умен и опытен, отлично просчитывает последствия действий, высказываний, не заметишь, как попадешь в его ловушку; Бифариус для тебя смертельно опасен, не стоит его злить, общение с ним сведи к минимуму.
Закончив с ладонями, он принялся за царапины и ссадины на её теле.
- Хон, ты не злишься?
- Девочка моя, ты права, моя злость и ярость, может тебе дорого стоить. Я готов растерзать любого и за меньшее из того, что с тобой сделали имперцы. Видеть тебя покалеченной, униженной и страдающей, мне не доставляет удовольствие, разрывает мне сердце, я чувствую себя беспомощным и слабым, я очень хочу всё это прекратить. Но ты сделала свой выбор, и я его принял. Я постараюсь быть тебе полезным и не сделать хуже. Буду ждать тебя с твоих занятий и тренировок, поддерживать, утешать, делиться своими знаниями и опытом. Не скрывай от меня ничего, любовь моя.
- Постараюсь, – тихо произнесла Комилетта, а про себя подумала, что ей с Хоном очень повезло, что он заботливый и внимательный, нежный и сильный, и ей очень приятно от его слов и поддержки.
Закончив с её торсом, он откинул одеяло с неё и принялся обрабатывать синяки и ссадины на коленях. Закончив с ними, он встал и, смотря, серьезно и встревожено, слегка краснея, сжав до бела кулаки и напрягшись, хрипло, едва слышно, произнес: - Они ничего больше с тобой не сделали? Они… овладели тобой?
- Нет, там меня никто не трогал. Секса ни в каком виде не было, Хон, – четко произнесла Комилетта, уловив направление его взгляда.
- Слава Богам, – едва слышно прошептал он на глубоком выдохе, его тело расслабилось, он сложил всё на поднос и ушел в ванну. Комилетта удобнее села на кровать, облокотившись на спинку.
Вскоре подошел Хонор, сел рядом и передал ей стакан с горячим, вкусно пахнущим цитрусом, медом и пряностями, оранжевым напитком и произнес: - Это для горла и поднятия иммунитета, ты заболеть пытаешься, температура слегка выше нормы. Заставил раздетой выполнять поручения?
- Да. Не сразу правила игры поняла. Была наказана, – наслаждаясь, горячим вкусным напитком, который моментально согревал всё тело и успокаивал горло, произнесла она.
- Ты неплохо справилась для первого дня. Повреждения все поверхностные и незначительные. Как психологически? Совсем страшно было?
Она допила напиток и нервно утвердительно кивнула. Он залез под одеяло и прижал её к своей груди, поглаживая по голове и спине. Комилетта не смогла сдержать нахлынувшие чувства жалости к себе, несправедливости, обиды, злости, страха, беспомощности, незащищенности и тихо зарыдала, обняв его. Он прижал её сильнее к себе и молча гладил.
Успокоившись, она почувствовала себя неловко за то, что не смогла себя сдержать и разрыдалась у него на груди, отерла лицо, слегка отстраняясь, тихо произнесла: - Я совсем слабая…
- Комилла, любовь моя, ты выжила сегодня, хотя тебя намеривались убить, и получила только весьма поверхностные повреждения. Ты сильная, намного сильнее, чем думают они, и сильнее чем думаешь ты, – произнес мягко он и погладил её по лицу.
Она остановила его руку на клейме на своей щеке и произнесла: - Не надо, Хон. Я не хочу, чтобы ты дотрагивался до этого уродства.
- Комилла, моя израненная девочка, ты прекрасна. Я люблю тебя всю, каждую частичку твоего тела, твоей нежной атласной кожи. От этих шрамов мы избавимся, как только закончится твое обучение и тренировки, даже следа от них не оставим, – мягко прошептал посол, уложил её аккуратно на спину, навис над ней.
- Честно?! – сомневающе спросила она, проведя руками по его спине и рукам, с интересом разглядывая их, нижнее белье соскользнуло с посла.
- Честно, – возбужденно пробасил Хонор и стал покрывать поцелуями её лицо, уделяя особое внимание клейму на щеке, его правая рука жадно ласкала её груди.
Она едва слышно застонала от удовольствия, что ещё сильнее распылило разгоряченного посла, который с животной страстью стал ласкать её тело, оставляя следы от засосов на её шеи, плечах, грудях, до боли сдавливать её ягодицы.
- Хон, не торопись, давай помедленнее, – пытаясь остановить его натиск, произнесла возбужденно, извивающаяся Комилетта. Казалось, её слова оказали на него абсолютно противоположное действие, он лишь усилил свой напор, оставляя синяки от засосов на животе и сдавливая её плоть до боли.
Она обхватила двумя руками его голову, пытаясь оторвать её от своего тела, и громко четко жестко произнесла: - Ты делаешь мне больно. Остановись, сейчас же.
Хонор поднял голову, его взор стал проясняться, посмотрел на её тело, покрытое жуткими засосами и синяками, резко убрал руки, встал, и ушел в ванну, с силой хлопнув дверью. Из-за двери послышался звук бьющегося стекла, ломаемой мебели и грозный рык.
Она немного подождала, и, когда звуки затихли, зашла в ванну. В ванне творился полный хаос, на полу валялись части раковины, мебели, стекла, зеркала. Возбужденный, разгоряченный, израненный, тяжело дышащий Хонор, стоял под холодным душем, увидев её, он сквозь зубы прорычал: - Беги отсюда, я опасен, – и отвернулся, подставил лицо под холодные струи душа.
Комилетте было страшно, она чувствовала, что он действительно сейчас опасен для нее, и он не шутит. Но в тоже время она чувствовала немного своей вины за то, что довела его до такого состояния, так долго сдерживала его желание. И что-то сильно манило в нём, в таком напряженном, возбужденном, опасном, сильном, еле сдерживающем себя, с катящимися с рук каплями крови. Она с интересом посмотрела на него: шикарное прокаченное обнаженное возбужденное тело, перевитое мышцами, большие перевитые канатами мышц ручища, покрытые небольшими порезами сейчас, упругие округлые ягодицы, безупречный торс, широченная грудь, внушительный член. Его тело возбуждало её, но она уже не один раз видела его возбужденного и обнаженного, что-то другое манило её, влекло, подталкивало её отринуть логику, инстинкт выживания и прикоснуться к нему.
Она шагнула в душ, ледяные капли обжигали, обостряя её чувствительность, прижалась к нему сзади, он глухо рыкнул, вцепился израненными руками в стену. Она нежно провела руками по его пылающей груди, животу, его возбужденному члену, яичкам. Он сквозь сильно стиснутые зубы глухо зарычал, с силой стал сжимать пальцы, обдирая камни стены, но продолжил стоять на месте. Она нежно погладила его спину, покрыла её поцелуями, сжимая его ягодицы.
Посол про себя думал: «Беги отсюда, любовь моя. Я растерзаю тебя, слишком долго я сдерживал себя. Я опасен, беги. Как же приятны твои прикосновения, ласки. Надо себя сдержать, главное не шевелиться, не трогать тебя, мою маленькую израненную девочку. Беги, молю».
Она обошла его, стала нежно целовать его грудь, лаская руками его мужское достоинство, опустилась с поцелуями ниже, лаская его живот. Встала на колени, взяла его член в рот и начала посасывать и ласкать его язычком, поглаживая руками его яйца и ягодицы. Посол глухо застонал. Она чувствовала, что он смотрит, как она его ласкает. Его дыхание становилось более прерывистым, стоны утробнее.
Он опустил руки, останавливая её, и стоило ей подняться с колен, как он схватил её за ягодицы и резко поднял, придавил к стене, её ноги обвили его бедра. И не успела она понять, как он в одно резкое движение грубо и глубоко вошел в неё. Она вскрикнула то ли от неожиданности, то ли от страха, то ли от боли, то от наслаждения, она сама не могла понять, отчего именно. Она уперлась руками в его грудь, пытаясь отстраниться, прекратить всё, про себя думала: «Нет, я не готова. Я не хочу».
В его глазах бурлила раскаленная сталь, он накрыл её рот жестким диким поцелуем, давя её крик, сильнее придавил к стене, смяв её попытки сопротивления, до боли впился руками в её ягодицы и мощно и ритмично заработал бедрами. Комилетте стало жутко обидно, что Хонор не остановился, смял её попытки, из уголков глаз потекли горячие слезы. И в то же время ей было безумно приятно ощущать его в себе, чувствовать его силу и мощь, дикую необузданную страсть, чувствовать его горячее возбужденное тело. Она поняла, что не хочет, чтобы он останавливался. Комилетта обвила его ягодицы сильнее ногами, давя ими в такт его движениям, руками впилась в его спину, оставляя царапины на его разгоряченной коже. Её стоны прорывались сквозь удерживающий её рот дикий поцелуй Хонора. Вскоре он утробно застонал, его тело несколько раз дернулось, словно в агонии. Отзываясь на его движения, её тело изогнулось, по нему прошла судорога оргазма.
Она опустила свою голову ему на плечо, успокаиваясь. Он нежно погладил её по голове и шеи, пытаясь успокоиться, отдышаться, сделал воду теплее.
- Надо обработать твои раны, Хон, – успокоившись, прошептала Комилетта, поглаживая его по спине.
- Ты не должна была меня увидеть таким, – слегка с грустью проговорил он.
- А ты не должен был видеть меня обезображенной и рыдающей. Мне понравилось, Хон.
- Да, я почувствовал.
- Удивлен?
- Немного. Я очень старался быть мягче.
- Скажу тебе по секрету, мягче ты нигде не был. Наоборот, был весьма и весьма тверд. Он залился краской и удивленно произнес: - Комилла?
Она слегка отстранилась от него и, смотря в его, залитое краской смущения лицо, плотоядно рассматривая его грудь и руки, проводя по ним рукой, слегка царапая, томно произнесла: - И мне ты, такой большой… и твердый… понравился... весьма понравился.
Комилетта почувствовала, как посол начинает возбуждаться, а его член твердеть в ней. Он провел рукой по её лицу, нежно поглаживая, большим пальцем провел по её влажным губам, внимательно рассматривая их. Она, взяла палец в рот и начала посасывать и ласкать его язычком.
- О, Комилла… – вырвался полустон у Хонора, который медленно и плавно заработал бедрами. Она сладко застонала, изгибаясь в такт его движениям.
