– Но я пока никуда не собираюсь. Сначала Маракайбо, а потом поглядим.
Нед встрепенулся и заулыбался, а я залюбовалась его ожившим лицом, забыв, что при сложившихся обстоятельствах не имею права быть женщиной.
– Стоп! – мысленно осадила я себя. – Ты собралась влюбиться? Тебе мало отрицательного опыта в прошлом? Он твой друг, коллега, и точка.
Однако мысли, как обаятелен Нед, как, должно быть, сильны его объятия, нежны прикосновения и сладки поцелуи, никак не хотели меня оставлять. И неизвестно, к чему привели бы эти размышления, если бы я не споткнулась и не растянулась на камне, рассадив ладони в кровь.
– Да что же ты неуклюжий какой, а? – подняв меня, проворчал Нед. – Как ты по вантам лазил с такой-то удачей?
Ванты – снасти стоячего такелажа, укрепляющие мачты.
Он достал фляжку и, не обращая внимания на моё нытьё, осторожно промыл кровоточащие раны и повёл меня к ближайшей лавке готового платья. Выйдя оттуда несколько похожей на капитана Мак-Гилла, я улыбнулась спутнику.
– Ну, что, идём покорять красоток Тортуги?
Нед засмеялся.
– Тебе рановато, – сказал он весело. – Пошли в таверну, я научу тебя пить ром.
– Научишь меня?
Я презрительно фыркнула.
– Я сам дам любому сто очков форы.
– Посмотрим, – снова хихикнул товарищ.
И вразвалочку двинулся вперёд. А мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним.
В старинном кабаке было шумно. Авантюристы разных мастей, одетые и как джентльмены, и как лаццарони, заглатывая огромные порции спиртного, хвастались своими сказочными подвигами. Осторожно отодвинув размахивающего руками верзилу в растерзанной рубахе, Нед провёл меня к дальнему столу, где сидел изысканно одетый худой человек с вытянутым, унылым лицом, выглядевший на фоне веселящихся оборванцев настоящим аристократом.
Лаццарони (от итал.) – нищие, босяки.
– Приветствую вас, мсье Соррель, – сняв шляпу, поздоровался молодой моряк. – Какая нелёгкая занесла вас в эту обитель греха?
– Стремление познать всё, мой друг, – скучным голосом сообщил тот. – Но я, собственно, хотел поговорить с Генри Мак-Гиллом.
Нед удивлённо рассмеялся.
– Капитан никогда не бывает в подобных местах. Чтобы встретиться с ним, вам надо подняться на борт «Амелии».
– Это будет неразумно, – ответил Соррель. – Я намерен сообщить ему нечто важное под строгим секретом, и видеть меня не должен никто.
Моряк почесал затылок.
– Ну, под покровом темноты…– нерешительно начал он.
– Исключено, – перебил собеседник. – Мне нельзя появляться на судне.
И, резво вскочив, кинулся к выходу, а мы с Недом проводили его недоумевающими взглядами. Пожав плечами, товарищ сел за стол и велел подбежавшей девушке принести бутылку горячительного.
– Ну, а теперь поглядим, – сказал он с хитрой ухмылкой, – как ты меня обставишь.
Что-что, а пить я умела, недаром неумеренное потребление алкоголя давно стало частью российского менталитета. Поэтому через полчаса, когда Неда уже штормило, я сидела с абсолютно трезвым видом и, насупившись, прихлёбывала отвратительный на вкус напиток. Изумлённый моряк долго косился на меня, потом, поднявшись, постоял, пытаясь удержать равновесие, рухнул обратно и, уронив голову на руки, заснул. А я растерялась, не представляя, как потащу приятеля к кораблю.
И тут увидела Коу, вынырнувшего из волн бушующего моря корсаров. Я окликнула его и по глазам поняла, что разыскивал Джон именно нас. Пробравшись к столу, он растолкал и поставил моего спутника на ноги, кинув мне:
– Идём. Вечером мы отплываем.
– Уже? А как же ремонт «Виктории»?
– Её полностью залатали.
Я молча побрела за великаном, на чём свет стоит ругающим Неда:
– Мальчишка, – бурчал Коу, – молоко на губах не обсохло, а туда же – ром глушить. Тысяча чертей, на что ты теперь годен?!
А юноша, вздрагивающий от некстати напавшей икоты, только жалко улыбался в ответ.
– Не ворчи на него, Джон, – попросила я. – Он выспится и придёт в себя.
– Чтобы выйти в море, нам понадобятся все руки, – кисло отозвался флибустьер, – а щенок лыка не вяжет.
– Это я виноват, предложил ему пить наперегонки.
– Что?!
Коу даже остановился.
– И почему ты на ногах?
– Меня не берёт. Опыт, – усмехнулась я.
Моряк остолбенел.
– Да какой у тебя может быть опыт?! – взвыл он, придя в себя. – Ты же младше него…
– При чём тут возраст? Я учился, – последовало возражение.
Хмыкнув, Джон двинулся дальше, бормоча:
– Дурак, вот дурак!
Говорил он, конечно, не о себе. Вскоре в тяжёлом молчании мы ступили на палубу «Амелии».
