…, спохватился Ваня, а откуда взялся этот сом? Он же в реке живёт, где омуты и вода пресная, не морская, она же солёная?
Сом понял, о чём подумал мальчик, он же учёным был, и немножко колдуном и волшебником одновременно, да и много лет прожил он в омуте, размышляя о бренности мира, аж позеленел от старости. Вот и понял он мысли мальчика, но сразу «откуда, что и почему» объяснять ему не стал, решил позже это сделать.
Царь, отдав ещё некоторые распоряжения своим подданным, разрешил всем удалиться, кроме мальчика и сома-учёного. Он решил ещё немного с мальчиком побеседовать: разузнать о его житье-бытье, и почему это он оказался один-одинёшенек почти на середине моря.
Ваня честно, не прибавляя и не убавляя ничего из своей жизни, рассказал.
Слушая рассказ мальчика, царь грустно покачивал головой, и даже почёсывал её под своей царской короной - так от выражал своё переживание. А дослушав до конца историю жизни Вани, сказал:
- Повелеваю! Будешь жить у меня во дворце, а ты, он посмотрел на сома, будешь учить его всем наукам, какие ты знаешь.
Старый сом, пока царь говорил о мальчике, соглашаясь с его словами, пошевеливал плавниками. А вот когда царь повторил свой приказ о его обязанности учителя для мальчика, сначала побледнел, а потом, на правах самого близкого «приближённого», попытался кое-что пояснить своему господину.
- Уважаемый и любимый мой господин, позволь заметить, я не могу долго обходиться без пресной воды, уже сейчас у меня одышка. Позволь мне забрать мальчика в мой омут, что расположен в лимане устья большой реки.
- Не позволю! - грозно произнёс царь. Как я и сказал, ты будешь жить во дворце, а пресную воду из реки для тебя будут доставлять мои слуги. Будешь в бочке с пресной водой жить! А мальчонку всем своим премудростям научи! Понял мой приказ? И ещё, слушай сюда - я так сказал и приказал тебе!
И стукнул трезубцем об каменный дворцовый пол, чтобы, значит, знал сом, хоть и был он учёным при его царстве, своё «место», и не расслаблялся перед его царским величеством, особенно при посторонних лицах. Под посторонним лицом он имел в виду мальчика Ваню.
Тут же по морю волны пошли,  буря поднялась. Моряки на кораблях, что в это время по морю плыли, диву давались: и, то на небо посмотрят, то на огромные волны невесть откуда и почему появившиеся. А небо чистёхонькое, ни одной тучки на нём, и солнышко яркое не только светит, но и греет.
Не могут понять моряки, что буря поднялась. не просто так - это морской царь, Нептун, разгневался.
- Слушаюсь, и повинуюсь, - ответил учёный сом, и плавники прижал к груди.
- То-то, - смягчился царь, - не сметь мне перечить! Думаешь, если ты мой главный советник и учёный, так тебе позволено обсуждать мои приказы?
- Никак нет, - прошептал сом, становясь не столько бледным, сколько бледно-зелёным от страха и уважения к господину своему.
Ваня тоже понял, с царём шутки плохи, надо быть осторожнее в словах, это не отец с матушкой, быстро накажет.
А царь уже успокоился, характер у него был добрый и отходчивый.
Посмотрел он на Ваню изучающе-любопытным взглядом, и говорит:
- Будешь жить в гроте, который расположен в моём дворце, и будешь соблюдать все правила этикета, положенные моим придворным. Понял? И, на все мои дворцовые приёмы будешь приходить - я сделаю из тебя настоящего принца, потому как понравился ты мне, добавил он. А морских коней, что привезли тебя ко мне, жалую тебе в подарок. Пользуйся, я добрый.
Ваня, выслушав царя, сначала подумал: ага, тоже мне добрый нашёлся, как разбушуешься, как разъяришься, только держись. Волны до небес поднимутся, белая пена полетит, корабли в разные стороны разбросает буря, а сколько моряков погибнет.
Но это он только так подумал, а не сказал. Понял он, какой характер у морского царя - ляпнешь чего не так…. Себе дороже! Поэтому он вежливо спросил:
- Уважаемый царь… э-ээ…
- Нептун меня зовут, перебил его речь царь, и ласково, почти по-отцовски улыбнулся. Называй меня, разрешаю, просто… Нептун, э-ээ без этих самых там… царь, господин. Хорошо?
- Да, господин…, простите, Нептун, - исправил свою речь  мальчонка (он же умным был и быстро всему учился), позвольте только господин царь иногда свежим воздухом подышать на поверхности моря, сразу-то тяжело отвыкнуть.
Царь, услышав вежливо произнесённые «господин царь», слегка поморщился, но замечания Ване не сделал - привыкнет ещё, решил он, а учёный сом его «поднатаскает» в исполнении царских просьб.
- Будь по твоему, - разрешил Нептун, и лёгким кивком головы показал, что аудиенция окончена.
Морские кони и сом поклонились, и легонько подталкивая Ваню в спину, направились к отведённому им гроту.
Шикарный грот отвёл им царь для проживания: огромный, с потолка свисают кораллы вперемежку со сталактитами, по стенам морские звёзды прилепились, а по углам разноцветные сталагмиты рядами выстроились. А сколько разных пещерок в нём, не перечесть - действительно почти царские хоромы.
Ваня обсмотрелся, и говорит сому: «Учёный сом, ты уж сам выбери себе, где проживать будешь, да не забудь коней пристроить где-нито, и обо мне, пожалуйста, подумай - устал я от всех этих переживаний. Мне бы где прилечь и отдохнуть, а то я с утра на ногах, и ещё эти… переживания».
Сом конечно понимал Ваню - не каждый удостаивается перед грозным царём стоять - у самого до сих пор душа не на месте, и тело дрожит от напряжения.
Ну, он поплавал туда-сюда по помещению, осмотрелся, нашёл приличную пещеру для коней, а для себя выбрал маленькую, тёмную пещерку, и говорит Ване:
Вообще-то о конях не беспокойся, я для них подобрал приличную пещеру, но, думаю, она им не понадобится…
- Это, почему же не понадобится? - заинтересовался Ваня.
- Ну, так это…, они же время проводят, в основном конечно, на царских лугах, - стал объяснять учёный. Они, это…, им по должности положено.
Вот что значит учёный, подумал Ваня, такими умными словами разговаривает. Надо и мне научится так же разговаривать.
Поблагодарил он сома за разъяснение, плюхнулся на кровать, и только успел подумать, какая она мягкая и большая, как сразу же и уснул.

                                          *    *    *
Прошло несколько долгих лет. Ваня постепенно привык к жизни при «дворе» морского царя. Привык, обращаясь к царю, называть его Нептун. А у учёного сома, совсем уж постаревшего, научился всяким наукам и премудростям: географии, физике, химии, и даже экономике с юриспруденцией. Да и подрос он значительно. Не придворный, а просто загляденье - и умный, и кра-сивый, и обходительный.
В придачу обзавёлся он множеством друзей и товарищей. Даже сама дочь Нептуна, принцесса Осьминожка на него сначала «глаз положила», а потом и вовсе влюбилась.
Царь не запрещал дочери иногда проводить время в царском саду вместе с Ванюшей, так он в последнее время стал называть мальчика, теперь уже юношу. Когда он видел их вместе, почему-то мечтательная улыбка ложилась на его лицо, и он, хитро прищурив один глаз, бормотал «Ну-ну», или «Поживём, увидим».
А Ваня, то есть, теперь уже принц Иван, даже не замечал, как на него смотрит принцесса. Он каждую свободную минуту, при наступлении ночи (днём ему царь навсегда запретил) поднимался на поверхность моря, и, раскинув широко руки в стороны, ложился на спину, и любовался звёздами и луной. Он тосковал по родной земле и ласковому солнышку.
Провожая проплывающие по небу облака, шептал: «Тучки, тучки, вы небесные странники, будете пролетать мимо батюшкиного с матушкой дома, передайте привет моему старшему брату. Скажите ему, что я люблю его и скучаю. Скучаю по родной землице и людям. Здесь, конечно, хотя это и чужбина, хорошо, но в родном краю лучше».
А облака, медленно проплывая по небу, услышав слова Вани, отвечали: «Хорошо Ваня, будем пролетать над твоим домом, обязательно передадим привет от тебя брату».
Иногда, при полной луне, которая становилась огромной как покойницы матушки блин, и жёлтой, словно намазанная маслом, Ваню, развлекали русалки. Они, поднимаясь из морских глубин и водя хороводы или просто резвясь, пели разные песни и танцевали, и смех разносился над морем. Правда, чаще всего они пели грустные песни. А моряки, слушая песни русалок, думали, что это поют сирены.
А Ваня, смотрел на их игры и танцы, слушал песни, и грусть наполняла его - ему вспоминался родной дом, товарищи по детским играм…
Ах, как ему хотелось домой! Всё бы отдал он, лишь бы оказаться в родном краю, на улице, где до сих пор всё так знакомо, и невозможно никогда забыть.
Ничто не радовало Ваню в теперешней его жизни, только одно и спасало от желания утопиться - невозможность утонуть, и беседы с учёным сомом.

                                          *    *    *
Однажды гулял Ваня по царскому саду и забрёл неожиданно в самый дальний глухой уголок, а там кусты непролазные.  Он подумал, что заблудился, и ждёт его здесь неминуемая погибель. Испугался он, и хотел уж было закричать, чтобы, значит, кто-нибудь помог ему выбраться из них, а заодно и дорогу к гроту показать. Он даже «воздуху» в грудь набрал, но тут же и выпустил. Он, неожиданно, среди морских зарослей увидел старый, немного поржавевший велосипед с погнутым передним колесом и свёрнутым набок рулём.
Каким манером он сюда попал, как здесь оказался, непонятно было, но Ваня так обрадовался находке, так обрадовался. Он решил, что велосипед кто-то выбросил за ненадобностью, а его волнами и подводным течением и принесло сюда. А когда он запутался в кустах, то так и остался здесь, в царском саду.
Ваня поднял его, и начал назад из кустов выбираться. Кое-как выбрался. Трудно ему было, но велосипеда не бросил. Вот так, сам,  хотя и с трудом, он выбрался, и велосипед вытащил. А затем и дорогу обратную нашёл к гроту своему.
Старый сом увидел его находку, повилял недоумённо хвостом, мол, зачем нужен здесь этот старый хлам, затем покхекал, то есть, в свои седые усы вроде бы как посмеялся. А отсмеявшись, пробормотал: «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы это учёбе не мешало», и разрешил Ване оставить велосипед себе.
А Ваня рад-радёшенек, что сом разрешил ему велосипед оставить. Он уже тогда, когда нашёл его, сообразил, как его отремонтировать и использовать.
Через несколько дней привёл он его в порядок, даже трущиеся детали рыбьим жиром промазал. А потом и сам покатался, и принцессу Осьминожку, хотя она и визжала сначала, покатал.
Царь увидел, как Ваня на велосипеде по саду раскатывает, да ещё и дочь его, принцессу Осьминожку катает, хотел рассердиться, да сом, в это время находящийся поблизости, отсоветовал.
Стал Ваня почти ежедневно по саду на велосипеде кататься, и с каждым днём всё дальше и