Путешествия сердца

Давид посмотрел на Светлану, которая мирно спала в его объятиях и подумал: «Более 13 лет прошло с моего последнего полета. Утром у нас вылет, но все совсем иначе, не как 13 лет назад. Ты совсем на него не похоже... Он, она...» - Давид задумался, он до сих пор не мог определиться был ли это он – брат-близнец его первой жены, его первой любви, или это было ее перерождение, она, вернувшаяся к нему в ином теле.

И здесь сознание Давида унесло его в те далёкие 13 лет назад.

Была глубокая летняя ночь, около часа, с улицы раздавался: гул машин и смех подвыпивших компаний, утром у них был вылет. Давид сильно нервничал, ему безумно хотелось курить, пройтись, хоть что-то сделать, он никак не мог уснуть, невольно дергался в попытки встать. Василий лежал рядом, уткнувшись в его грудь и мирно посапывал, совсем как Василиса - его первая любовь, смысл его жизни.

Василий сильно ее напоминал: характером - такой же холодный и высокомерный с чужими, и очень теплый, порой взрывной, но при этом быстро отходящий и очень отзывчивый с близкими; и в чертах лица - проскальзывал ее взгляд с хитрецой, некая жесткость...

Давид не сразу принял его. Когда они встретились впервые, Давид заливал свое горе в очередном спорт-баре, заливал уже второй месяц - у него умерла его жена, его единственная любовь, весь его мир и смысл, - его маленькая Василиса. Ошибка врача, начались преждевременные роды. Давид умолял спасти ее, она же просила спасти их дочь, что носила под сердцем... Его выгнали и через 8 часов, сообщили, что она мертва, зато удалось спасти дочь...

Он не был в состоянии думать, поверить, что её не стало... Какая ещё дочь, он ничего не понимал в тот момент, ни о чем не мог думать, он в тот момент готов был сам умереть... Дочь? Зачем ему дочь, когда Василисы нет рядом? Что с ней делать? Она ему была абсолютно не нужна без Василисы.

Спросили номера телефонов ее родителей, - какие родители, у нее никого не было кроме него… Медсестра забрала у него телефон, кого-то набрала. Всё как в тумане, помнит только – немного растерянный тихий бас отца: «Ничего справимся, во время войны и хуже было и справились, всех вырастили, никого не бросили, ещё и чужих подняли...»

Дочь ему в тот день не отдали, оставили на выхаживание. Впрочем, тогда он о ней даже не вспомнил, и через неделю не вспомнил, на работе дали отпуск на месяц и это было ошибкой - он запил, и через месяц уволился...

И вот очередной вечер, очередной бар, в котором он тратит последние остатки денег, отложенных на рождение ребенка, хочется умереть, забыться, стереть последние 7 лет жизни, жизни полной счастья, любви и надежд...

Дома его ждёт дочь, на которую он не может смотреть, которую он не хочет видеть, он ещё не готов. Родители переехали к нему, но это не помогло ему ни на каплю, легче не стало, он давно жил своей жизнью и их мнение для него давно перестало иметь какое-либо значение. Они быстро отстали от него, занялись воспитанием внучки, а он... ему было без разницы, он ненавидел этот мир и себя...

И вот Василий подсел к нему, они разговорились, и он ему все рассказал, рассказал абсолютно всё: и ошибку врача, и про смерть Василисы, и про карму - врач умер в автокатастрофе и что ему - Давиду, это не принесло даже доли облегчения, и про дочь, которая частица её - и что он не может, не готов на неё даже взглянуть и ей будет лучше без него, ведь ее мать он уберечь не смог, и даже ляпнул, что Василий на неё похож чертами - такой же взгляд с хитрецой, слегка вздёрнутый нос, чувственные губы...

И вот зачем он это все ему говорил? Для чего? Он - Давид, который весьма скуп на эмоции и их выражения, непонятному незнакомцу в баре - какому-то мужику?

А Василий сидел и внимательно слушал, молча. Давиду было плевать, его просто прорвало, и он говорил и пил, пил и говорил, рассматривал очередной стакан с виски, на Василия он даже не смотрел, окинул единственным беглым взглядом лишь, когда тот подсел.

Проснулся Давид у него дома, на диване, в одежде, на столе лежали ключи и записка, согласно которой если он хочет может оставаться сколько хочет, а Василий ушел на работу и будет вечером, в холодильнике еда и пиво. Давиду это показалось весьма странным, он прошёлся по двухкомнатной, явно съемной холостяцкой квартире, из которой нечего было вынести, наполненной редкой обветшалой мебелью, но на удивление чистой и уютной. Домой идти совсем не хотелось, голова была абсолютно ватной и гудела, так он остался у Василия, так они подружились.

Давид сам не заметил, как стал к нему привязываться, жизнь стала налаживаться. Василий был весьма весёлым и обаятельным молодым человеком, немного младше Давида, как оказалось позднее он родился в один день с его Василисой, также был сиротой. Высокий под два метра, подтянутый, с русыми волосами и зелено-серыми глазами - даже в этом он был как его Василиса. Василиса была правда невысокой всего 1,60 метра, худенькой, стройной, но тоже русоволосой и серо-зеленоглазой. У Василия зелени в глазах было больше.

Они стали хорошими друзьями, Василий подтолкнул его к дочери. Давид год жил у него, но с условием, что выходные он проводит с дочерью. Тогда Давид списал это всё на то, что парень достаточно молодой едва 30 исполнилось и в выходные наверняка развлекается с девицами, Василий отшучивался на это, периодически в выходной заходил к нему, - он сразу нашел общий язык с Василисой, - да, дочь он назвал Василисой, не мог иначе, хотя в ней было больше от него чем от нее... к сожалению. Хоть Василий и был моложе Давида на 4 года, но с детьми явно управлялся лучше.

Вскоре заболела его мать, и родители уехали обратно к себе в Питер на лечение, и он остался один с дочерью. Василий помог найти няню, и Давид уговорил его переехать к нему, 3 комнаты, - места всем хватало, Василий согласился. Лечение матери не помогло, и она тоже покинула Давида спустя ровно 2,5 года со смерти жены. В тот день, когда он узнал, он не сдержался, опять запил, Василий забрал Василису из садика и отвёз к няне с ночёвкой.

Давид был пьян, когда приехал Василий. В общем, он сам тогда не понял, как с утра оказался в одной постели с ним, и мутные обрывочные картинки, слова признания Василия... - это был ад, он не верил. Его никогда не привлекали мужчины, пидорасы вызывали отвращение, это противоестественно. А здесь такое… и как он не распознал? Не увидел? Как согласился на такое... О боги... Он сразу протрезвел.

После смерти жены, не мог он смотреть на женщин, слишком открытой ещё была рана... Вот, в итоге, к чему привели 2,5 года воздержания...

В то утро они подрались, он много гадостей наговорил Василию, тот хлопнул дверью и ушёл. Давид тогда вздохнул с облегчением, а зря, это ещё не было концом.

Вечером Василису забрала из садика нянечка, а он поехал к Василию отвозить ему его вещи и забрать ключ от своей квартиры и отдать от его. Двери ему никто не открыл, впрочем, он на это и рассчитывал, он спокойно открыл их своим ключом, поставил коробку с вещами и увидел его ботнки, его верхнюю одежду, в кармане которой он нашел ключ от своей квартиры, который он конечно забрал. Давид покричал Василия, выкрикнул очередную порцию гадостей про пидорастию и уже собирался уходить, как увидел воду, текущую в коридор из ванной. Зайдя в которую, он обнаружил его с перерезанными венами в заполненной горячей ванне. Он вызвал скорую, наложил жгуты ему на руки, перекрыл воду, попытался привести его в чувства, не получалось, он был бел, холоден и с синими губами... В тот миг Давид проклинал себя за все, что наговорил Василию, Василию, который вытащил его из глубокой ямы, научил заново жить, радоваться жизни, полюбить дочь...

Врачи спасли его, но он хорошо постарался и приди Давид на несколько минут позже - Василия уже бы не было. И даже в этом он напомнил Давиду его Василису, которая после бурной ссоры, наглоталась таблеток и чуть не умерла, тоже едва спасли. Тогда Давида это научило быть более чутким и внимательным, не оставлять ее одну.

Давид просидел всю ночь в больнице, а утром, когда разрешили посещение, уснул, опустив голову на его постель. Проснулся от нежных прикосновений к волосам, таким мягким и давно знакомым, как он скучал по ним, ему не хотелось открывать глаза, предательская слеза выкатилась из глаза.

И он услышал мягкий мужской бас: " И ты прости меня, я слишком на тебя давил и спешил. Я готов подождать, сколько скажешь, тебя я готов ждать вечно". - И это был Василий! Мать вашу, его так нежно и знакомо гладил по волосам - Василий, не его Василиса... хотя... они так похожи...

Какая-то апатия накатила в тот момент на Давида, казалось бы, надо начистить морду, этому извращенцу, раз он не понимает... но... он сам не знал, что за НО его тогда остановило. Он просто ответил: " Не делай так больше, я подумаю". Рука Василия замерла и остановилась, он слышал, как дрожит его обычно сильный мужской голос, выговаривая: «Спасибо».

И тогда он почувствовал себя счастливым, и за это Давид ненавидел себя, через год он стал ненавидеть себя за то, что ласки Василия доставляют ему удовольствие и он ждёт их. - Он срывался на нем, был груб и жесток. Василий не всегда терпел такое отношение и порой закатывал истерики почище любой женщины, и тогда Давид был нежен и ласков, пытаясь успокоить его.

Василий отлично ладил с Василисой, умело гасил ее возрастные истерики, был заботливым, чутким и внимательным, Василиса души не чаяла в нем – в дяде Васе. И вот к 6 году их совместной жизни он понял, что действительно любит его, и ему плевать, на то, что говорят и думают по этому поводу другие. Василий — это его Василиса, которая вернулась к нему, чтобы помочь воспитать их дочь... Конечно были и другие объяснения и лишь одно из них мозг ещё допускал - Василий брат-близнец его Василисы... О других он не думал и не хотел думать.

И вот 13 лет назад, когда он осознал, что любит Василия, ему стало стыдно за все те слова поступки, что он позволял себе в его адрес. И он решил сделать ему подарок - разработать тур на двоих по Европе на 10 дней, с дочерью согласился посидеть его отец. И вот он на протяжении двух месяцев его разрабатывал: читал отчёты, искал места, бронировал перемещения, отели, обмен валют и прочее…

И в ночь перед поездкой он сильно волновался, мозг не давал уснуть, раз за разом прокручивая весь маршрут, все отели, все перемещения, проверяя ничего ли он ни напутал, ни упустил, жутко хотелось курить, хотя он давно бросил. А Василий лежал, уткнувшись ему в грудь, и мило посапывал, совсем как она...

- Все будет хорошо. Ты такой милый, когда нервничаешь. Тебе не стоит переживать, я уже очень рад, что просто проведу с тобой эти 10 дней. Я тебя очень люблю Давид, - сквозь сон сказал Василий, нежно поцеловал его в грудь.

И почему он не ответил ему, что тоже сильно его любит, и жизни без него не видит, и ему без разницы на то, что скажут другие, и что он удивительный, нежный, ласковый, самый самый... О боги… и ещё много чего надо было тогда сказать ему. - Давид до сих пор ненавидел себя за то, что не сказал этого в ту жаркую ночь.

При посадке их самолёт загорелся, Василия он лишился, все замяли, всучили компенсацию и заставили подписать соглашение о неразглашении. Он был так убит горем, что подписал всё. Второй раз в жизни он потерял ее... свою любовь… Очередная часть его