Мера.

Мера.

- Хорошо выглядишь, - отмерил Вагин дежурный комплимент. – Почти не изменилась.
- А ты, как-будто, меньше ростом стал, - Инга смерила его взглядом. – Раньше я этого не замечала.
- Да? – Удивился Вагин. – А то, что для тех, кто выше меня ростом, - ты карлица, - это как?
- Я не карлица, - жёстко ответила Инга.
- Конечно, нет, - поспешно сказал Вагин. – Ты красавица. И умница. Дела-то, как?
- Хорошо дела, - ответила Инга.
Вагин верил. Содом и Гоморра пообещали Господу, что это Ему с рук не сойдёт.
Инга была бездушной, безумной, безропотной машиной любви. Как кристаллический снежок с Перуанских гор, - огонь и мороз одновременно. Она была квинтэссенцией безудержного, лютого секса, обозначенной как любовь, ледяным сердцем тайны. Это восхищало Вагина и когда-то восхитило настолько, что он попытался сравняться с ней. У него не получилось. Снежная дорожка вела только вниз, эссенция утекла сквозь его горячие пальцы. Это злило Вагина и злило до сих пор. Но, если вы сломали ногу на лыжной трассе, - это ваши проблемы.
- А-а-а, я поняла, ты хромаешь, - заметила Инга. – Отчего?
- От войны, - ответил Вагин.
- Ты всегда был идиотом, - холодно сказала Инга. – Я тебе говорила, поехали со мной.
- Мне за тобой не угнаться, - ответил Вагин.
- Кто твёрдо намерился сдохнуть, - кивнула Инга. – Тому не поможешь.
- Что ты делаешь в Москве? – Спросил Вагин.
- Живу своей жизнью, - отрывисто ответила Инга. – А ты живёшь своей смертью.
Они проходили мимо зеркальной витрины и отразились в ней, как две капли воды. Подвинься Софокл, такого не увидишь в эллинских трагедиях, - Инга была сводной сестрой Вагина. Она была его мерой вещей, пока он не понял, что глубину её слепящей тьмы его мерой не измерить.
Хромая, он подошёл к перекрёстку, где расходился фрактальный узор их жизней.
- Пока, - сказала Инга.
- Пока-пока, - ответил Вагин.