Следом за ней пробормотав, что у неё в доме некормленая кошка, к выходу подалась и виновница торжества Эльвира Карловна. Тихо под шумок испарилась и вторая ассистентка Мария Павловна. Задерживать я их не стала: не было смысла. В конце концов, я - экзаменующий учитель, значит, и за всё в ответе: за якшающихся с подростками проституток, падение грамотности у населения, развал СССР, изобретение атомной бомбы. Каюсь, здесь меня немного занесло, но в таком цейтноте это было извинительно.
Вечерело. Я мрачно смотрела из окна, как на школьный стадион опускаются сумерки, и лишь только у окружавших футбольное поле гигантских тополей ещё золотило макушки заходящее солнце. Было нестерпимо душно и, что греха таить, хотелось есть и пить, но Ольги Сергеевны с питомцем по-прежнему не было.
В аудиторию меланхолично забрел унылый Лось. По случаю окончания рабочего дня он уже изрядно накатил горячительного, и его усы свисали так же печально, как у мультяшного кота Леопольда. Наш директор может и нагло улизнул бы домой, плюнув на загулявшего Кондрата, но было одно препятствие: по закону все экзаменационные работы должны храниться в школьном сейфе рядом с Уставом школы и печатью. Конечно, можно было подложить скандальное сочинение и утром, но на такое жуткое нарушение Лось пойти не мог. А вдруг какая-нибудь мифическая комиссия десантом высадится перед школой поздно ночью, окружит здание войсками ОМОН и проведет проверку наличности документов, а сочинения в сейфе нет. Это же ему потом стреляться придется, не иначе!
Короче, передо мной маячила веселенькая перспектива совместной ночной работы с двумя идиотами, причем пьяными идиотами, что значительно усложняло дело.
Предчувствия меня не обманули. Когда из-за сгустившихся на дворе сумерек пришлось включить освещение, дверь распахнулась, и ругающаяся нецензурной бранью Ольга Сергеевна втолкнула в кабинет нечто напоминающее огромной мешок с трухой.
Как же он умудрился так наклюкаться за столь малый промежуток времени? Но с другой стороны - на старые-то дрожжи!
Представшее передо мной зрелище было мерзким до тошноты. Пьяный как «зюзя», с бессмысленными глазами и бегущей слюной изо рта Кондрат что-то нечленораздельно мычал, мотал башкой и как-то странно вздрагивал всеми членами словно погоняемая кучером коняга. Впрочем, что касается кучера, то Татьяна Сергеевна действовала теми же методами, постоянно встряхивая его за шкирку, угощая тумаками, а то и пинками.
- Иди…
Я - учитель русского языка, поэтому не могу себе позволить повторить всю ненормативную лексику, которая рвалась с её губ. Скажу только, что фразы были цветистыми, выразительными, и я даже услышала несколько новых идиом, сочетавших в себе, казалось, не сочетаемое.
Итак, эта пьяная пародия на человека стояла передо мной и кочевряжилась, твердо уверенная, что я могу предстать перед его взором только после пробежки зелёных чертей.
- И что мне с ним делать? – кисло поинтересовалась я. - Он ведь ручки от ножки стола не отличит.
- А мне какое дело? - рявкнула на меня классная дама (видимо нервы у неё уже никуда не годились, раз она позволила себе такой тон по отношению к коллеге), - вы просили привезти, я привезла, а остальное…
Она сделала красноречивый жест руками.
- Делайте, что хотите!
И всё же мы попытались эту пьяную мерзость усадить за парту. Кондрат сел, но тотчас завалился на бок и пустил изо рта вонючие пузыри.
- Какую же они гадость пьют? - задумчиво принюхалась Татьяна Сергеевна. - Светка самогон на «дихлофосе» что ли настаивает?
- Из «Мадам Клико» перегоняет, - буркнула я.
Вообще-то, это была катастрофа. Я ума не могла приложить, что делать. Эта же мысль не оставляла и Татьяну Сергеевну.
- Может, оставим его здесь? А потом с утра…
- … будем бегать и искать, где ему опохмелиться.
Моё терпение лопнуло.
- Да пусть они хоть все сдохнут, – рявкнула я, - и Лось, и этот мутант! А я сейчас иду домой!
На душе у меня накипело, и речь я заготовила длинную, но внезапный возглас Татьяны Сергеевны остановил мою филиппику, можно сказать, на старте красноречия.
- Точно, Лось, - мстительно заметила она. - У него такой почерк, что любая курица с тоски удавилась бы.
- Директор задумал эту аферу, - моментально ухватила её мысль и я, - так вот пусть и расхлебывает. Где этот пьяный птеродактиль?
И мы деловито застучали каблуками по направлению к кабинету директора, где в пьяной тоске страдал Лось, не до конца удовлетворивший свою тягу к спиртному. Заначку он уже вылакал, и душа требовала добавки, а тут неугомонная учительница не давала ему покинуть храм науки. Можно было послать за вожделенной бутылкой сторожа дядю Петю, но мешали нюансы.
Во-первых, всю жизнь положивший на алтарь «зеленого змия» запойный алкоголик дядя Петя мог тихонько исчезнуть с заветной бутылкой в очередной двухнедельный запой. Во-вторых, следующая стадия опьянения Лося в народе метко характеризуется несколькими метафорами: «нажраться до усрачки», «упиться до свинского состояния», «наклюкаться до состояния риз» и т. д. Этого директор на рабочем месте позволить себе не мог: а вдруг (опять же из-за происков врагов) внезапная проверка? Нет, стреляного воробья на мякине не проведешь! Вот и мыкался он в пьяной хандре, когда в его кабинет бойко ворвались две взъерошенные тётки.
- Михаил Абрамович, - с ходу нервно застрекотала я, - Кондратьев настолько пьян, что не только не может писать сочинение, но даже сидеть составляет для него проблему.
- Он сильно пьян, – поддакнула Татьяна Сергеевна.
Лось недоуменно вращал на нас глазами из-за толстых стекол очков, мучительно пытаясь сообразить: снимся мы ему или нет?
- Как это пьян? - в конце концов, грозно воззрился он на Татьяну Сергеевну. - Почему пьян?
- От самогона, по-видимому, - ледяным голосом пояснила я.
«Русаки» - элита любого учебного заведения. Труд школьных филологов невероятно тяжел и неблагодарен, и от нас так многое зависит, что с учителями русского языка обычно считаются больше, чем с другими учителями-предметниками. Можно кое-что себе позволить нарушающее субординацию. А сейчас я и вовсе была выведена из себя. Лось видимо «пятой точкой» просёк, что ко мне лучше не придираться, и всю свою артиллерию обрушил на несчастную Татьяну Сергеевну.
- Как вы могли такое допустить, – заорал он, - почему ваш ученик пьян?
Обычно Татьяна Сергеевна, имеющая троих детей и вечно неработающего мужа, тихонько помалкивает в ответ на его наскоки, но сегодня был не тот день. Она завелась с пол оборота.
- Я что ли его поила?
- Почему вы не проконтролировали?
- Что я не проконтролировала - качество самогона у Светки?
Они перекинулись ещё десятком подобных фраз, но тут мне надоело изображать статиста.
- Какая разница, почему он похож на половую тряпку? - агрессивно вторглась я в перепалку. - Нам надо решить, кто из вас будет писать за него работу!
Когда до Лося дошло, что речь идет о нём, его затрясло похмельной дрожью.
- Вы предлагаете мне подделку документов? – взревел он, как пароход. - Да знаете ли...
Я пренебрежительно фыркнула. Нашел, чем пугать!
- Давайте ничего не подделывать. Пусть этот придурок остается без аттестата и катится в армию. Возраст у него для этого самый подходящий!
О, этого наш любимый директор допустить никак не мог. Тогда бы оказалась скомпрометирована сама идея существования технических классов как кузницы рабочих кадров - его любимое, нежно выпестованное детище.
- Татьяна Сергеевна напишет, - буркнул он, - она допустила столь возмутительную ситуацию, пусть теперь сама выкручивается.
Пока моя коллега бледнела и серела, хватая воздух ртом, я сдержанно растолковывала, что это не совсем удачная идея.
- У Татьяны Сергеевны каллиграфический почерк, как минимум говорящий, что его владелец - женщина и что у неё высшее образование. Ученик «техкласса» просто физически не может так писать.
Я нагло уставилась ему прямо в глаза: пусть самостоятельно додумывается, какого я мнения о его способностях. Но Лось не сообразил, что ему в лицо бросили открытое оскорбление: его мысли приняли другой оборот.
- А вы?
Ну, и дебил! Просто оторопь берет.
- Спешу довести до вашего сведения, - ядовито напомнила я, - что образцы моего почерка стоят на каждой работе в этом классе.
Лось возмущенно смотрел на нас, все ещё надеясь найти другой выход из положения.
- Время идет! – сурово напомнила я.
И директор сдался. Усы поникли, грустно свесившись с губы, очки потускнели, и он шаркающей походкой пошёл в аудиторию.
Кабинет нас встретил новыми сюрпризами. Похоже, в этот день им было не видно конца. К уже привычному запаху протухшей «бомжатины» присоединился новый, весьма красноречивый аромат.
- Неужто обгадился? – ахнула Татьяна Сергеевна.
Меня чуть не вырвало, но подчиняясь выработанному за многие годы работы инстинкту, как наседка к цыплятам я кинулась к учительскому столу, где хранились бесценные творения одноклассников Кондрата. И именно там - около ножки учительского стула приютилась аккуратненькая кучка дерьма в луже жидкости из той же оперы.
- Как же он умудрился, – выразил общее недоумение на мгновение протрезвевший Лось, - так приткнуться?
Но я уже поняла в чём дело. Если Кондрат и обделался, то всё его добро надежно хранилось в собственных штанах и покидать их в ближайшее время не собиралось, а вот Жужа - любимая вертлявая дворняжка нашего сторожа дяди Пети уже не первый раз проделывала такие фокусы в классных кабинетах.
Жужа - собака нелегкой судьбы. Половины хвоста у неё нет, шея как-то странно свернута, поэтому кажется, что она что-то ищет в небе, половины одной из задних лап также не хватает. Не псина, а животное с плаката «зеленых»!
Как-то раз меня не было в школе три дня, и надо же так случиться, что шавка выбрала именно этот момент, чтобы оставить продукты своей жизнедеятельности в моем кабинете. Любимые ученички три дня просидели в одном классе с дерьмом, перебравшись на другие ряды, но убирать его даже не подумали. Уборщицы естественно тоже не разбежались выполнять свои обязанности, и только по приезде, вежливо укоряя детей, что они сидят в такой антисанитарии, я смела уже окаменевшие «каки» в совок и выкинула их.
Да, вот, есть такая профессия - за каждой собакой дерьмо убирать!
Разбираться по этому поводу с дядей Петей дело гиблое и неблагодарное. Жужа - его единственная радость в жизни, и за неё он способен заложить динамит под крыльцо нашей школы, а уж наши учительские вопли ему как мертвому припарки.
- Это не она, - неизменно тупо талдычит сторож, - сами, небось, нагадили, а на бессловесную животную спирают.
Так и представляю себе сцену – делающий свои дела возле ножки стула Лось или как там пристраивается наша учительница музыки Алла Михайловна - солидная дама, упорно приближающаяся к двум центнерам. Обычно мы махали на всё рукой, но надо сказать, что сегодня Жужа явно погорячилась: могла бы потерпеть и до более удобного случая. Для одного дня это уже был явный перебор.
- Всё, - нервно завопила я, тыча рукой в безобразие, - всё! Я ухожу, пишу заявление об уходе! Кругом дерьмо, кругом дебилы!
- Жанна Ивановна, - взмолился Лось, тряся от моего визга похмельной башкой, - чёрт с ним. Я заставлю Петра Семеновича всё это убрать, но сейчас…
