«нос», из одной книги в шкафу Нармодана Отота выбежал персонаж. Он был известен. Затем из другой книги, в другом шкапу, выбежало похожее, и начало картавить. Первым был – пекарь, второй – картавый, везде говорил «всеравно». Выбежала посмотреть и Машмотита, оставив хозяина и отчима сидеть в одиночестве, – «похож – не похож». Посмотреть. И оказалось так, что, вовсе не девица посмотрела тогда в окно Шаровману.
Я почему подробно говорю? Потому, что здесь Роту нужен был, но его не было. А без его головы никакая другая мысль здесь не разобралась бы. И, потому, никому не известно: «какое может быть дело, и почему, например, расписание для всех? Что выражает этим именно саму мысль Роту: «источник каждого дела в траншее, которая поперек, и каждый «кожаный» или «простой» здесь вправе только догадываться».
Итак, они сидели за столом и говорили между собой – Лифоп Камушкин и Сервинт Попран. Был тогда ветер. Ветер смешался и понес в нашу уже часть города эту новость. «Ах, вот оно как!» – кричал Рипупс Мадитон – извеснный сплетник. «Ай, да «секретники», «двуночники», то есть. Тогда, что такое «секретники», никто не понял. Даже не подумали – я вам говорю, – что Систупка Пупека была здесь соучастницей. У Систупки Пупеки есть потрясающий «ободок» – от мыска ботинка прямо к нашим поклонениям – молодая девица... И пошел перебор!
– Словей Сичун, что ли, с дерева сказал вам о таких новостях? О масштабах не подумали?
– Я о масштабах подумал. А вы не кричите – хватит кричать. Вспомните того незнакомца! Он знаток дела постройки. У него спросите! А Шаровман его превзошел – железная подошва. Незнакомец пришел тогда в город, и, не назвав своего имени, жил десять лет и исчез неизвестно куда. Явная промашка со стороны администрации и, в частности, нашего билетера.
– Какого такого билетера? Пиатоцу Цимуцу што ли? Так ему вокзал не построили, он и ушел. Теперь кто куда!
– Я опять уверяю вас, что не лгу. Его из поезда видели. Шел мимо зала заседаний, обминал Маципуцу Цуцинаки – брата …. за плечо. Затем одна связь, как сказал Роту – «один «гвоздь» – пошел в одну сторону, другой – в другую. И потому-то у Цуцинаки одна нога пошла в один угол, а другая за угол. А до этого их видели на ипподроме, и только уже затем – исчез.
Между тем район «пролегающий» строили долго. Роту задумался тогда, как назвать? Взял слово «туз» и прибавил к нему связь «чаша» и получилась – «Малая Кацуская», потому, как ново и хорошо (или потому, что был влюблен в Кацускую). Но, после переименовал в Вишневскую. Улица та, как раз и выходила навстречу дому Вишневских.
– Это не та ли улица, которая выходила на старую улицу Вишневскую, которая теперь называется 35 Старая?
– Нет – совсем не та! Жена Шаровмана, как все знали, всегда, в таких случаях, брала паузу в час времени (которое обозначено временем равновесия или «запаха ваксы» равное Пи = 2 Х умножить (просто) на 5), и потому у неѐ эта пауза оказывалась именно тогда, когда Шаровман пилил.
– Вы путаете...
– Может быть. Но я не спорю, и вы не спорьте, что все-таки без Кацуской не обошлось и здесь. Она разоткровенничалась с женой Шаровмана, и пошло-поехало. Об этом знал сам Шаровман, об этом знал и Лифоп Камушкин, который сказал о том Сервинту Попрану, тот Машмотите видно тоже сказал, а если знала Кацуская, то знал и Роту. Конечно Олон Попарог «хороший» закатывал бал своими заседаниями в педсовете и был физкультпривет известный в городе и уважаемый человек, но даже видимо и он – знал. Но улица шла именно в сторону причала, где у них произошло «пошло-поехало». И тогда, когда произошло у причала, об этом вполне мог догадаться и сам Шаровман. Потому – не до топора было. Таинственная история. Даже нельзя сказать – был, не был. Но скорее всего – был.
Пришел, значит, Шаровман в гости к Шестикосу Валундру, принес, и прямо с пилой.
– Пилу то он зачем взял?
– Не знаю. Роту после говорил, что исчезновение мыслей происходит, в основном, и от «пил» и от «не правильной разметки». И потому, наверное, они ничего отпиливать не стали. (Шаровман потому и принес к Шестикосу «это» потому, что у него не заладилось – оставлять, не оставлять – было жаль).
Тогда Лифоп Камушкин встал и произнес: «Ничего не понятно!» Потом сел и задумался. Дочь вышла из комнаты и поздоровалась с Сервинтом Попраном. «Здравствуйте», – сказала она...
– Постойте! Вот оно как?! И после вы говорите, что никто ничего не знал в начале! Ха… Да, если знала Кацуская и сказала подчерице Сервинта Попрана Машмотите, то сама Машмотита сказала отчиму, и сам Сервинт Попран об этом знал уже до того, как пришел в гости к Лифопу Камушкину! Не правда ли?
– Никто не спорит, что «знал». Важно, что Сметанный день вовсе не тогда должен начинаться. Потому никто даже не подумал, что поезд был остановлен (доказательство – машинист). Значит, в городе были посторонние.
– Ах, вот вы о чем! Изумительно! Вот так номер!
– А вы как думали! Конечно! Представьте себе – у вас мысль-дорога, и вдруг она простым образом соединяется, мечется, выпиливается! Или вот – Маровый Спуск – кто не катался на одной ноге?
– Я теперь понял. Потрясающе! Значит Шаровман осмелился?!
– Ну да. Именно это и хочу донести в вашу голову. Разуйтесь. Присмотритесь. Нос только длинный, а все остальное!..
Машмотита после говорила своему брату Шамотиту, чтоб тот оформил чрево в записях официально, после такого происшествия. Тот (было дело) однажды решил – был у него аппендикс с подошвой – вырезать его из внутренности сапога без согласия Роту. Роту сказал: «НЕЧЕГО». А Вузу Потемана вспомните. Он хотел стать пластмассовой ручкой от двери вагона. Ему сказали: «СПИ». А медовый месяц у Жармицы Зоо кончился, как вы должны знать, с наступлением лета. Вот так! Хотела стать «судьбой», а кто-то сказал «чисть справа налево», и Роту ее переименовал! И теперь она как «махровое полотенце» или как «шлепанец».
– Ну, и чем же закончился разговор? Что решили?
– Не знаю. Откуда мне знать. Но я знаю, что видели, как пилил Шаровман долго. «Оно» ходило затем «везде», – деревянное и с носом. Из поезда тоже видели.
Знаю еще, что Лифоп Камушкин преподавал этот разговор тоже долго и проводил гостя. Они через важную составляющую потом разошлись. Как, примерно, если помните Калишмундрикау Юол-Тапику. Неужели забыли? Она с трудом однажды завязалась на два узла (когда с роду никогда так не завязывалась), после таких новостей. Потом распушилась, и был скандал. А здесь – другой вид в проекции, другой стиль на подиуме – где видано?! Пусть Машмотита увлеклась красивостью, за нею и Шамка Тудуская (известная модница самим фактом). Но вниз посмотрите, господа! Что получится-то? Сумбур.
Они тогда говорили долго о «сменах» и о «спальнях», о – возможностях. Но каков, все-таки, Шаровман! Постоял, посмотрел и пошел. Лень-тяй. И кого мы называем после этого не только лень-тяем, но и называем по-другому!? «Выскоблили?» – спросила Машмотита, взяв отчима под руку и став, как целлофан. Сверху не видно было, какая она стала после такой новости, но я хорошо все видел снизу. (Ха…Сейчас, скажу вам по секрету, у них, у модниц, странные кружева …) Нос только у того длинный. Роту сначала ничего не сказал и придумал связь: «вата» и «правое направление». Машмотита хихикала.
Тогда на следующий день, во время другого праздника «Много плясать» (точно нарочно), обстоятельства уже были другие. Пришел Кукулонбитроп Осава к себе, выглянул из окна и сказал в окно – «можно». Вдали замерцал месяц, сели на березы дятлы. Потом, на вокзале сделалась табличка с названием, и расцветанием по краям узоров, а рядом стоял Роту. Новое слово было «не везучий», и за ним последовала молчаливая связь «…» Сложилось новое направление от ремешков «с нахлестом» и от «застежек необыкновенных», а они, в свою очередь, от: «Мыс горы надежды» и «секретники». Милизмистрон в то время засомневался (широкая пряжка на каблуке), а Шаровман пришел на рынок и сказал: «Надо одеть». Вот тут и началось.
– Вы упускаете еще одни важный момент. Ведь Лифоп вместе с Сервинтом Попраном, когда уже догадались о бревне Шаровмана, должны были предупредить Роту о рынке.
– Да, должны были. Но тогда дочь Лифопа Камущкина, оставив Машмотиту наедине с самой собой, шепнула на ухо ему: «пусть» – и Лифоп промолчал. Лифоп любил дочь, а ей давно хотелось перемен, потому, что любила бахрому и все такое. Тогда в то же самое, примерно, время, шел Милизмистрон по улице и как раз увидал Шаровмана: идет боком, слева чаша, справа Кацусская, а сзади «бревно» Милизмистрон прошел другим переулком. Его точно видели очевидцы – потому как праздник был в разгаре (а он не любитель праздников). И вот опять рядом со всеми дверями можно увидеть, как во все другие праздники идут, обняв за плечо – Пиатоцу Цимуцу и Маципуцу Цуцинаки, как вчера, рядом стоит Шаровман с арбузом, кукушка, Кацуская плачет, парусник у причала.
– Так, значит, сделалось с ними сообщество «фей и дверей», надо полагать? Вот так новость! А я, то думал – к чему вы клоните?
– Вот именно! К тому и клоню. Видите – вы сами обо всем прекрасно догадываетесь. Но это только начало наших разветвлений. Именно в такие «дни фей и дверей» и происходят из предметов вещи. Это наши правила.
Представьте себе, что может выйти из этого. Идет, предположим, тот же Калишмундрикау Юол-Тапику или тот же Сервинт Попран в нормальном виде, а рядом идет не пойми что! «Преображенное время попутчиков и незнакомцев». Некто сидит, бросает пепел, и ему плевать. Таким Маком выросла и высохла Валенка Нишкина, если помните, – летела, летела, а там стена. Потом валялась. Сколько разговоров было! Замшевый сват сватал ее за простую колодку, и вышло б дело, да опоздал.
И Лифоп дальше не захотел догадываться, в чем тут дело и простился с Сервинтом Попраном. Сервинт Попран взяв под руку Машмотиту, как было уже сказано, перешел к празднику и ничего больше у Лифопа не спросил. А ведь мог! Например, о том – «кто выдал полено?» У нас известно – за каждую нить разговора и за каждый вызывающий блеск приходится, как минимум, «не торопится», а здесь целое полено! Ну, и повеселели оба! Разговор то – вышел. А голым ходить никому не следует. Что бы сказал Роту на такой произвол? Шаровман ведь и к нему пришел!
– Да ну!!!
– Истинно говорю вам – приходил. Хотя инкогнито, но все видели. По всем правилам одел на спинку кресел табличку «инкогнито», сел туда, и все не мог признаться. Машмотита, когда посмеивалась – знала над чем. Неслыханная дерзость привести в дом от выпиливания другие слова, другие связи, другие направления. Что скажет Роту?! Вот такая новость.
– Потрясающе!
– Теперь, говорят, приведут к Роту «того» с носом, и начнется другая история. С поезда много тогда сошло и затерялось незнакомцев. Грядут теперь перемены.
2
– Ну, и как – надогадывались!? Чтоб вас... В прошлый разговор, когда ждали у столба новых новостей, кто пришел и сказал: «будут»? Вы и сказали.
– Но я вовсе не знал точно, каким образом Машмотита уедет и приедет с новостями. Прошло уже много времени с нашего прошлого разговора – я склеивался не раз. Городские фразы были? Были. Много было рядом, и с рельсами и без рельсов, нового. А о Ничгат Шукине слыхали? Опять объявился в обход всего древесного. Бранился и говорил, как вы –
