уже спала дома. Все арбузы с бахчи вывезли, сторожить было нечего и нас, как выполнивших ответственное задание колхоза, с моим начальником, старым бабаем Юнусом, отправили по домам, одарив арбузами.
Или я отвыкла от кровати, или воздух был не таким свежим под крышей дома? … но мне не спалось. Перед глазами стояла белозубая улыбка и ямочки на щеках, делающие эту улыбку по-детски доброй.
Образ лейтенанта из училища не давал мне покоя, стоило закрыть глаза, как он возникал в моём воображении и своим присутствием тревожил душу.
Утром я встала не выспавшаяся и сердитая, вокруг меня всё время крутилась сестрёнка Зинка, она, хотя и мнила из себя взрослую, была ещё совсем малышка, с нею на эту тему не поговоришь.
Душа требовала разговора, но к маме с такими разговорами я подходить стеснялась. Можно поговорить с Соней, но она погружена в свою семью, и ей было не до того, что творилось в душе её сестры. Мне уже исполнилось восемнадцать лет. Наша мама в этом возрасте родила старшую сестру Лиду. Но, меня она всё еще считала маленькой, видимо из-за моего небольшого роста и худенькой, нескладной фигурки. В то время упитанные люди были большой редкость, уже год, как шла война, и с продуктами было плохо. На нашу большую семью еды едва хватало.
Я по вопросу дальнейшей работы пошла в правление и там, на крыльце встретилась с лейтенантом, о котором грезила ночами. Меня, как током ударило, с ног до головы прокатилась жаркая волна, я стояла, как столб, ни чего не соображая, замерла, поставив босую ногу на ступеньку. Мне казалось, что все смотрят на меня и видят, что со мною творится. Но, как оказалось ни кто, ни чего не заметил, а лишь над ухом прозвучал чуть насмешливый голос:
- Здравствуй Алтынай, как поживает твой начальник, старый бабай Юнус? – Эти, ничего незначащие слова вернули мне нормальное состояние. Страх прошел и я в шутливом тоне, каким обычно разговариваю с Зинкой, подробно рассказала ему:
- Алтынай меня зовут только местные люди, с легкой подачи старого Юнуса, а по документам я Ольга Айсфогель, дочь врага народа. Я вас предупредила, что бы позже не возникло недоразумений. –
- А я Иван Филатов, родом из Киргизии, есть там, в горах пограничный городок, в него во время императрицы Екатерины, для охраны границ Империи перекочевали военные отряды Казаков, вот мои родители из этих самых, служивых.
Мы с ним ещё болтали о разных пустяках, не замечая, стремительно летящего времени и, что мы мешаем людям, которые были вынуждены обходить нас бочком. Вдруг как гром среди ясного неба, прозвучал гудок автомобиля. Ивану надо уезжать в училище. Он птицей взлетел в кузов и скрылся в облаке пыли, которая поднялась в воздух, потревоженная колёсами автомобиля.
Я бы ещё долго стояла на крыльце правления, но меня позвали в контору.
Стояли последние дни тёплой осени, природа затаилась в ожидании дождей, но их не было к большой радости сборщиков хлопка. Всё население колхоза трудилось на сборе хлопка. К вечеру люди приползали домой, не имея сил на остальные дела. Но только не молодёжь, поистине у молодых нет времени на усталость и уныние.
Мой Ваня чуть не каждую ночь прибегал из училища ко мне на свидания. Он то же не выглядел усталым, хотя весь световой день находился в небе, одного за другим обучал молодых лётчиков не только искусству полёта, но и навыкам ведения воздушного боя. В один из вечеров, после робкого поцелуя он спросил: согласна ли я стать его женой? Боже! Я была счастлива, я ждала этого. Через день, вечером, к нам пришла целая делегация из училища, меня за сватали. Мы зарегистрировали брак в нашем, Джамбайском сельсовете.
Через несколько дней сыграли скромную свадьбу. Нам выделили комнатку в училище, и мы стали жить семьёй. Мой Ванечка учил летать Сталинских соколов, а я ждала его дома, скучая от безделья. В колхоз, по нарядам меня не брали. Хлопок собрали и вывезли.
Решила устроиться на работу в училище, как только кадровик выяснил мою национальность, я в документах была записана русской, но всегда, зачем-то, говорила национальность папы, сразу началась какая-то возня. Меня отправили домой, и велели ждать. Ивана, как только он освободился от полётов, вызвали в штаб, невзирая на запреты, я побежала вслед за ним. Из-за неплотно прикрытых дверей было слышно, как кричали в два голоса кадровик и особист: вокруг столько девушек комсомолок, патриоток, а ты женился на дочери врага народа!
Как я поняла, этот капитан особист допустил промашку, он не осведомился, кто будет женой его подчинённого и теперь ему грозило взыскание. А какое взыскание было распространено в то время, только отправка на фронт, в действующую армию. Не все патриоты стремились попасть на передовую.
Так и случилось! Не знаю, отправили ли воевать на передовую этого капитана и кадровика, но мой Ванечка был направлен на фронт, в тяжелую авиацию.
Он перед самой войной окончил училище именно, как лётчик штурмовик и сразу получил назначение на фронт, где показал себя талантливым пилотом. Через некоторое время, когда отменили вылеты на бомбометание по Берлину, его командировали в Красногвардейское училище, обучать молодых лётчиков, там наши судьбы и пересеклись.
И вот, из-за меня ему снова на фронт! И, как жена декабриста я еду за любимым, согласно желаниям его командования. Моя душа не могла остаться вдали от моего Ванечки, это было для меня смерти подобно.
Я чувствовала, что не вынесу разлуки с любимым человеком.
Небольшой городок в прифронтовой области, куда нас привезли. В окрестностях расположен полк тяжелой авиации. Медленно тянулось время войны. То, что фашисты захватили за летние месяцы, озлобленный, голодный народ, отбивал уже не первый год.
Случилось страшное! Из боевого вылета не вернулся Иван, он сгорел вместе с самолётом не дотянув до аэродрома, я в ужасе осталась одна, у меня не было Ангела хранителя: так мне казалось в то время, мне часто ночами казалось, что я схожу сума от тоски. Днём меня окружали своеобразные люди, здесь на каждой улице каждый по-своему верили в Бога и с добрым Божьим словом заходили в дом, отгоняли злую тоску, в которой я находилась эти дни. Но это днём, а ночью мне хотелось умереть.
Что бы ни сойти сума, я пошла в военкомат. При регистрации брака, фамилию мне сменили, я стала русская и не такая доверчивая, после обстоятельной беседы с пожилым полковником, меня зачислили в школу снайперов, и отправили на учёбу в один из Подмосковных центров. Там, для личных переживаний оставалось только ночь. Но от усталости я засыпала сразу. Гораздо позже, мне стало понятно, что Ангел, может быть по просьбе моего любимого Ванечки, всё же оберегал меня, не отдавал душу на растерзание кошмарам и отводил в сторону пули от тела. Так я прошла всю войну на передовой, даже чуть ближе к врагу, чем остальные.
Снайпер, он всегда впереди. Не скрою, смерти искала!
Чувствовала свою вину в смерти любимого. Сейчас, уж много лет прошло, как кончилась война, а я вижу, как улыбается мне мой Ванечка, с единственной сохранившейся фотографии. А когда на день победы, я с помощью племяшек, Зинкиных дочек, одеваю форменный китель, тяжелый от наград. Каждая из них звенящим голоском напоминает мне о нём, о моём любимом. Каждая награда посвящена моему милому, моему незабываемому, его ямочкам на щеках, которые я так любила целовать. Может, встретятся наши души? чем ближе край моей долгой жизни, тем чаще думаю об этом… Он мой Ангел, он защищал меня от пули врага. У меня более тридцати снайперских дуэлей, из которых он выводил меня победителем. Не считая просто случайных целей.
Хотя мои племяшки и подсмеиваются над этим. Им в школе запрещают верить в души и в Ангелов хранителей, а я знаю, это мой любимый отводил от меня вражьи пули, а вот я сберечь его не сумела. Страшная правда в своей простоте!
*Дувал – глинобитная ограда вокруг жилища.
