Мне не удается заглушить в себе чувство вины перед Федей Зайчонком: я его оскорбил! Беспардонно оплевал человека, на которого смотрю сейчас с восхищением, почтением и, можно говорить, с обожанием! Со стыдом вспоминая тот муторный день, я ищу утешения в одном: всех достоинств Зайчонка тогда я не знал, мы с ним никогда не дружили, хотя и были соседями, и судил я о нем только по его непримечательной внешности. К тому же, в тот злополучный момент мы были хорошо подшофе.
В последнюю субботу апреля, перед майскими праздниками, председатель товарищества вывела всех мужчин нашего дома на общественную работу - благоустройство дворовой площадки. Вышли, благоустроили, потом кто-то из разбитных активистов предложил обмыть трудовые успехи, и вскоре за сколоченным нами столом с врытыми в землю опорами началось веселая суетня со всей присущей ей атрибутикой: шутками, спорами, состязаниями в словесных изысках. И здесь, в атмосфере бескорыстного братства, взаимной любви, благодушия, Федя заявил по какому-то поводу с неуместным, как мне показалось, апломбом:
- Изобретать - ерунда! Была бы стоящая идея!..
Меня возмутила его высокомерная фраза. Я посчитал, что Федя не имеет права так говорить: что может смыслить в изобретательстве этот плюгавенький мужичонка?.. И я грубовато его осадил:
- Трепач несусветный! Уж не ты ли - изобретатель?!
- А хотя бы и я! - Федя с вызовом посмотрел мне в глаза и, заносчиво ухмыльнувшись, пошел прочь от стола.
- Изобретатель! - крикнул я презрительно вслед под угодливые смешки собутыльников. - Посмотрел бы на себя в зеркало!..
По моему глубокому тогда убеждению, изобретатель - это человек не такой как другие. Солидный, представительный что ли. Лоб у него - непременно высокий, голова - круглая, глаза - строгие, вдумчивые. Фигура, рост, голос - все в нем внушает почтение. Такой, к примеру, как Ломоносов, а тут - Федя Зайчонок!.. Даже смешно сопоставить: невысокого роста, курносый, веснушчатый, и вдруг такие заявы!.. Нет, я допускаю, конечно, что изобретатели могут иметь и не очень импозантные внешности, но не до такой же крайности, какая у Феди! Писклявая коротышка! Одна фамилия чего стоит!.. Говорили, правда, что Федя закончил какой-то там кибернетический вуз, но для меня даже такой существенный факт не имел в то время никакого значения...
Мы немного еще позлословили над нашим самозваным изобретателем и успокоились было, но тут выступил Сеня Никифоров, такой же чокнутый, в моих глазах, парень, как и Зайчонок.
- А я вот сейчас ему подброшу идейку! - выкрикнул Сеня.
Я видел, как он догнал Федора и дернул его за рукав. Тот терпеливо выслушал Сеню, кивнул головой и сердито посмотрел в мою сторону.
Пару месяцев Зайчонок подчеркнуто избегал разговора со мной, но вот недавно завел его сам. Он полураздетый стоял у дверей в свой подъезд и ждал, когда я проходить буду мимо. Я догадался: он специально выскочил из квартиры, увидел меня в окно и выбежал почти нагишом.
- Временем располагаешь? - спросил он с напускным безразличием. - А то, заглянем ко мне, покажу кое- что...
Времени у меня было с избытком, к тому же, я чувствовал небольшую вину перед ним за свои обидные реплики, и я согласился.
Квартира Зайчонка была на втором этаже, она осталась ему после смерти родителей. Жил он один, хотя ему уже было с лишком за тридцать. Я подслушал однажды, как он отшутился, отвечая на вопрос, почему не женат: дескать, успею еще надеть на шею этот тяжкий хомут. Но я считаю, что секрет здесь в другом: он парень с запросами, ему подавай и красавицу, и чтобы была с интеллектом, а какая женщина с этими данными торопится стать женой недомерка?..
В комнате, куда привел меня Федя, были диван, стол, книжный шкаф и три стула. Кроме этой простенькой мебели, здесь был моднейший компьютер, он сразу бросался в глаза. Монитор, клавиатура и мышь находились на столе, примкнутом к окну, процессор и принтер - рядом, на тумбочке. Проку от всей этой техники я, признаться, не видел, смотрел на нее только как на дорогую забаву.
- Садись,- Федя показал подбородком на стул, стоявший перед столом. Я сел, а он защелкал переключателями.
На экране монитора появились титры какого-то кинофильма. Читаю: "Ревизор", по пьесе Н.В. Гоголя. Еле удержался, чтобы опять не съехидничать: "Додумался, на что пригласить: да я его сотню раз видел!" Но эта желчная фраза так и застряла на кончике моего языка: уже первые кадры умерили мой скептицизм - в городничем я узнал Егора Кузьмича Лигачева, высшего партийного идеолога из последнего состава Политбюро ЦК КПСС. Обреченно произносит он известные всему миру слова: "Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы...". Одет он в мундир темно-зеленого цвета, имеет брюшко, стрижку под ежика - точь-в-точь городничий, каким я помню его по прежним просмотрам, и в тоже время он - Лигачев, тот мужичок, что мельтешил на экране при трансляции съездов, заседаний политбюро и прочих партийных тусовок. Только тогда он другой - бойкий, нагловатый, напористый, одетый в современный костюм, а сейчас - такой, каким и должен быть городничий: солидный, медлительный, знающий себе цену даже в экстремальных условиях. Ходит он, не роняя своего городничего достоинства, а говорит голосом Лигачева.
Дальше - еще неожиданность: в роли Анны Андреевны, жены городничего, я увидел Горбачеву Раису Максимовну, жену первого и последнего Президента Союза!
Я оторопело воззрился на Федора, а он кривит в усмешке свои толстые губы:
- Не отвлекайся. Смотри, как играют...
Раиса Максимовна, как и Егор Лигачев, была вписана в фильм органично. Платье, парик - все по моде тогдашнего времени, в руке она изящно держит лорнет. Но главное - поведение этих апологетов коммунистической идеологии! Не проповедники коммунизма, а настоящие театральные звезды! Играют без сучка и задоринки!
Я смотрел, приоткрыв рот, на экран и не мог никак сообразить: как это можно в существующем, старом уже кинофильме подменить двух главных героев, не изменив при этом ничего остального? Впечатление такое, будто Лигачев и Раиса Максимовна снимались во время создания этого фильма! Но я-то уж точно знаю, что это не так!..
Пока я переваривал в голове весь этот сумбур, Федя, наблюдавший, вероятно, за мной, буднично произнес:
- А вот еще один вариант...
Он перенастроил аппаратуру, и опять пошел "Ревизор". Но теперь городничий с супругой - другие: городничий - сам Горбачев, бывший наш Президент-недотепа, а в роли Анны Андреевны - Вероника Кастро, зарубежная фифа, набившая всем оскомину своей Марианной в фильме "Богатые тоже плачут". Вероника чешет по-русски, как коренная нижнегородка, а Горбачев - будто родился Сквозник-Дмухановским!.. И тоже - парики, костюмы, общение с другими артистами - все без накладок и сбоев!.. Не зная, поверил бы сам, что и эту всю труппу снимали одновременно!..
- Круто! - в восхищении я перешел на жаргон дебильных подростков. - Кайфовый прикол!
- Я этих деятелей посадил в главные роли только для того, чтобы сразу была заметна новинка, - пояснял Федя, бросая на меня беспокойные взгляды. - Если просто поменять одного артиста на другого артиста, то могут не сразу увидеть сюрприза. А здесь - все ясно как на ладони!.. Можно было бы для еще большей наглядности взять просто кого-нибудь с улицы, но тогда дольше пришлось бы собирать материал. А на этих - быстрее и проще. Я раздобыл несколько старых кассет с записью партийных собраний... Ну, как?.. Что скажешь теперь насчет трепача?..
Я виновато смотрел на него, а он, довольный собой, говорил, немного рисуясь, как он добился таких результатов. Вот кое-что из того, что я понял.
Сеня Никифоров тогда ничего путного ему, конечно, не предложил. Он попросил восстановить запись на испорченной им чужой видеопленке, примерно так, как восстанавливают живопись при реставрации старых картин. Об этом Никифоров видел передачу по телевизору и решил убить сразу двух зайцев - проверить Федю "на вшивость" а, если он действительно на что-то способен, скрыть от хозяина кассеты ее порчу.
Федя тоже видел ту передачу и запомнил приемы и принципы реставрационных работ: там применили для этих целей компьютер. Память компьютера насыщали информацией, как о картине, поступившей на реставрацию, так и о художнике, ее написавшем: его стиль, любимые краски и все прочее, что имеет значение при восстановлении утраченного участка полотна. А потом компьютер уже сам диктовал реставратору, где, что и как он должен поправить.
Федор восстановил пленку Никифорова. И работа над ней, и та передача про живопись высветили в его голове совершенно новое направление мыслей: он задумал попробовать заменить одно действующее лицо в кинофильме на другое.
Для реализации этого замысла ему тоже нужно было загрузить память компьютера информацией, как про того, кто именно будет заменяться, так и про того, кем этот персонаж заменяется. На заменяемого информация бралась из самого кинофильма, а вот на замену Федор решил брать не артиста, а, для усиления эффекта, того, кто для замены наиболее не подходит. И в тоже время - известную личность. Он разыскал кассеты с материалами съездов, заседаний, сам сделал записи с телевизора...
- Пришлось повозиться с составлением программы, - говорил Федор самодовольно. - Надо, чтобы схвачены были все элементы мимики человека: его улыбка, гнев, грусть, а также - голос и жесты... И чтобы все это проявлялось в нужное для этого время, в соответствующей ситуации... У меня был в записи "Ревизор"... Ну, ты сам теперь видишь, что у меня получилось.
Федя говорил сдержанно, скрывая и гордость, и радость. Только глазки его, маленькие, обычно тусклые глазки сейчас жарко блестели. Еще бы! Какое открытие! Какая у него перспектива!
Потом был еще один вариант "Ревизора", и опять с другими артистами. В роли Хлестакова здесь убедительным был Жириновский...
Мой окончательно растерянный вид, очевидно, льстил самолюбию Феди, и он, встав у меня за спиной, многозначительно намекнул:
- А теперь я занимаюсь принципиально другой разработкой...
Мне вполне хватало пока и того, что я только что видел! Я был потрясен, просто был в эйфории. Личность Зайчонка уже не казалась мне заурядной. Маленький рыженький человечек, сосед мой по старой пятиэтажке, теперь уже не был простым коротышкой - в моих глазах он неимоверно возвысился. Мое отношение к Федору быстро и радикально менялось: я сознавал, что такое чудо мог сотворить только гений! Гений в нашем дворе! Мой сосед - гениален! Я завороженно вертел головой, смотря то на экран, то на Федора.
- Федя, ты - гений! - воскликнул я искренне. - До такого не смогли додуматься даже японцы!
Лицо Зайчонка расплывалось в блаженной улыбке.
- Главное - мне удалось разработать программу! - повторил он. - Теперь в этом деле мои возможности неограниченны! Можно даже воскресить человека!.. Не физически, конечно, а воскресить его образ. Записать информацию, каким он был, и вставить его в новую пьесу!.. Я только об артистах пока говорю потому, что о них сохраняются киноленты. О политиках - тоже, о дикторах телевидения... А в принципе можно так манипулировать с каждым!
- И можно и из простых людей наделать артистов?..
- Вполне...
|
