Укрощение строптивых

                                   
  Не секрет, что даже у очень крутого начальника, перед которым трепещут и раболепствуют, есть задушевный приятель, с кем и отношения на «ты», и кому он может доверить свои сокровенные мысли. Был такой человек и у главы весьма невысокой по рейтингу области, и однажды, после большой нервотрепки из-за раскрытой утайки личных доходов, губернатор сразу из кабинета поехал на дачу к своему закадычному другу.
  Осушив пару стопок успокоительного напитка, высокий чиновник, уличенный в подлоге, поведал приятелю о своей скандальной проблеме.
- Прокол с декларацией я мог бы как-то замазать, - сетовал он, - если бы не газетчики. Они вцепятся в неё, как клещи. И так спокойного житья не дают, а теперь совсем распояшутся. Всегда норовят из мухи сделать слона, дай только повод.
  Газетчиками губернатор, по привычке, перенятой от деда, называл всех, кто имел отношение к средствам массовой информации. В это слово он вкладывал большую к ним неприязнь и произносил его, кривя презрительно губы.
  Кроме греха с декларацией, у губернатора была и другая причина опасаться всплеска активности прессы. В стране развернулся поход на коррупцию, началась настоящая «охота на ведьм», принявших лик благочестивых чиновников. Охотники на коварных оборотней появились и здесь, в захудалой губернии, появились и ахнули: да тут для них - заповедное место. Их ягдташи наполнялись стремительно. В короткое время изобличен и посажен в тюрьму мэр города, осуждены три министра, двое оказались под следствием. Взяты следы еще ряда важных чиновников.
  При таких обстоятельствах не только у прожженных газетчиков, у безнадежно наивного человека с языка свисает вопрос: а что губернатор? Неужели он не знал и не видел, что у него творится под носом? А отсюда недалеко и до вывода: если видел и знал, но бездействовал (аресты совершали московские опера), значит он в доле. А если не знал и не видел, какой же он глава региона? Он – рохля! Таким и гусей не доверяют пасти.
  Рохлей губернатор, конечно же, не был.
- А теперь, когда к ним просочится беда с декларацией, и вовсе распустят свои языки, - повторяет он сокрушенно. – И ведь их пока слушают, через них идут все сигналы на верх.
- А ты им языки прищеми, - подмигнув, произносит приятель.
- Рад бы, но как это сделать?.. Я бы хорошо заплатил за путевый совет.
- А я тебе и бесплатно скажу. Вернее, расскажу про пару поучительных случаев, а ты – мотай на свой ус.
- Излагай…
  Губернатор знал, что приятель горазд на полезные выдумки, и стал его внимательно слушать.
- Помнишь, наверно, про аварию у японцев на атомной станции? – спросил бескорыстный советчик. - Первое сообщение о ней повергало всех в шок: СМИ сообщали, что в районе аварии уровень радиации превысил предельный в десять миллионов раз. Небывалая паника. Люди в зараженной зоне в отчаянии, рвут на себе волосы и рубашки, те же, кто был в отдалении, не отрывались от телевизоров: смотрят и в ужасе ожидают вестей о поголовном летальном исходе.
- Помню, конечно, - сказал губернатор и пожал недоуменно плечами. – Мне-то какой от этого прок?
- А через сутки, - продолжал, усмехнувшись, приятель, - те же самые СМИ заявили, что прежнее сообщение ложно, что уровень радиации там превышает нормальный не в десять миллионов, как говорилось, а всего лишь в сто тысяч раз!
  Приятель прервался, посмотрел выразительно на главу региона, но не обнаружив должной реакции, сказал, печально вздохнув:
- Казалось бы, какая разница тем, кто очутился в отравленной зоне? Даже по срокам - совсем никакой: гибельно уже там, где уровень выше, чем допустимый примерно в сто раз. Но обыватели с облегчением расслабились, а на СМИ обрушился ворох претензий: распространяют облыжные данные! Разносят беспардонную ложь! Пришлось извиняться, опровергать выступления, кое-кого даже уволили… Претензии к СМИ приглушили внимание и к самой катастрофе, и к эффективности действий по устранению последствий.
  Приятель опять пытливо взглянул на лицо губернатора, заметил слабые признаки мыслей и удовлетворенно продолжил:
- Или еще вот пример из той же корзины. В воздухе, не у нас, конечно, не припомню сейчас в каком государстве, но не в нашей стране, столкнулись два лайнера. Погибли все пассажиры. Средства массовой информации сообщили, что трагический случай произошел на высоте десять тысяч метров. А комиссия установила, что самолеты столкнулись на высоте девять тысяч метров. И здесь СМИ подверглись безудержной критике. «Вранье! Вопиющая ложь! – вопили из диспетчерской службы, вцепившись в эту неточность. - На целый километр вранья! Искажают достоверные факты! Привлечь к ответу злостных врунов!» И служба, ответственная за безопасность полетов, потребовала опровержений и извинений.
  Глава региона теперь задумался крепко, и, хотя он усов не носил, сказал, что главное понял. И немедленно приступил к воплощению в жизнь своего понимания.
  В подразделение, по связям с общественностью был принят человек, рекомендованный задушевным приятелем. Принят сверх штата и тотчас, хотя вначале, услышав его фамилию, губернатор сделал кислую мину.
- Зайцев? – переспросил с сомнением он, представляя себе небольшого зверька с трусливым характером и большими ушами.
- Зайцев, Зайцев, - сказал приятель с нажимом. – По фамилии Зайцев, а по жизни – орел. Он тот, кто нам нужен…
  Зайцев имел зловещую внешность, и плотоядную хватку. Высокий, сутулый, худой, с оловянного цвета глазами. У него они были неизменно прищурены, смотрели настороженно, и весь он похож был на голодную хищную птицу, готовую вонзить свои когти в потенциальную жертву. Ему был выделен кабинет и даны широкие полномочия.
  Свою задачу новый член губернаторской свиты видел в пресечении всех публикаций с нежелательной критикой. Он оказался дотошным и преданным этому делу. Он умудрялся просматривать все газеты, и в каждом критическом опусе умел обнаружить неточности, ляпы и все, к чему только можно придраться. И придирался. Письменно, на губернаторских бланках, он требовал объяснений, опровержений, угрожая судебными карами.
  Первой жертвой его стал редактор самой въедливой местной газеты. Он был вызван в здание администрации, в кабинет завзятого инквизитора.
- В вашей газете опубликован нетерпимый поклеп на администрацию области, - начал с претензии новый член команды по связям с общественностью. – Вы пишете, что в школах участились поборы с родителей, что администрации области эти факты известны, но мер – никаких. Вот эта статейка. Откуда вам известно, что в администрации об этом известно? Кто вам такое сказал? Когда? Где? При каких обстоятельствах? Есть ли свидетели?
- Ну, как же! – воскликнул редактор. – Эти факты у всех на слуху. Масса писем в редакцию…Пишут про каждую школу…
  Редактор начал подробно рассказывать о вопиющих случаях вымогательства денег с родителей школьников. В его словах сквозила и горечь возмущенного человека, и насмешка над собеседником: вы-то, горе-администраторы, уж вы-то должны знать об этом в первую очередь. Он даже подумывал: вот она новая фельетонная тема: те, кто обязан следить за порядком, говорят, что им неизвестно то, что общеизвестно.
- Мы с вами говорим о другом, - прерывает редактора Зайцев. – Я повторяю вопрос: мы хотим знать конкретно: как вам стало известно, что нам все известно?.. С вашего позволения, разговор наш с вами записывается.
  Позволения на запись редактор не давал, да его и не спросили об этом, но он не стал возражать. Он немного сбавил свой пыл. Насторожился.
- Вы сами это обязаны знать, - промолвил он уже несколько сниженным тоном.
  Член команды по связям с общественностью свой тон не снижал. Наоборот, только усиливал.
- Знать то, что знать мы должны, мы знаем отлично, - говорит он и буравит редактора неприязненным взглядом. - Мы говорим сейчас о другом, говорим конкретно о вас. О ваших знаниях и незнаниях, и конкретно о том, что вами написано. Итак, я еще раз задаю вам вопрос: на основании чего вы обвиняете администрацию области? И, будьте любезны, не уходите от темы нашей беседы… Ответьте, пожалуйста, мне: кто вам сказал, что администрация области знает о каких-то поборах?
  Редактор смутился: кроме ссылки на письма в редакцию, ничем аргументировать то, что администрация знает о поборах, он не мог. Да и в письмах, как ему помнилось, той конкретики, о которой сейчас говорит инквизитор не было. О том, что администрация области обязана знать, и в первую очередь, он уже не посмел говорить.
- Так у вас нет прямых доказательств? – продолжал напирать на редактора Зайцев. – Голословные обвинения? Клевета? Поклеп?.. Вы признаете бездоказательность публикации?
- В этой части - возможно, но в целом…
- Никаких не может быть «но»! Если наврано в части, то ложь распространяется на все целое! Знаете, про ложку дегтя в бочке с медом?.. И в логике пишется: если абсурдна одна из посылок – все суждение абсурдно! И - главное: за вымогательство надо обращаться в суд, но не в редакцию газеты. Чем редакция может помочь?.. Это при коммунистах была установка на каждый газетный чих реагировать. Об этом пора бы забыть… Сегодня такие пасквили только раздражают народ, вызывают у народа нездоровые веяния… Вам надобно разъяснять несведущим, как правильно поступить, а вы?.. У вас об этом ни слова!.. Голословный пасквиль!..
  Зайцев испытующе посмотрел на редактора, понял, что тот уже сломлен, но все же продолжил напор:
- Итак, что будем делать?.. Надо исправлять ситуацию. Выбирайте, что для вас лучше: представить неопровержимые доказательства, а это надо сделать не мешкая, или, также не мешкая, поместить в газете опровержение пасквиля. А нет, так будет подан иск в суд за клевету и унижение чести и достоинства органов власти…Я далеко не уверен, что вы рискнете судиться с администрацией области.
  В голове редактора замелькали слова извечных пословиц и поговорок о тяжбах с сильными и богатыми. На лбу его появились капельки пота, правая щека стала дергаться от нервного тика.
- Будет опровержение, - сдавленно вымолвил он.
- В первом же номере, на первой странице, и непременно крупными буквами! – строго напутствовал его член команды по связи с общественностью.
  После аналогичных бесед с другими редакторами местной печати пресса в убогой губернии трусливо притихла: ни одного выступления с критикой.
  Как будто и не было проколотой декларации (прокол губернатор сумел-таки ловко замазать), как будто и не было мздоимцев-чиновников (глаза заезжим охотникам тоже были щедро замазаны), как будто и не было школьных поборов.
  Все это и было, и оставалось только стало несколько маскироваться.
  В области возросла безработица, участились поломки тепловых и водопроводных сетей, усилилась неразбериха с общественным транспортом, льготы ветеранам труда вдруг стали ощутимо урезаны. Пресса обходила все это молчанием. Ни строчки о недостатках, писались только льстивые вымыслы.
  Область из довольно посредственной сползала по желобу рейтингов в помойную яму, но репутация главы региона при этом ничуть не страдала: он, как броней, был защищен от критических выпадов.
- Толкового ты мне подобрал человечка, - благодушно говорил губернатор закадычному другу,