Страшилка

Сначала рассказали про чёрную-чёрную Руку. Потом про кикимору на болоте. Потом кто-то  помянул ОНО Стивена Кинга, но его не поддержали. ОНО Стивена Кинга никому не казалось страшным.
            Спать, однако, пока что не хотелось.
            И тут вспомнили про Кошку, который отмалчивался уже третий день. Кошкой в отряде за чрезмерную учёность звали Стёпу Барсикова, серьёзного неулыбчивого мальчика, который вместо того чтобы гонять в футбол, как все прочие мальчишки, или, к примеру, сбегАть на Озеро после обеда, часами сидел в библиотеке...
            — Стёпа, — сказал Гриша из темноты, — расскажи что-нибудь.
            Стёпа не ответил.
            — Спит он, что ли?
            — Да не, — сказал Сонюшкин, — только что руками шевелился...
            — Может, лучше пойдём девчонок зубной пастой мазать? — отозвался наконец Стёпа.
            Все помолчали, раздумывая.
            — Да не, — сказал Гриша. — Вчера мазали, позавчера... Лучше страшилку какую-нибудь расскажи.
Твоя очередь.
            — Ладно, — согласился Стёпа. Он помолчал и спросил: — Знаете, что такое пищевая цепочка?
            — Угу, — сказал Сонюшкин, — это когда один другого пожирает, а того ещё кто-то.
            — Точно. Считается, что человек находится на вершине пищевой цепочки, то есть он может пожирать всех, даже хищников, а его никто. Но это не так. Есть существа, которые его тоже пожирают, причем постоянно. Вот мы тут истории всякие рассказываем, а нас в это время кто-то пожирает...
            Стёпа сделал паузу, чтобы смысл сказанного поглубже внедрился в сознание слушателей. Было слышно, как где-то далеко  громко заухала ночная птица. Потом ветер шевельнул ветками, и показалось, будто гигантская мягкая лапа прошлась когтями по крыше домика.
            — И кто же это? — не выдержал Гриша. — Микробы, что ли?
            — Нет.
            — Инопланетяне?
            — Нет.
            — Пришельцы из параллельного мира?
            — Нет.
            — Тогда кто?
            — Существо, которое совсем не похоже на все прочие. Мы ведь существа биологической природы. И пожираем существ тоже биологической природы. Уток всяких, коров, свинок... А хищник, про которого я сейчас говорю, совсем другого толка... Не из мяса.
            — Как же он может нас пожирать? — спросил Дима из дальнего угла.
            Это был очень пугливый мальчик, и он уже до подбородка натянул простыню, ожидая дальнейшего страшного продолжения.
            — Это существо невидимое, но оно есть, — сказал Стёпа убеждённо. — Оно как бы психическое... И огромное. Вроде Левиафана. Всё человечество внутрь себя заглотило. Мы у него в желудке сидим, только этого не замечаем, а оно из нас жизненную силу высасывает. И от этого люди стареют, болезнями всякими заболевают, становятся нервными, вспыльчивыми. Гадости всякие начинают делать...
            — Ерунда, — не согласился Гриша. — Люди стареют, потому что время проходит...
            — Как хочешь, — сказал Стёпа равнодушно, — а только посмотри, как люди живут. Войны всякие, зависть, убийства, воровство... Потому что когда сил внутри никаких, то только злым и можешь быть... Скажешь, не так?
            Гриша задумался.
            — Не, не так, - сказал он. — Это там где-то, а у нас по-другому. Мы точно не в желудке у этого...
            — Левиафана, — подсказал Стёпа. — В желудке, в желудке... Только в самом его начале, потому что маленькие ещё. Мы ведь только недавно в него попали — когда родились. Мы в нём вроде туристов поневоле. Путешествуем по гигантскому кишечнику и постепенно превращаемся в фекальную массу...
            — Фу! — сказал Дима. — Страшно же! Теперь точно спать не засну.
            — Ерунда! — снова не согласился Гриша. — Масса воняет, а мы нет.
            — А ты на Федотыча посмотри.
            Федотыч был сторожем в лагере. Это был очень древний мужик с деревянной ногой, которой он стучал то там, то здесь после полуночи, когда делал обход. Кроме того, от него жутко шибало такой удушливой смесью самогона и табака, что дольше минуты стоять рядом с ним было невозможно. Ещё он любил выкрикивать к месту и не к месту: "А ну не шалить!" И грозно вращал при этом глазами.
            — Ну, ты это... Он же старый уже.
            — Вот и я про то. Все такими со временем станем. У всех соки Левиафан высосет, как ни сопротивляйся... Все люди рано или поздно умирают.
            Воцарилась тишина. Все молчали, размышляя. Стёпа Барсиков снял очки, положил их на тумбочку, потом повернулся на левый бок и мгновенно заснул. Через минуту спали и все прочие — даже впечатлительный Дима Семак, позабывший про свои страхи...
            Никто не видел, как за окном распахнулся огромный жёлтый глаз. Он долго разглядывал спящих мальчиков, а потом медленно растворился в воздухе...