господин философ, задом наперёд поедешь – но, может быть, философу так и следует? – подмигнул он мне.
– Батюшка, я не поеду, – отказалась Анна Алексеевна. – Слышите, в монастыре звонят? Пора к заутрене идти.
– Вот так всё время – в иконы упрётся, а жизни не видит! Не по мне это... Не серчай, Нинушка, дай я тебя ещё поцелую! Ступай, молись и за меня словечко перед Богом замолви, – граф перекрестил её. – Ну, а ты поедешь со мной? – обратился он к Григорию Владимировичу.
Тот пожал плечами:
– Вредно чересчур себя нагружать.
– А, что с тобой толковать! – махнул рукой граф. – Садись ко мне, господин философ, а ещё мы Лялю возьмём – иди сюда, душечка, спой нам дорожную песню!.. Ромалы, садитесь на другие коляски, и айда за нами!.. Ну, поехали!.. Бубенцы, бубенцы отвяжите, пусть все слышат – граф Орлов едет!..
Эпилог
Это был последний выход в свет графа Алексея Григорьевича Орлова. Сразу после именин он слёг и более уже не поднялся, скончавшись накануне Рождества на руках Анны Алексеевны. Она говорила, что кончина графа была тихой и мирной: он умер во сне с улыбкой на устах. Провожать его тело собралось великое множество народа; несмотря на сильный мороз, несколько тысяч человек с открытыми головами встретили вынос гроба.
На похоронах говорили, что граф Алексей Григорьевич был душой общенародных весёлостей, нравов и обычаев; надеждою несчастного, кошельком бедного, посохом хромого, глазом ослепшего, покоищем израненного воина и врачом больного гражданина. Неограниченно было уважение к нему всех сословий Москвы, и это общее уважение было данью не сану богатого вельможи, но личным его качествам. Граф Алексей Григорьевич был истинным типом русского человека: могучий крепостью тела, силой духа и воли, он с тем вместе был доступен, радушен, доброжелателен, справедлив; вел образ жизни на русский лад и вкус имел народный…
Графиня Анна Алексеевна, поражённая смертью отца, лишилась чувств и оставалась четырнадцать часов без признаков жизни. Придя в себя и надев чёрное платье, она подошла к иконам и пала на колени: «Господи! Ты взял мою мать, которой я не знала, теперь тебе угодно взять моего отца, – будь же мне вместо матери и отца, руководствуй всеми поступками моей жизни!».
Став наследницей огромного состояния графа, она отказала всем женихам, которые к ней сватались, и остаток жизни провела в паломничестве по монастырям, непрестанно моля Господа простить грехи её отца и жертвуя огромные деньги Церкви.
Через двадцать с лишним лет после кончины Алексея Григорьевича умер его младший брат Владимир; ещё до этого скончался графский племянник Григорий Владимирович, бывший при нашем последнем с графом разговоре.
…Прошло уже много времени, но я часто вспоминаю графа Алексея Григорьевича, снова вижу его лицо и слышу его голос. Это был самый удивительный человек из всех, кого мне довелось встретить в жизни, достоинства и пороки которого были так тесно переплетены, что нельзя было понять, где заканчивалось одно и начиналось другое. Нужен новый Шекспир, чтобы показать кипевшие в душе графа страсти, тёмные бездны и сияющие высоты этой во всех смыслах титанической личности.
Суд потомков воздаст ему по заслугам, но история России сильно обеднела бы, не будь в ней графа Орлова.
